Кель

4. Пирожки от Дианы

Барсучонку снился центральный городской универмаг. Наш герой шагал мимо музыкального отдела. Вдруг заметил, что вместо дисков и кассет на полках черно-белые ксерокопии их обложек.

– Что случилось? – спросил Барсучонок.

Девушка-продавщица начала объяснять. Это специальные меры, чтобы не воровали. Выбираешь ксерокопии нужного альбома, и тебе приносят его со склада. Удобно!

– Только отпечатан плохо, – заметил Барсучонок. Ксерокопии и правда были на редкость грубые и безобразные. Их словно изрыгнул самый дешевый в мире матричный принтер.

– Они такие же ужасные, как современная музыка, – произнесла девушка. – Зато теперь не воруют. Даже Дину теперь ничего не украсть!

Что бы это значило?

Сон давно уже растаял и забылся, оставив хозяину загадочный набор образов, а Барсучонок продолжал лежать в кровати и пытаться его разгадать. Она упомянула легендарного Дина – это он помнил очень хорошо, а вот к чему все это было, в память уже не влезло.

– А означают они только одно, – наконец решил он. – Тебе надо идти к Диане, а ты боишься и тянешь время.

Лаборант собрал портфель, сложил туда же диски с дистрибутивами и отправился в квартиру сорок пять.

Двор был пуст, словно заброшенные декорации. Холодный ветер теребил волосы, а асфальт дышал сыростью.

Виктор нажал беззвучный звонок.

– Заходи!

При свете дня квартира выглядела еще неприглядней, с бледными выгоревшими обоями и трещинами на дверных косяках. Потолок дышал сыростью.

А Диана казалась несколько сонной.

Да, и что-то было особенно не в порядке. Барсучонок долго не мог сообразить, что именно. Он снял ботинки, повесил куртку, достал диски, шагнул в комнату – и лишь на пороге его осенило.

Из коридора пропал палас. Теперь под ногами скрипели голые доски.

Та же история в комнате. Голые доски пола, и на них – белесый квадрат на том месте, где был ковер.

А обстановка и так была стремная. В углу – безукоризненно заправленная кровать и тот самый обшарпанный шкаф с перекошенной дверкой и глубокой белой царапиной, похожей на шрам. Рядом, на тумбочке, книжка – переводной детский боевик из серии «Квентин Тарантула и Три Беспредельщика».

Возле окна раскладной стол, подвязанный изолентой, а на нем… новенький «Пентиум», как будто вытащенный из рекламного проспекта.

У Барсучонка перехватило дыхание, и он сразу же забыл и про ковры, и про числа, и про весь остальной мир вокруг. С благоговением он провел рукой по системному блоку, прислушался к гудению кулера и понял, что не может бросить этого красавца наедине с неизбежными проблемами. Что бы ни случилось, надо добиться, чтобы машина работала как часы.

– Модем есть?

– Где-то в этих коробках. Только пожалуйста, ничего не поломай. Я тебя… очень прошу. По-хорошему.

Диана отправилась на кухню. А наш герой уселся поудобнее – и приступил.

***

Прошло, наверное, тысяча лет, когда в коридоре вновь заскрипели половицы. Минуту назад лаборант бы просто не обратил на это внимания. Но драйвер ставился медленно, смотреть на синюю полоску было скучно, и Барсучонок прислушался.

– Кто там?

Из подъезда что-то ответили. Щелкнул замок.

– И что Марине от меня надо? – спросил все тот же голос Дианы.

– Марина много рассказала про тебя, – забормотал торопливый мужской голос, – и я понял, что ты – это то, что нам нужно. О, я вижу, ты блины затеяла.

– Да, можно сказать и так.

– Ты, я вижу, очень самостоятельная девочка. Умеешь готовить, умеешь постоять за себя. У тебя есть какие-то любимые блюда?

– Чем проще, тем лучше.

– Это делает честь твоей скромности. Кстати, а чья это куртка висит на вешалке? У тебя в гостях друг?

– Сначала скажите, кто вы такой?

– Я отец Марины…

– Мне кажется, Марине не интересны куртки на моей вешалке.

– Они интересны мне. Я работаю в аналитической газете «Тайны и ужасы». Подписываюсь и как Вьюн, и другими фамилиями. И я хочу подготовить материал о тебе и твоей жизни. Я думаю, он будет очень интересен нашим читателям.

– Мне кажется, что когда в класс приходит новая девочка, в этом нет ничего таинственного или ужасного.

– Да, безо всяких сомнений…

– Если у вас больше ничего, вы можете идти. Меня тесто ждет.

– Постойте! Вы не будете отрицать, что не у каждой новенькой девочки есть пистолет! И именно это делает вас очень необычной. Вся школа взбудоражена, а рано или поздно будет взбудоражен весь район. А наше дело – взбудоражить весь город, страну, а может быть, и мир.

– Уважаемый журналист Вьюн, мне очень жаль, но ваш репортаж не получится. Потому что никакого пистолета не было. Меня хотели разыграть и положили в портфель пистолет игрушечный. А когда я стала спрашивать девочек, в чем дело, они стали изображать нечеловеческий ужас. Вот и закрутилась эта глупая история.

– Это все равно очень интересно. Во-первых, шутка довольно жестокая. Во-вторых, нет ли у вас каких-либо подозрений по поводу того, кто из девочек мог так поступить?

Барсучонок почувствовал, что у него отнимаются ноги. Очень хотелось выйти и прогнать этого Вьюна взашей. Но вместо этого он просто поднялся и шагнул к шкафу.

Шкаф взирал на него, как на пигмея. Разводы давно выгорели на солнце, и только петли сверкали, словно хромированный капот новенького «мерседеса». Барсучонок пригляделся и увидел, что они смазаны.

Удержаться было невозможно. Барсучонок взялся за ручку и приоткрыл перекошенную створку. Она двинулась совершенно бесшумно, как тень.

Прямо напротив него, поверх уже знакомого пиджака от школьной формы, висела кобура с тем самым ненастоящим пистолетом. В полумраке слабо светился серебристый край рукоятки.

Барсучонок протянул руку и прикоснулся к кобуре. Вытаскивать игрушку было страшновато, особенно сейчас, когда в коридоре слышен голос ее хозяйки. Поэтому он взял за кобуру и поднес ее поближе к глазам, как кочан капусты на рынке.

И тут ему уже во второй раз не по себе. Холод от голых досок вдруг вскарабкался по ногам и схватил прямо за сердце.