Шахматный клуб

– Что ты здесь мне забиваешь баки своей свадьбой! Лучше скажи, зачем тебя эта Торнада Урагановна вызывала?

Я посчитал, что отмщен, и поведал Петровичу, что меня ставят куратором шахматного клуба.

Петрович, узнав повод для встречи, вдруг подскочил, и я сначала не понял: это проявление радости или, наоборот, раздражения. Но это оказалось обыкновенное злорадство.

– Вот наконец-то справедливость восторжествовала и мой юный друг познает всю сущность Курары Скорпионовны, – рассуждал сам с собой, поминая меня в третьем лице, Петрович. Он расхаживал по кухне взад-вперёд, картинно жестикулируя. – Вот и увидит это наивное создание, кто ему друг, а кто совсем наоборот.

Меня рассмешила экспрессивная реакция домового, но всё же сомнение внутри (пока лишь на дальней «полочке») поселилось. Вместе с ним о себе напомнила и тревога. Закралась она ещё в тот момент, когда Тамара Трофимовна только озвучила своё странное предложение курировать шахматный клуб, а может, даже когда позвонила в мою дверь. К тому же я ничего не знал о шахматном клубе, а всё неизвестное нам кажется в какой-то степени опасным. Тогда под напором уважаемой мною главы дома я не придал этому значения. Теперь же сценка с заламыванием рук в исполнении моего друга заставила вспомнить про опасения.

– Петрович, я здесь и всё слышу, – напомнил я и миролюбиво попросил: – Может, всё же объяснишь, что это за странный такой шахматный клуб, который вызывает у тебя столь бурную реакцию?

Петрович зыркнул на меня так, будто реально забыл о моём присутствии, а увидев, вдруг вспомнил, и, сев за стол, уже посмотрел абсолютно невинным взглядом:

– А что в нём странного? Шахматный клуб, он и есть шахматный клуб.

эпизод 4-й

Пробудив мои страхи из-за этого странного (а я уже нисколько не сомневался в странности этого заведения) шахматного клуба, Петрович, само собой, не выдал мне никакой информации. И я уже решил, что его желание напугать меня – это очередной розыгрыш, из числа тех, которые он очень любил.

Поэтому в ближайшую пятницу немного ранее назначенного времени, чтобы не опоздать, я отправился для выполнения общественного поручения в виде кураторства над учреждением, о котором слыхом не слыхивал.

Тамара Трофимовна не сказала мне адрес, но у меня не было никаких сомнений относительно того, что я сумею найти в нашем пусть и большом доме этот загадочный объект. И не ошибся: на полпути к подъезду, в котором находилось домоуправление, я увидел неприметную лестницу из нескольких ступенек, которая вела вниз – в цокольный этаж. И хоть вид лестницы и двери показывал, что ими пользуются крайне редко, я был уверен: мне именно сюда и нужно. Когда я нажал на дверную ручку, загорелась лампочка освещения и на небольшой запыленной табличке обнаружилась неровная надпись «Шахматный клуб».

Дверь открылась легко, и я попал в хорошо освещённый коридор, ближайшая дверь из которого вела в нужное мне помещение, заставленное столами с шахматными часами. За несколькими сидели юные шахматисты, по количеству фигур на досках было понятно, что партии уже подходили к финалу. В дальнем от входа углу восседал солидного вида мужчина, с которым я периодически раскланивался, встречаясь во дворе. Вернее, раскланивался он. Его приветствие иначе назвать было нельзя, так он изысканно прикасался рукой к своей шляпе, чуть-чуть приподнимая её и наклоняя голову, что невольно хотелось ему ответить тем же – настолько это изящно выглядело. Насколько я помнил, звали его Валериан Брониславович.

Увидев меня, он широко улыбнулся и приветственно помахал рукой, приглашая подойти к нему.

– Наслышан, наслышан, – почти пропел Валериан Брониславович, пожимая мне руку. – Рад, что вы согласились…

В этот момент в комнату вплыла Тамара Трофимовна и мой собеседник отпустил мою руку, став абсолютно серьёзным. Тем более к нему стали подходить юные шахматисты, чтобы сдать доски. Он принимал деревянные комплекты и складывал в открытый шкаф. Задержав очередную доску в руке, Валериан Брониславович вернул сдающему со словами:

– Чёрного коня не хватает.

Мальчуган прошептал:

– Извините, – и пошёл искать недостающую фигуру.

– Чёрный конь G8, – уточнил мужчина, помогая сузить поиски.

Не успел я попросить разъяснения, чем отличается чёрный конь, начинающий партию на G8, от точно такого же, по моему мнению, коня с поля B8, как подошла Тамара Трофимовна. Она с лёгкой долей осуждения посмотрела на меня и вместо приветствия сказала:

– Всё же лучше быть немного пунктуальнее. Мы же договаривались на восемь двадцать четыре, – прояснив тем самым причины своего недовольства.

– Извините, но когда не знаешь дорогу, то лучше выйти немного раньше… – начал я оправдываться, но строгий взгляд из-за больших стёкол очков заставил меня замолчать, потому что красноречивее слов говорил: «Всё нужно делать вовремя».

– Отклонение от плана в любую сторону не приветствуется, – процитировала ТТ. – Пункт двадцать два свода правил шахматного клуба, – после чего взгляд Тамары Трофимовны перестал быть столь холодным и она уже тепло добавила: – Впрочем, какие могут быть строгости, когда вы ещё не ознакомились с правилами.

