Палыч и Игорёк. Трилогия

Но что-то мы совсем забыли про ещё одного нашего героя. Я имею в виду Палыча. А всё дело в том, что во время описываемых событий, когда другой наш герой, Игорёк, прибыл по месту работы в город Энск, Палыча там не было. И не было по причине более чем уважительной – он сидел в следственном изоляторе краевого центра в ожидании апелляции на приговор энского городского суда по делу об аварии самолёта «Ан-2», по которому по статье 85 УК РСФСР он получил пять лет лишения свободы.

Но расскажем обо всём по порядку. Был в энской эскадрилье один интересный рейс в отдалённый район края. Рейс был грузовой, в одну из многих разного рода артелей, что работали в труднодоступных местах. Маршрут полёта проходил через горный хребет, так что место назначения было реально труднодоступным даже для авиации.

Именно поэтому артельщики часто стимулировали экипажи доставлять как можно больше груза каждым рейсом. Если зимой это не составляло особого труда, то в тёплое время года с этим нужно было быть особенно осторожным. Более высокие температуры, определённого направления ветры, мощно-кучевая облачность часто делали проблематичным полёт даже с обычной загрузкой.

В тот день, который привёл Палыча на скамью подсудимых, у него был запланирован рейс с командиром Сергеем Ихотиным.

Все знали, что Серёга парень хороший, но лишнюю копейку не упустит. Он и сам об этом говорил, приводя аргументом тот факт, что трое дочерей, жена и тёща заставляют его работать исключительно на лёгкую промышленность. Так в СССР называли отрасли экономики, отвечающие за одежду, парфюмерию и прочие женские штучки.

Посмотрев погоду, Палыч понял, что сегодня перегружать самолёт никак нельзя. Тепло. Ветер гарантировал нисходящие потоки перед перевалом, и кучёвка тоже обещала добавить экстрима.

Командир попытался убедить Палыча, что и не в таких условиях приходилось двойную загрузку через перевал таскать, но понял бесполезность своих стараний и дал Палычу команду заправить самолёт, а сам пошёл на склад.

В загрузочной ведомости, что принёс командир, значился груз весом 1200 килограммов. То есть ровно столько, сколько позволял максимальный взлётный вес.

У Палыча, конечно, были сомнения, но не самоубийца же в конце концов командир, чтобы в таких условиях перегружать машину, подумал он про командира.

Оказалось, что бывают случаи, когда желание заработать перебарывает здравый смысл.

В тот момент, когда они набрали безопасную высоту и перевал через минуту- другую, казалось, будет позади, их потянуло вниз так, что даже взлётный режим не только не предотвратил снижения, а лишь немного уменьшил вертикальную скорость снижения. Перед самой землёй самолёт вроде бы начал слушаться управления, но этого хватило только на то, чтобы пристроиться в глубоком ущелье на очень маленький клочок земли, где были деревья, которые уменьшили пробег самолёта, но изрядно потрепали самолёт и экипаж. В результате командир сломал ногу и челюсть и сильно повредил, скорее всего вывихнул, руку. Палыч отделался ссадинами.

Первым делом Палыч попытался передать сигнал бедствия. Но аккумулятор самолёта разбился при посадке.

Пришлось организовывать спасательные мероприятия. А значит, нужно оценить имеющиеся ресурсы и для начала проверить НЗ, который именно для таких случаев и предназначен.

Однако эта рутинная и на первый взгляд несложная задача оказалась очень непростой. Аварийный запас хранился в наглухо запаянном цинковом ведре. Вскрыть это ведро удалось с большим трудом часа через два.

Первым, что увидел Палыч внутри, вскрыв такого вида контейнер с аварийным запасом, был специальный ключ для вскрытия этого контейнера. В другое время это было бы хорошим поводом для шутки, но сейчас кроме злости никаких иных эмоций не вызывало. Затем в контейнере оказалось метров десять рыболовной лески, с одним крючком, без блёсен и грузил. Почему-то именно наличие последних веселило Палыча на занятиях по аварийно-спасательной подготовке. Также в комплекте аварийного запаса наличествовали свисток и инструкция, в которой особенно порадовали два пункта. Один из пунктов говорил: «Спирт использовать только для дезинфекции» (естественно, что кроме упоминания ничего не указывало на возможность его наличия). А в завершение лёгкого стёба над экипажем, оказавшимся в критической ситуации, в инструкции был ещё один пункт: «Первые два дня желательно воздержаться от приёма пищи».

