Пассажиры

– Согласен, – сказал Ринат.

– Но где вы черпаете энергию? И желание работать? – спросила Ярослава писателя.

– К чему-то привыкаешь, а что-то желаешь от роду. Всё по-разному. Адаптация. Я один из тех, кто верит, что ничего просто так не бывает. Жизнь – увлекательная штука.

– И что на этот раз? – спросил Ринат. – Что вы будете теперь писать?

– Хм, вот как раз для таких, как вы, мой дорогой поклонник, я и боюсь меняться. Боюсь, что вы не примете меня. Хотя я художник и должен делать то, чего не требует массмедиа. Я должен импровизировать, а в итоге, – и Перфилов зазвенел цепями на ногах.

– Но быть популярным, быть великим – это пища для искусства, – парировал Семён, – или вы хотите кончить, как Голодарь Кафки?

– Одни художники справились, а другие стали тенью самих себя. И, кстати, вы путаете популярность и величие. Между ними я бы добавил ещё известность. Популярность бывает разной. Например, Маяковский и Есенин были популярны, и даже после смерти они стали уже великими. Таковыми были и «The Beatles». Эти вообще были популярными в 60-х, а потом известными, потому что время их прошло, но звёздный статус не уменьшился. В наше же время популярность – это то, что обсуждают каждодневно. Зачастую это дешевизна артистов, не блещущих интеллектом. Это что-нибудь понятное и простенькое. Даже пошлое и мерзкое. Не требующее особой пищи для размышлений. Или, например, личная жизнь этих субъектов напоказ в социальных сетях. Они не войдут в историю, но они зарабатывают бешеные деньги за счёт рекламы и корпоративов. Это плохо?

– Деньги – это прекрасно! – ответил Семён. Судя по взгляду Рината и Ярославы, они не совсем были согласны с таким утверждением.

– Есть исключения среди популярных. Давайте ещё вспомним Фицджеральда, который тоже был популярным, а потом интерес к его творчеству угас. Но судьба та ещё шутница, потому что после смерти его труды стали великими. А упомянутый вами Голодарь стал потом ненужным со своим необычным видом искусства голодания. Это очередная трактовка о «голодном художнике». И ненужном в то время, в котором жил Кафка. Он писал о себе. Такие люди всё-таки отдают отчёт о своей индивидуальности и необычности, несмотря на разные фобии и самобичевания. Мы же прекрасно видим, что последние дни Голодаря пройдут в зверинце, среди зверей, которых корми мясцом, и они будут развлекать людей. И становиться популярными. И всё-таки необычное искусство Голодаря станет притчей во языцех. Станет великим. Теперь вы чувствуете разницу между популярностью, известностью и величием? Популярность – это «было и прошло», известность – это «успешная стабильность», а величие – «останется после смерти». Это как с Чеховым. Вы, кстати, знаете, кто такой Потапенко?

– Ммм, нет, – ответили трое.

– Как так? Современник Чехова, был даже популярнее своего коллеги. По сравнению с ним Антон Павлович был известным писателем в кругу литераторов и определённых масс. А Потапенко был всегда нарасхват. Говорят, он был популярнее самого Толстого. И кто его помнит? Никто. Может, и сейчас кто-то более талантливый, чем я, но менее известный когда-нибудь будет почитаться публикой, а меня забудут.

– Сомневаюсь. У вас всё-таки есть глубина. Может, секрет в ней? – спросил Семён.

– А чёрт их разберёт! Я знаю одно – делай то, что нравится, и не задумывайся! Я с детства желал быть писателем. Великим. Но я живу не для того, чтобы отягощать мозги этими думами. Я думаю больше о смене направления. Может, я хочу комедию написать или пьесу? Без перестрелок, погонь и выяснений отношений между героями. А что-то камерное? Элитарное даже.

– Воля ваша, – сказал Ринат, – в любом случае вы талант, но только не все согласятся читать это.

– Хм, но тогда вы будете первыми. Секунду.

И Перфилов вышел за кулисы. Ребята стояли в нетерпении и как будто в смущении. Словно пациенты, которых терапевт бросил во время сеанса. Перфилов однако не заставил себя долго ждать. Он вернулся с кипой напечатанных листов. Шёл он уверенной походкой, точно давно привык к цепям.

