Чёрно-жёлтая весна

Чёрно-жёлтая весна
Александр Михайлович Кротов

Можно наслаждаться покоем на заслуженной пенсии, да только сын из тюрьмы вернулся – что от него ждать? Можно прилежно выполнять свою работу и не связывать мир людей и параллельную реальность. А если любовь? Можно жить только во имя своей миссии, но куда подевался этот напарник, который также отвечает за равновесие разных миров? Можно успешно вести торговлю между миром людей и Резервным миром. Но что делать, когда в твоё привычное существование врываются какой-то несчастный старик, бешеная девчонка и симпатичная девица с нарушенным благополучием личной жизни?Как не допустить, чтобы какой-нибудь из миров не оказался лишним?

Александр Кротов

Чёрно-жёлтая весна

Тому, кто счастье нашёл в этом мире – нечего бояться, и можно идти в другие! (с)

Ноябрь 2019 г. – 6 июня 2023 г.

Глава 1

Марк Семёнович Семечкин очень боялся этого дня. Ему было сложно признаться себе, но это было именно так. И самое плохое, что никого не было рядом, чтобы подсказать, дать совет – как ему быть?

Но отказать он не мог, тем более, будучи совсем не уверенным в правильности каких-либо действий. Что он скажет? Ищи другой дом? Ты мне больше не сын?

Но родительские чувства всё-таки есть, если это не пресловутый страх отсутствия человека, подающего стакан воды перед смертью. И Марк Семёнович впустил в свою маленькую квартиру Сергея. Всё-таки сын.

То несчастье произошло шестнадцать лет назад. Вполне благополучная, полноценная, уважаемая в округе семья стала центром надолго неутихаемых, едких и липких сплетен. Сергею тогда было двадцать шесть лет, он не был дураком, закостенелым разгильдяем или явным ублюдком. Чем-то занимался, как-то крутился, из какого-то одному ему ведомого стройматериала возводил своё будущее… а потом произошло то, что разрушило нормальность мира семьи Семечкиных. Привычные телевизионные криминальные хроники вдруг обрели режущий слух резонанс, несколько дней подряд мусоля происшествие.

И Марк Семёнович смотрел это. Ему было больно и страшно, но он хотел точно знать, что же случилось в то роковое время. А вот его супруга избегала этих телепередач. Она перестала следить за прибывающей яркостью весны, за дешёвыми интригами телесериалов, за цветами на подоконнике… и за собой. Если бы тогда Марк Семёнович знал, насколько ей тяжело, он бы сконцентрировался не на своих эмоциях и чувствах, а помог бы своей жене. Но нет, мужчина замкнулся, не замечая угасания своей второй половинки.

Через два года после того, как их сын совершил двойное убийство, Маргарита Семечкина умерла. Потом Марк Семёнович с дочерью разменяли свою просторную трёхкомнатную квартиру и навсегда потеряли близкую связь друг с другом. Дочери с его внучкой была нужна своя жилплощадь для новой страницы их существования, созданной без бытового участия угрюмого старика. А ему не хотелось им мешать, тем более ничем больше помочь он не мог.

Тогда Марк Семёнович завёл кота, чтобы не было так одиноко в панельной однушке спального района. Ещё у него была любимая работа, на которой он мог отвлекаться от всех своих бед.

А время шло, кот чем-то заболел и умер, с работы отправили на пенсию, хоть и позже положенного срока. Как же быстро подкралась старость, будто бы жизнь после долгого разгона вдруг замерла перед пропастью.

К сожалению мужчины, его осознание прошлого с годами не изменилось. Он прекрасно помнил и кадры криминальной хроники, и суд. И Сергея, который на этом суде говорил, что сильно раскаивается, после чего просил прощения у родственников убитых. Без тени озвученного ранее раскаяния, будто с лёгкой ухмылкой на губах. Марк Семёнович видел, что его сын был вполне спокоен. Спокоен, как обычно, но кто знал, что у него было на душе? В его взгляде не было никаких чувств, он просто говорил то, что ему посоветовал нанятый родителями адвокат.

Марк Семёнович не знал, как Сергей нашёл его адрес – они не писали писем друг другу после похорон матери. И сын не поехал к сестре, они с детства не ладили, он поехал к отцу. Сергею больше некуда было податься.

Но Марк ждал Сергея на год позже, но, благодаря УДО, сын вышел на свободу в самом конце января. Тогда они и стали жить вместе в одной комнате в двадцать два квадратных метра.

– Бать, впустишь? – сказал Сергей первые слова отцу после долгой разлуки.

Будто более возмужавший, с морщинами, исхудавший. На короткостриженной площадке волос, немного уступившей территорию высокому лбу, едва проявлялись седые мазки кисти времени. И глаза будто выцвели, хоть взгляд не показался злым, но утяжелился.