После этих слов она посмотрела на вынужденно наблюдавшего за нашим разговором Валериана Брониславовича и представила его.

Мы опять чинно раскланялись, не упоминая, что уже знакомы.

– Мы будем вместе работать? – спросил я, не адресуя вопрос кому-то отдельно, и немедленно услышал, как одновременно и одинаково ответили оба собеседника, разве что с разными интонациями:

– Ни в коем случае.

– Я занимаюсь только шахматной секцией, – поспешил объяснить Валериан Брониславович скромность своей позиции. – Так сказать, третья лига.

В этот момент двое оставшихся членов шахматной секции протянули своему руководителю шахматные доски. Взяв их в обе руки, опытный наставник задержал на секунду, оценивая, и, буркнув:

– Теперь порядок, – положил к остальным.

Потом закрыл шкаф и ключ от него положил в карман. Но я предположил, что мне тоже может пригодиться содержимое закрытого шкафа, о чём и спросил. Мои собеседники переглянулись, и Тамара Трофимовна сообщила:

– У вас будут совсем другие фигуры и доски, – после чего, кивнув мне, что означало следовать за ней, пошла на выход.

Что я, разумеется, и сделал, а сзади за мной семенил Валериан Брониславович, и, когда домоправительница скрылась за дверью, он негромко сказал:

– Вы напрасно думаете, что оба чёрных коня одинаковые, милейший. Впрочем, к слонам это тоже относится. И к белым, между прочим, тоже.

Уже в коридоре, когда мы прощались, он добавил:

– Не обращайте на мои слова внимания, у вас ещё будет случай убедиться в этом самому и, вполне возможно, сложить совсем другое впечатление о происходящем.

Тамара Трофимовна шла не торопясь, но я с трудом её догнал уже возле кабинета.

– Я вынуждена признать свою оплошность и забрать своё замечание по поводу того, что вы пришли не вовремя, – произнесла она очень просто, даже буднично. – Мне следовало для начала дать вам, Лаврентий Дмитриевич, возможность ознакомиться со сводом правил. Тут уж простите мою легкомысленность, – слово «легкомысленность», которое она отнесла к себе, было очень странным, но я постарался не выражать эмоции, и дама закончила мысль: – Правила настолько просты и естественны, их не так много, что я как-то это упустила. Хотя первое правило шахматного клуба гласит…

– Не упоминать про шахматный клуб? – перебил я собеседницу, желая шуткой разрядить напряжённую, по крайней мере, для меня атмосферу.

– Первое правило шахматного клуба, – Тамара Трофимовна не обратила никакого внимания на мои слова, – знать все остальные три тысячи восемьсот сорок девять правил шахматного клуба, – и с этими словами она достала из ящика своего стола толстенный фолиант, на обложке которого значилось: «Актуальный свод правил шахматного клуба с изменениями относительно применения радио, телевидения, счётных машин и иных актуальных способов передачи информации».

Книга по всему была очень старой, но ее состояние было близко к идеальному. Тамара Трофимовна, перехватив мой удивленный взгляд на печатную продукцию, которой лет явно больше, чем тому же радио, пояснила:

– Правила здесь настолько естественны и просты, что в свод редко заглядывают.

эпизод 5-й

Возвращаясь домой, я не мог не думать про книгу как минимум вследствие её тяжести. Но мысли мои были не столько о весе или дате издания, сколько о содержании. И пусть я с ним ещё не был знаком, но кое-какие вопросики уже имелись:

«Если этим манускриптом пользовались редко, поскольку сами правила были естественными для всех причастных, то почему именно у меня возникла необходимость в их изучении в первый же день? Я что, тупее всех предыдущих кураторов? А знакомы ли с содержимым книженции все члены клуба?»

По дороге домой я очень надеялся, что Петрович поможет мне во всем этом разобраться. Но, зайдя в квартиру, увидел, что чулан закрыт и перед дверцей в него стоит табуретка. Это означало, что мой любимый домовой спит и просит его не беспокоить.

Немного расстроившись, потому что самому придется искать ответы, я присел за письменный стол и включил настольную лампу под зелёным абажуром. Мягкий свет старого антикварного устройства был очень к месту для чтения книги издания неизвестного, но однозначно давнего года. Посему я успокоился и перевернул обложку. Уже титульный лист дал ответ на один из моих вопросов. На нём под названием труда была пометка «для куратора». Значит, для членов клуба имеется другой документ. Или не имеется вовсе.

С лёгким сердцем оттого, что ответы на вопросы находятся так легко, я приступил к изучению. Знакомый мне первый пункт я решил пропустить и начать со второго, но на глаза попалось примечание к пункту один, написанное мелким курсивом. Приписка гласила: «Остальные три тысячи восемьсот сорок девять правил содержат абсолютно естественные и логичные требования поведения, которые можно определить как само собой разумеющиеся, а следовательно, человек, имеющий здравый смысл, чистые помыслы и лишённый осуждаемых обществом пороков, может не изучать остальные правила досконально, а то не изучать их вовсе».

Так нашелся очередной ответ. Вот почему эта далеко не новая книга в таком хорошем состоянии. Скорее всего, многие просто прекращают её изучение после знакомства с примечанием к пункту один. Я бы не удивился, если бы, листая её, встретил склеенные страницы. Несмотря на интерес к старинной книге, я тоже неожиданно вдруг решил, что можно вроде как и отложить дальнейшее чтение на другое время. А как известно, всё откладываемое на потом откладывается навсегда, если обстоятельства не заставят наступить этому «потом» под воздействием определённых условий.