– Это наброски, – сказал он и раздал всем скреплённые листы. Ребята стали читать содержимое.

– Коли мы говорим об искусстве, а точнее о литературе, вы не замечали, что у некоторых писателей меняется форма письма? С течением всей жизни. Многие пишут сначала напыщенно, будто выпендриваются своей юностью и всезнанием. А другие пишут сухо, а потом расцветают. Бывает и наоборот. В моём случае важна идея, а не форма.

– Это ваша пьеса? – спросил Ринат.

– Это наша пьеса.

– То есть…

– То есть это не готовый вариант. Персонажи потом будут другие, и сюжет тоже. Я просто тренируюсь. Тематика проста – поиск самого себя и то, как выйти из застоя. Вы, кстати, тоже постарайтесь помочь мне в доработке. Потому что только от Нас зависит – каким будет финал. Нас четверо – четыре финала. Я не творец, творцы мы сами. Мы собрались здесь не случайно. Групповая терапия – это верный путь к Помощи.

– Помощь? – спросил Ринат.

– Мы здесь не просто так собрались, – ответил писатель.

В один миг сцена преобразилась. По полу уже стелился густой туман. Он был мягким и приятным, таким, что его хотелось проглотить. А потом туман расступился, и на сцене уже показались декорации.

Пьеса «Медицинская экСтриптиза»

Действующие лица

Владислав Перфилов

Семён Ефимов

Ринат Арифуллин

Ярослава Гаршина

Голоса прошлых лет

Популярность, известность

Величие, забвение (по желанию)

Действие происходит в детской комнате.

Действие 1

Ночь. В центре комнаты на полу горит электрическая лампа. Перфилов, Семён, Ринат и Ярослава сидят вокруг источника света на мягких пуфиках. Они держат в руках свои листы.

Перфилов: Прямо как в детстве. Сидим летом вокруг костра, в лесу. Пахнет шишками, мхом и углями. Поленья трещат в объятиях пламени. У вас такое было?

Ринат молчит. Ярослава и Семён поддакивают.

Перфилов: Всё кажется прекрасным, интересным и первородным. Словно чудо. И первое разочарование – это когда нам, детям, начинают объяснять и конкретизировать природные явления. Они теряют свою мистику. Этот красивый плащ снимают, мы видим тело, сдирают кожу, и мы видим кости. Всё с математической точностью. За исключением изъянов. Как у людей, у каждого он свой.

Ринат (волнуется): И почему мы здесь?

Перфилов: Мы здесь, чтобы помочь друг другу. Разве не так? Иначе быть не могло. Иначе вы бы сюда не пришли. Не просто так вы забрели ко мне лясы точить. Верно?

Семён: Да, не просто так. Видимо. Но мы пришли и вам помочь, найти вас, в конце концов. И вы рассказали о своей проблеме.

Перфилов: Проблемы есть ещё у вас. Повторяю, не всё происходит просто так. Что ж, так давайте скажем немного о себе. (Делает паузу, а потом вытягивает руку). Прошу!

Все молчат. Никто не решается. Перфилов звенит цепями, осматривает ноги и находит старый радиоприёмник. Удивлённо хмыкает, держит его в руках и долго изучает. Затем включает и настраивает волну сквозь помехи. Слышны звуки моря и природы. Затем они немного стихают.

Голоса прошлых лет (шипят из динамика):

– Ринат, пойми. Я как твой отец говорю тебе, что деньги – они как шлюхи, а ты их сутенёр и должен научиться контролировать и управлять ими.

– Семён! Мы ради тебя (!) тут пашем, а ты жопу отсиживаешь! Что ты сказал? Мы живём как нищие? Ну да, куда уж нам до свиней-олигархов, которые и думают только о себе!!!

– Владька! Да ты ни на что не годен! Стабильность – это главное! Не рыпайся никуда и сиди на попе ровно. Залог успеха.

– Мы всё для тебя делаем, Ясик. Можешь не переживать и не суетиться. Мы с папой посоветовались и решили (решили!), что рисование – это не твоё. Может, ты попробуешь на врача пойти? Или на юриста.