– Только в квартире не кури, пожалуйста, – попросил Марк Семёнович, чувствуя шлейф горьких сигарет, когда сын переступил порог его жилища.

– Не бойся, бать, – сказал Сергей.

– Чем ты планируешь заниматься? – чуть позже поинтересовался пожилой мужчина у сына.

– Что-нибудь придумаю. Нормально заживём, бать!

Вот этого «что-нибудь придумаю» и «нормально заживём» Марк Семёнович и боялся. Но вдруг его сын сознательно не захочет надолго оставаться на свободе? По телевизору рассказывали о таких, кто действительно живёт по принципу «украл, выпил, в тюрьму».

Никакой агрессии от сына не было, хотя первые дни было особенно тревожно. Тяжёлый взгляд, медленные движения. Недосказанность во всём. Сергей мало ел, много спал, иногда куда-то уходил, а в свободное время смотрел телевизор.

Они практически не общались. И раньше Сергей был немногословным, но теперь эта немногословность вполне соответствовала его угрюмому внешнему виду. Высокий, худощавый. Длинные руки с огромными венами. Марк Семёнович был рад, что на руках сына не было синюшных наколок, но в его сдержанных речах было немало жаргона. Ещё Сергей любил заваривать в литровой банке чифир и иногда очень громко кашлял. Марк Семёнович всегда вздрагивал, когда его сын посреди ночи выходил в ванну и там заходился страшными приступами. Мужчина боялся, что у его сына туберкулёз.

Сергей спал на матрасе, на полу. Лишь когда отец куда-нибудь ненадолго уходил, Сергей мог прилечь на удобную кровать Марка Семёновича, предварительно постелив своё покрывало. Было заметно, что он мучился от болей в спине, но никогда не жаловался на это. Марк Семёнович ничего не говорил сыну: не советовал искать работу или сходить к врачу. Они жили вместе, стесняли быт друг друга, но избегали неудобных разговоров.

Конечно, хозяин квартиры чувствовал себя крайне неуютно. Но после нескольких тревожных дней, когда он боялся оставлять квартиру без присмотра, он поймал себя на мысли, что привык. Да и красть стало у него нечего – отложенные деньги он положил на сберкнижку. Тогда и погулять можно было на улице подольше, если позволяла погода. Только чтобы меньше быть дома. Уютность квартиры пропала, как только в ней поселился человек со свинцовым взглядом. Человек, который, по всей видимости, совсем не знает, что делать со своей свободой.

Сергей ни разу не спросил у отца денег. Они у него откуда-то были. Он сам покупал себе продукты. Немного и самые дешёвые. Марк Семёнович пару раз предлагал ему и свою нехитрую пищу, сын не отказывался, но и не наглел.

Через две недели безделья, Сергей, на радость отцу, нашёл работу на овощной базе. Тогда он немного стал помогать в финансовом плане родному человеку, пенсия у которого была совсем не плохой, но и не огромной. Марк Семёнович робко говорил «спасибо» за каждую тысячу рублей, что ему оставлял сын за своё проживание. Сергей просто отвечал: «не за что, бать».

Прошло два месяца. Нельзя сказать, что для Марка Семёновича это время пролетело незаметно. Но пообвыкнуться он смог, тем более его сын работал по двенадцать часов в режиме два через два, и в его рабочие дни мужчина мог чувствовать себя в своём доме вполне комфортно.

Сергей купил себе диван. Какие-то его новые знакомые помогли затащить предмет мебели в квартиру. Они же помогли сделать гипсокартонную перегородку, разделяющую комнату на две части. Теперь с той стороны, где было окно, жил Сергей. Его отец добровольно выбрал тёмный угол, где осталась его кровать, телевизор, тумбочка, стул и шкаф.

Позже Сергей и себе купил телевизор. А потом привёл домой девушку. Он, конечно, спросил разрешения у отца.

– Бать, это Вика, можно она немного с нами покантуется? – попросил он.

Марк Семёнович кивнул, за что получил очередную тысячу рублей за проживание.

Сергей с Викой работали вместе по одному графику. Когда они были дома, Марк Семёнович старался лишний раз не выходить из своего закутка, и по ночам делал вид, что не замечает того, чем они занимались за тонкой перегородкой.

Часто Марк Семёнович просыпался очень рано и просто сидел на кровати, боясь разбудить сына и его девушку. Мысли кружились в голове, не цепляясь за настоящее и постоянно возвращаясь к воспоминаниям о далёком прошлом. Но даже самые хорошие воспоминания вызывали грусть. Грусть о безвозвратно ушедшем времени, которому совсем не находилось места в реальности.

