Экипаж

– Надо. Это сплошной каротин. Очень хорошо для глаз… Ведь знаешь.

– Каротин, карантин, – пробормотал Андрей Васильевич, но сок выпил. А жена уже достала из-под журнального столика прибор, которым измеряют давление, и стала оборачивать руку мужа повязкой.

– Зачем? – вяло протестовал Тимченко. – Это-то зачем?.. Только смотреть мешаешь… Ну, сколько там настукало?

Жена улыбнулась: знала, что обязательно спросит.

– Идеально. Сто двадцать на восемьдесят… Вот тебе Распутин, «Живи и помни». Это надо прочесть. Я очками заложила, где начинается.

…В спальне у Тимченко стояли рядышком две солидные, отсвечивающие полировкой кровати. Андрей Васильевич закрыл однотомник Распутина и потушил ночник.

– Андрюша, – сказала вдруг жена. Оказывается, она не спала – просто лежала с закрытыми глазами. – Тебе Наталья что-нибудь говорила?

– Вроде нет… А что? – встрепенулся Тимченко.

– Наверное, лучше, чтоб она сама сказала… Но все равно… Только отнесись спокойно. Она у нас беременна.

Тимченко сел на постели, зажег свет.

– Постой, это ерунда какая-то получается… Я ее сегодня, буквально сегодня спросил: замуж не вышла? Она говорит: «пока не собираюсь». Весело так говорила!

Жена только вздохнула. Андрей Васильевич понял, что сказал глупость.

– А кто… этот?

– Какой-то Костя. Она говорит, он у нас бывал… Я что-то не помню.

Тимченко встал и, как был в трусах, вышел из комнаты.

– Ты куда?.. Ее нету.

Он не ответил. Хлопнула входная дверь.

…Когда он вернулся и сел на кровать, жена не выдержала, спросила:

– Куда ходил?

– Я ей сабо привез, на день рождения.

– Ну?

– Ну, пошел и в мусоропровод кинул!

– Ты мог простудиться.

Они помолчали.

– Как тебе не стыдно? Чего ты злишься? – не очень уверенно сказала Анна Максимовна. – Надо радоваться!

– Чему? Чему радоваться?

– Тому, что Наталья разумная девка. Не стала ничего делать, хочет рожать… Что будет внук… Что мы с тобой еще не старые – неужели не вырастим? Деньги есть, дача есть… Ну, чего ты молчишь?

– Радуюсь.

Низко над водой шел вертолет. Из воды торчали верхушки деревьев, телеграфные столбы, а кое-где и крыши домов. Половодье. «Ми-4» летел неторопливо, отражаясь в спокойной воде.

В кабине сидели Валентин Ненароков, медсестра в белом халате и второй пилот. Второй внимательно следил за землей, а Ненароков, сидя за штурвалом, рассказывал медсестре:

– Я с ним специально в Москву заезжал после отпуска. Хотели к логопеду попасть, да не успели.

– Неужели так сильно заикается? – спросила сестра сочувственно.

– Сильно… Но он хитрый, придумал выход. Слово целиком сказать трудно, так он говорит кусочек. Вместо «хочу» – «чу», вместо «хорошо» – «шо», вместо «вкусно» – «ку». В общем, целый язык сочинил.

– Интересно, – сказал второй, продолжая наблюдать за землей.

– И я с ним так же разговариваю, – рассказывал Ненароков. – Вроде балуюсь, а ему так легче, веселей. Он меньше стесняется… А вот жена – наоборот. Кричит на него, требует, чтоб говорил правильно. А он только больше заикается…

– Твоя Аля вообще язва хорошая, – заметил второй.

Ненароков не обиделся, но огорчился:

– Это ты зря… Просто у нее нервы.

– И у тебя нервы, и у меня нервы, но мы ж на людей не кидаемся.

– Знаешь что, Серега… – начал Ненароков сердито, но тут второй пилот перебил его:

– Вижу людей.

И правда, впереди, на крыше затопленного дома, махал белой рубахой человек. Рядом сидел другой, поменьше, наверное, ребенок. А на плоской крыше пристройки стоял зеркальный шкаф…

В маленькой московской квартире играл магнитофон. Под его музыку танцевала пара: молодой человек в джинсах и девушка – по виду десятиклассница. Еще один паренек сидел в углу, листая книгу.

Приоткрылась дверь, и пожилая женщина, наверное, соседка, сказала:

– Костя, к тебе.

В комнату вошел Тимченко. Не здороваясь, он сказал парню с книгой:

– Выйди на минутку. – А девушке велел: – Ты останься. Тебе полезно будет послушать.

Костя посмотрел на него с удивлением и тревогой.

– Что ж ты наделал? – спросил Андрей Васильевич, перекрывая голосом музыку. – Наташка беременна, а ты – в кусты?

Своей тяжелой рукой он сгреб парня за рубашку и хорошенько тряхнул.