Экипаж

В этот момент возле них резко затормозила красная машина, приветственно посигналила и из нее выскочил бортинженер Игорь Скворцов.

– Здорово, Валентин! Вот уж не думал!

Ненароков расплылся в счастливой улыбке, расцеловался с Игорем и повернулся к Але:

– Алечка! Это мой старый товарищ, летали вместе… Игорь, знакомься, моя жена.

– Алевтина Федоровна, – представилась Аля.

Поклонившись, Скворцов быстро и внимательно оглядел ее: красивая была жена у Ненарокова, ничего не скажешь…

– А ты тоже? – Ненароков показал глазами на пассажирку «жигулей».

– Что ты! Ты смотри не накаркай… Это так… А ты опять в Москве? Перевелся?

– Нет, я там же. На Алтае… Слушай, а как Васильич? Все серчает на меня?

– Нет, – сочувственно сказал Скворцов. – Сначала ругался, а теперь просто молчит. Не вспоминает.

– М-да… Ну все равно ты передай привет. Ладно?

Скворцов кивнул, а Ненароков продолжал:

– А мы в отпуск ездили… Показывал им Ленинград. А теперь по Москве хотим погулять.

– Так садись, покатаю вас, – после секундного колебания сказал Скворцов. – Нет проблем.

– Спасибо, не получится, – с сожалением отказался Ненароков. – Еще билеты надо оформить, багаж…

– Ну смотри…

Мальчик все это время молчал, только застенчиво улыбался. Молчала и Аля. Скворцов уселся в машину, включил магнитофон со специальными автомобильными колонками и уехал, увозя с собой громкую музыку.

– Да, летали вместе. На «Ил-18-м». Отличный парень, – растроганно сказал Ненароков.

Аля заметила неодобрительно:

– Кобель высшей марки. Сразу видно.

– А командир отряда тогда был Тимченко Андрей Васильевич, – продолжал вспоминать Ненароков. – Замечательный человек.

Аля передернула плечами: эти лирические воспоминания ее только раздражали.

Ненароковы сидели в стеклянном кафе и ели мороженое. Валентин переложил шарик из своей вазочки к Алику.

– Сиба, – с некоторым усилием сказал мальчик. Ненароков улыбнулся, спросил:

– Ку?

– Ку… Шо! – кивнул Алик. Мать в раздражении бросила в вазочку ложку, так что обрызгала и себя, и мужа.

– Да перестаньте вы на птичьем языке разговаривать! Словно как нерусские!.. Губишь ведь ребенка, губишь!

– Ну ты чего, Аля? Я уверен: ему так лучше, удобнее. И не надо заставлять насильно… Вот ты при нем…

– Завел, завел шарманку… Кто бы знал, до чего мне тошно!

Игорь Скворцов и девушка, которую он подвез из аэропорта, пили кофе и слушали музыку. Комната у Скворцова была ухоженная, чистенькая и немножко пижонская: светильниками служили африканские маски с лампочками в глазницах и во рту, на стенах – какие-то панели из матового стекла, центральное же место занимала «система» – магнитофон «Тандберг» с проигрывателем и разведенными по углам стереоколонками.

Не вставая, Игорь повернул тумблер на сложном, чем-то похожем на его стол с приборами в кабине самолета, пульте, и по стенам, вернее по панелям, забегали разноцветные блики, волны, радуги.

Игорь покрутил ручку – и музыка сменилась. Зазвучал концерт Чайковского, а на потолке, вытесняя друг друга, стали появляться слайды с видами русской природы: березовые голые рощи, скованные льдом реки, старые усадьбы среди сосен.

– Потрясающе! – сказала девушка.

Игорь улыбнулся.

– Все сам. Вот этими руками.

– Только почему на потолке? Шею сломаешь.

– Я обычно лежа смотрю, – серьезно объяснил Игорь. – Лежа очень удобно.

Андрей Васильевич Тимченко тоже был дома: смотрел рассеянно телевизор и разговаривал с дочкой.

– Два зачета досрочно сдала, – рассказывала она. – Языкознание и фонетику.

– Замуж еще не вышла? – пошутил отец. – Все-таки три дня не виделись.

– Пока что нет.

– А когда выйдешь, нам с матерью хоть сообщишь?

Наташа улыбнулась, но как-то не очень весело.

– Конечно, сообщу. Если рядом телефон будет.

Отцу такой юмор не понравился, но он промолчал: сам ведь завел разговор.

Вошла с кухни Анна Максимовна со стаканом морковного сока в руках.

– О чем беседовали? – спросила она с беспокойством.

– Так… О жизни вообще. – Наташа встала. – Я пошла учиться.

Она взяла книгу, заложенную тетрадкой, и ушла к себе в комнату. Анна Максимовна поставила морковный сок перед мужем.

– А ну его к лешему, – взмолился Тимченко.