Вика не нравилась Марку Семёновичу. Случайно он узнал, что девушке двадцать четыре года, но выглядела она старше своего возраста. Много курила, под глазами виднелись опухлости, именуемые «мешками». Цвет кожи был нездоровый, а улыбка хитрой, как у цыганки. Тёмно-грязные, сальные волосы были всегда неряшливо распущены, и вообще девушка плохо следила за собой. Фигура у неё была, как у пивной полторашки. Она не была толстой, но талия отсутствовала, как элемент конструкции тела – бока выпирали над низко опущенными джинсами, обнажая верхнюю часть трусов-верёвок. Не было в её молодости той лёгкости, которая есть у девушек, на которых Марк Семёнович иногда засматривался, сидя на лавочке около дома или в парке.

Иногда, когда он приходил домой, и у Сергея и Вики были выходные, он чувствовал в квартире запах сигарет. Это Марку Семёновичу не нравилось, как и не нравились их вечерние посиделки с пивом. Ещё к ним иногда приходил какой-то друг. Здоровый, лысый мужик неопределённого возраста. Он громко смеялся и много матерился. И он тоже не нравился Марку Семёновичу.

После подселения в квартиру Вики, Марк Семёнович совсем перестал чувствовать себя в своём доме хозяином. Ещё и проблемы со здоровьем начались. В свои семьдесят он не знал, что является нормой для его самочувствия. Появилась какая-то постоянная усталость, слабость. Немощь. Сложно принимать своё состояние, когда осознаёшь, что лучше уже не будет.

Эта немощь… разве мог он применить к себе это слово лет сорок пять назад, когда они только-только сыграли с Людмилой свадьбу. Шатен, широкоплечий, рост сто восемьдесят восемь. Но радует то, что хоть лысина не появилась, а волосы равномерно окрасила ровная седина. Ноги стали сильно болеть, особенно та, что была когда-то сломана в двух местах после несчастного случая на заводе, где он работал. Появились проблемы с мочевым пузырём. Что-то вроде недержания, но об этом Марк Семёнович даже своему лечащему врачу с сильным стеснением рассказывал. Хуже стало и со слухом: звук есть, а разобрать речь сложновато.

Только память не подводила. Как давно ушедшей ранней весной в криминальной хронике передали: компания молодых людей отмечала выходные на квартире у одного из них, и это закончилось трагедией. Сколько тогда выпил Сергей, Марк Семёнович не знал. На суде он пропустил мимо ушей эту информацию. В общем, случился конфликт. Марк Семёнович помнил ту маленькую кухню, залитую кровью, хотя никогда в ней и не был. Нож крупным планом. Обычный кухонный нож. Почти такой же он спрятал у себя под кроватью в первый день, когда сын поселился у него. В довесок к кадрам был короткий рассказ, как молодой человек из ревности на фоне распития спиртных напитков нанёс около тридцати ножевых ранений своему другу. За потерпевшего вступилась его сестра. Ей он нанёс несколько меньше ударов. Парень скончался сразу, а девушка спустя несколько часов. Другая девушка, к которой у Сергея на тот момент были чувства, смогла сбежать. Сергея поймали вызванные соседями милиционеры. Кадры первого допроса задержанного тоже были в хронике. Мужчина, весь в крови. Мутный, ничего не соображающий взгляд, но твёрдая походка. Руки за спиной, накинутая на плечи чья-то куртка. Двое конвоиров в милицейской форме.

– Вы понимаете, за что вас задержали? – успел спросить тогда репортёр популярной телепередачи «Вечер трудного дня».

– Да, – ответил Сергей.

Тогда, в конце недели, ставшей адом для семейства Семечкиных, этот выпуск повторили. Он был что-то вроде «лучшим репортажем за неделю».

Вот это понимание Сергея того, что он натворил, очень пугало Марка Семёновича. Может быть, стоило предупредить Вику о том, с кем она начала сожительствовать? Но, скорее всего, она была в курсе. Наверное, это такая разновидность любви – любить убийц.

* * *

А где-то на окраине параллельного мира тёмно-золотое небо медленно покрывалось немного непривычной для этих мест белой дымкой. Грис по имени Кас заметил редкие для этого мира оттенки. Это было необычно, это было красиво.

А в остальном всё было по-прежнему. Чёрная клякса солнца, обрамлённая невыносимо ярким жёлтым огненным кругом медленно катилась к горизонту, тихо шелестели мистически темнеющие в тени листья деревьев, а трава стелилась золотым ковром, поднимая вверх крохотные ядовитые пылинки – Резервный мир привычно мерцал чёрно-жёлтыми оттенками единообразия.