Положение, в котором они оказались, было более чем незавидным. Оставаться на месте не имело никакого смысла. Найти их с поискового самолёта или вертолёта можно было только случайно, если таковые пролетят строго над ущельем. Аккумулятор самолёта разбился при посадке, а аварийной радиостанции на борту не оказалось. Значит, нужно было выходить самостоятельно. Километров через десять они окажутся на местности, где можно уже будет более-менее успешно обозначить себя сигнальной ракетой, если увидят или услышат поисковый вертолёт или самолёт.

Перед уходом Палыч осмотрел груз на предмет съестного, но нашёл только пачку печенья, оставленную, скорее всего, предыдущим экипажем, и грузовую накладную с отметкой общего веса груза 2029 килограммов. Всё найденное было помещено в планшет. Затем он написал записку о планах, очень хорошо понимая, что самолёт вряд ли найдут раньше, чем найдут их. Или не найдут вовсе. Потом из двух больших веток и чехла от двигателя сделал салазки, на которые перетащил командира. Тот был слегка грузен, но пока двигались под уклон, особого труда тащить салазки не представляло. Захотелось пить часа через три-четыре. Ещё через несколько часов начал одолевать голод.

«Первые два-три дня воздержитесь от приёма пищи», – повторял себе Палыч.

Заночевали в лесу, где застала темнота. Темнота накрыла лес мгновенно, как только солнце зашло за горы. Перед сном Палыч только поинтересовался у Сергея, как он себя чувствует, и немедленно отключился. Утром была роса, и наконец-то удалось ненадолго утолить жажду.

Командир, проснувшись, попросил пить и есть. Палыч намочил росой носовой платок, положил его на пересохшие губы Сергея. Потом взял половинку печенья, пережевал и полученную мякоть также положил на губы своего коллеги, который из-за перелома челюсти жевать сам не мог. Днём продолжили движение, делая передышки, в которые Палыч оставлял друга по несчастью, а сам обходил окрестности в поисках следов человека или хотя бы большой поляны, на которой их могли бы заметить поисковые воздушные суда или самолёт авиалесоохраны.

На третий день Палыч как раз в такой момент услышал шум вертолёта и побежал туда, где оставил Сергея, чтобы выпустить сигнальную ракету, но не доходя до него увидел, как что-то мелькнуло и вспыхнуло между деревьев. Это Сергей попытался выстрелить из ракетницы, попал в ствол стоящего рядом дерева, ракета срикошетила и упала недалеко от места, где они были. Больше ракет не было. Ругаться сил тоже не было.

Сергей плакал.

– Ты не оставишь меня? – спросил Сергей сквозь слёзы.

– Ты, сука, на суде ещё должен будешь рассказать, как две загрузки взял и чуть не угробил нас, – без эмоций ответил Палыч.

– Я скажу, я скажу. Всё скажу, – быстро заговорил командир. – Ты же помнишь, у меня три дочки.

На четвёртый день натолкнулись на родник. Палыч оставил командира, чтобы обойти окрестности. В полукилометре от родника он увидел настороженные силки и сел, прислонившись спиной к дереву, ждать охотника. Очень хотелось пить, но уходить от места, где может быть их спасение, он побоялся. Губы пересохли, и он облизал их влажным языком. Потом своим же языком облизал свой нос, щетину на щеках и даже уши. И наконец проснулся от прерывистого дыхания в ухо. Небольшой пёс вылизывал его лицо, виляя хвостом от радости встречи с ещё одним человеком. Другой человек, хозяин собаки, стоял поодаль. Увидев, что Палыч открыл глаза, спросил:

– А где второй?

Палыч только показал головой направление и прохрипел:

– У родника.

