Экипаж

На приборной доске бортинженера мигало табло. Игорь прочитал вслух:

– Пожар в первом пассажирском салоне.

– Пилотировать второму! – распорядился Тимченко. – Всем остальным надеть маски!

– Готов! – доложил Игорь. Он был уже в маске, гофрированный шланг которой тянулся к панели с надписью: «Кислород».

– Готов! – доложил и штурман.

– Надеть маску второму. Управление беру на себя, – сказал Андрей Васильевич. На нем тоже была маска. – Двигателям малый газ! Экстренное снижение до безопасной высоты!

– Понял, – кивнул штурман. В масках со шлангами, с наушниками, все они теперь были похожи на космонавтов.

– Инженер! Возьми баллон и иди проверь салоны. – Микрофон, вмонтированный в маску, плотно прилегал к губам, и голос Тимченко звучал из динамика непривычно глухо.

– Беру баллон, бегу в салон! – весело продекламировал Игорь.

А командир продолжал:

– Уменьшаю скорость до четырехсот километров в час. Закрыть кран поддува гермокабины! Произвести разгерметизацию!

– Автомат регулятора давления включен на сброс! – доложил второй.

– Мы на курсе, на глиссаде, – сказал штурман.

– Хорошо. – Тимченко повернулся к Скворцову. – Почему не доложил об источнике дыма?

– Думаю, что где-то у нас под полом.

– «Где-то»! А конкретно можешь?

Игорь нагнулся и показал на щель под своим столиком:

– Вот он сочится… Разбирать пол?

– Ладно, не надо. Пока хватит.

– А садиться? – спросил штурман.

– Сегодня садиться не будем. Завтра.

Тимченко щелкнул тумблером над головой, и в кабине зажегся свет. Летчики не спеша сняли наушники, маски. Андрей Васильевич вынул платок из кармана и тщательно вытер лоб. За стеклами кабины не было уже ни неба, ни облаков – скучная серая пелена.

Открылась дверь. За ней стала видна большая комната с пультом управления и креслами вдоль стен. В них сидел, ожидая своей очереди, еще один экипаж, пришедший на тренажер.

– Выходите, – деловито сказал инструктор…

…Когда они шли по коридору, Тимченко недовольно сказал Скворцову:

– Игорь, надо относиться посерьезней. Конечно, это только репетиция, а спектакль, я надеюсь, не состоится никогда… И все-таки, не будь умнее всех!

На подмосковном водохранилище, неподалеку от моста, плавает обрубок фюзеляжа «Ил-18». На борту у него написано: «Волна». Здесь экипажи самолетов отрабатывают спасение при посадке на воду.

Вместе с экипажем Тимченко тренировалась группа бортпроводниц, в их числе и Тамара. В конце мая вода уже теплая – барахтаться в ней было весело. Игорь Скворцов сразу взял Тамару под свое покровительство: учил ее спускать на воду канаты и помогать «пассажирам».

…Вместе они плыли на ярком надувном плоту с шалашиком. Игорь, видимо, рассказывал ей что-то забавное: Тамара, против своего обыкновения, улыбалась. А с борта «Волны» на Скворцова неодобрительно смотрел их командир, Андрей Васильевич Тимченко: как-никак Тамара считалась его подопечной.

Вздохнув, Тимченко поднял руку и, как полагалось по плану тренировки, выпустил в воздух сигнальную ракету.

Вечером Тамара была в гостях у Игоря. По стенам, в матовых панелях, переливались огненные сполохи цветомузыки. Тамара сидела в акустических наушниках и, закрыв глаза, слушала музыку, которая играла для нее одной: колонки были отключены. А Игорь в это время разговаривал по телефону:

– Папа! А что у Сашки?.. Не обращай внимания, потом сам жалеть будет… У тети Марины доктор был?.. Ага. Нет проблем, достанем. Повтори, как называется: «мире» или «мере»?

Прижав трубку плечом, Игорь записал на календаре: «Миредин» – и, увидев, что Тамара на секунду открыла глаза, приветственно помахал ей и извинился улыбкой. Потом закончил разговор:

– А был случай, чтоб я забыл? То-то же!.. Маму поцелуй.

Нажав на рычажок, он тут же набрал другой номер.

– Сергей? Привет!.. Бери карандаш, записывай: Михаил, Иван, Раиса, Евтушенко… Миредин. Индийское лекарство… Ты когда летишь в Индию?.. Очень хорошо. В среду я тебя встречу…

Разговаривая, Игорь время от времени включал и выключал кнопку звучания магнитофона и передвигал ручку регулятора. А когда положил телефонную трубку, включил колонки на нормальную громкость и сказал Тамаре:

– Резковато звучало, высоких много. Сейчас получше?

И вдруг увидел с удивлением, что по щекам девушки медленно ползут слезы. Игорь подошел, осторожно снял с нее наушники. Тамара открыла глаза, виновато улыбнулась.

– Вы так чувствуете музыку? – спросил Игорь с уважением. Тамара покачала головой.

– Нет. Люблю, конечно, ну, как все… Просто у меня с этой музыкой связано одно воспоминание.

– Любовь?

– Если бы!.. Я под эту музыку провалилась с треском. В Щукинском училище. Я сидела, ждала своей очереди, а за стенкой все время играли это. Это откуда?

– Рок-опера. «Французская революция».

– Я даже не знала. Но там все время ее повторяли. Наверное, студенты этюд готовили под нее или что… И во время экзамена, когда я им басню читала, тоже было тихонечко слышно. И потом, когда я в коридоре плакала, опять ее играли.

Она стала искать платок. Игорь достал свой, кончиком вытер ей слезы и пошел переключил музыку. Потом сел рядом с Тамарой и обнял ее за плечи:

– Это, как говорит мой отец, «дело былое»… Но вообще-то, если человек не вспоминает о своих неудачах, не переживает – значит, бесчувственная скотина. Так что плачь на здоровье – теперь-то у тебя все в порядке.

– Теперь все в порядке, – грустно подтвердила Тамара.

Вечером четырехэтажный поселковый дом светился разноцветными прямоугольниками окон. За одними виднелись обтянутые оранжевым шелком абажуры, каких в большом городе уже не встретишь, за другими – современные светильники, за третьими – голые лампочки.

…У себя на кухне Аля защипывала пельмени. Ей помогала подруга, такая же молодая и почти такая же красивая.