СУД

Серёга оказался честным парнем. Перед самым заседанием суда он встретил Палыча на входе и честно предупредил, что у него три дочки и он не может их оставить без кормильца, поэтому всё скажет, как адвокат написал: ничего про груз не знаю, второй пилот им занимался, это его обязанности. А за то, что спас его, он благодарен, но не перегрузил бы тот самолёт, так и спасать не нужно было бы.

На суде адвокат командира показал высший класс. И должностные инструкции, кто за что отвечает, попросил к делу приобщить. И то, что грузовая накладная оказалась в планшете второго пилота, потребовал учесть. Ну и, естественно, вспомнил, что Сергей Ихотин характеризуется положительно и является многодетным отцом, а второй пилот уже имел проблемы на работе. Также на собрании трудового коллектива выбрали общественного защитника, который по наказу коллег должен был поддержать подсудимых. Им оказался ветеран труда, орденоносец, старый коммунист. В своей речи он сделал упор на то, что раньше бы за такое расстреляли, а сейчас суд гуманный и неизвестно, хорошо ли это. Даже народный заседатель спросил его: а правильно ли написали, что выступающего выдвинули общественным защитником? Его выступление больше похоже на выступление общественного обвинителя. На что наш ветеран сказал, что он защищает государство от разного рода сброда, и закончил выступление. И если до этого у Палыча ещё был шанс на условный срок, с учётом его героического спасения коллеги, то суровое выступление общественного защитника внесло определённость: пять лет общего режима.

Когда Палыча уже этапировали в следственный изолятор в краевой центр, к нему пришёл его новый адвокат. Очень противный и явно дорогой. Он задавал очень много вопросов, без всяких эмоций выслушивал ответы. На прощанье сказал, чтобы Палыч больше никому ничего не говорил без его, адвоката, ведома.

На заседании краевого суда по апелляции адвокат то и дело выносил какие-то ходатайства, делал разные заявления, просил что-то внести в протокол. К делу приобщили протокол допроса кладовщика, который отпускал груз, грузовую накладную с подписью командира, а грузовую накладную без подписи из дела изъяли. Больше половины из того, что говорил адвокат, Палыч не понимал. Единственное, что он понял, – что вызвали нового свидетеля, которым оказался его бывший командир эскадрильи, а ныне начальник Управления.

Солидная форма с лампасами и фуражка с дубами производили впечатление, в том числе и на судей.

Начальник Управления рассказал, что знает обвиняемого лично и уверен, что тот неспособен на преступление. Причиной авиапроисшествия, по результатам расследования инспекции Управления, стали погодные условия, а загрузка самолёта была в пределах нормы. А сам обвиняемый – это вовсе не преступник, а даже герой нашего времени. И показал центральную газету, где был описан случай спасения командира вторым пилотом как самый настоящий подвиг.

В результате апелляции приговор энского городского суда был отменён, а Палыч оправдан.

На выходе из зала суда Палыча ждали неожиданный свидетель и адвокат. Адвокат рассказал о формальностях, которые нужно будет соблюсти, и ушёл.

– Откуда он взялся? – спросил Палыч коллегу. – Неприятный тип.

– Этот неприятный тип тебе пять лет жизни подарил, – ответил начальник управления. – Он лучший, кого я смог найти.

– С чего такая щедрость? – удивился без пяти минут заключённый.

– Мне в своём подчинении лучше иметь героя, чем преступника, – был ответ.

– Вроде как я поблагодарить должен? – спросил Палыч.

– Лучшее, что ты можешь сделать, – это помолчать, – сказал начальник, протянул Палычу билет на самолёт до Энска и, не прощаясь, ушёл.

В Энск Палыч летел самолётом своей эскадрильи. Командиром был Сергей Ихотин. После рейса, когда Палыч шёл по перрону в сторону выхода, его догнал Сергей и, пройдя рядом молча несколько шагов, спросил:

– Ты, наверное, жалеешь, что спас меня? Отдай я концы, можно было всё на меня повесить.

– Нет, – односложно ответил Палыч.

– Почему? – искренне удивился тот.

– Ты не поймёшь, – отмахнулся Палыч.

– А ты объясни, раз такой умный, – вспылил Сергей.