Записки рыболова-любителя. Часть 5. Поход за демократию

Новодворская уселась рядом со мной на диване, остальные расположились вокруг журнального столика, принесли ещё чаю, и далее вечер крутился вокруг Новодворской и меня, как бы разыгрывавших некий спектакль, на котором всем остальным присутствующим, по причине их молодости, наверное, была отведена роль то ли статистов, то ли зрителей. Впрочем, отдельные реплики с их стороны допускались.

Причиной такого хода встречи была несомненная склонность Новодворской по любому вопросу переходить к довольно многословному, декларативному вещанию дээсовских истин, излагаемых в лозунговой форме с теми красивостями, которые сразу не понравились мне в «пакете».

Остановить её было поначалу непросто, – неудобно, я – гость, она – хозяйка всё-таки. Но вскоре я понял, что стесняться не следует, ибо в противном случае я не узнаю всего того, что хотел бы, а буду вынужден слушать декларации, суть которых я уже прекрасно понял из «пакета».

Я перебивал Новодворскую, не давая ей слишком углубляться в риторические бездны и оправдываясь тем, что для первоначального знакомства и ввиду ограниченности времени мне хотелось бы, не закапываясь вглубь, охватить взором ширь – познакомиться с разными сторонами деятельности ДС.

Не берусь сейчас пересказать весь наш разговор, он длился часа три, не меньше; попробую лишь передать основные впечатления от встречи в московском логове ДС и концентрированно выделить главное – что же я узнал о ДС вдобавок к тому, что выяснил у Терехова.

Во-первых, лидеров высокого интеллектуального уровня у ДС, похоже, что нет. Новодворская задаёт тон, пользуется уважением среди (по крайней мере, части) рядовой молодёжи, которая относится к ней почтительно. Но авторитет Новодворской держится на её «героизме», то есть бескомпромиссности по отношению к Советской власти, готовности по любому поводу выйти на демонстрацию или митинг протеста, объявить голодовку, сесть в тюрьму…

Личность эта безусловно экзальтированная, психопатического склада, не очень культурная, я бы сказал, хотя мне она говорила: – Ну, мы-то с Вами европейцы, а эти дикари (имелись в виду власть предержащие)…

Я же в ней европейского не очень много обнаружил. На русскую революционерку, скорее, похожа.

Новодворская, судя по всему, и на весь ДС накладывает отпечаток психопатичности, надрывности, истеричности, экзальтированности, готовности к безрассудному самопожертвованию. Протестовать и клеймить власти, провоцируя репрессии, – вот суть тактики ДС, привлекающей людей горячих, отчаянных и отпугивающей обывателей. Вопросы теории Новодворскую мало волнуют, тут ей и так всё ясно.

– ДС – не дискуссионный клуб, а политическая партия, главная задача которой – бороться, а не дискутировать (чего, мол, с ними дискутировать, гнать их надо к чёртовой матери – нынешние власти, имеется в виду).

– Как бороться?

– Митинговать, демонстрировать, забастовки устраивать, организовывать массы, короче.

– Ну, и что потом с этими организованными массами делать? Криками толпы заставить уйти плохих правителей и призвать хороших?

На такие вопросы ответов у Новодворской я не получил. Это не означает, разумеется, что их нет у других лидеров ДС, с которыми я не встречался. Это всё лишь впечатления именно о Новодворской, с которой были солидарны Царьков и другие молодые ребята, присутствовавшие тогда.

Среди «приличной публики», то есть среди сколько-нибудь известных деятелей советской творческой интеллигенции членов ДС нет, да, пожалуй, и сочувствующих (открыто, по крайней мере) не много найдётся. Об этом Новодворская говорила с горечью:

– Наша интеллигенция предпочитает играть роль болельщика на соревновании – ДС против КПСС. Своим личным спокойствием и положением ни один, если он хоть чуточку известен, рисковать не хочет.

– А Сахаров? Коротич?

– Андрей Дмитриевич, конечно, святой человек. Но он выступает сугубо как личность, вне всяких партий. Коротич считает, что он и так делает всё, что может. Даже наши правозащитники, старые бойцы вроде Ларисы Богораз, не желают заниматься политической деятельностью как таковой, предпочитают индивидуально бороться за права человека, а не против КПСС как правящей партии. Вот если бы Вы стали директором института (а я сказал, что собираюсь участвовать в выборах директора ПГИ), а потом взяли бы и вступили в ДС, – это было бы просто здорово! – размечталась Новодворская. – Вы представляете – директор академического института и член ДС!

– Но это не входит в мою предвыборную программу, – осторожно возразил я ей. – Не могу же я обмануть тех, кто выберет меня (если выберут), пообещав одно – какие-то научные задачи, и отмочив вместо этого номер, который этим научным задачам может повредить. Впрочем, что об этом сейчас говорить: выборы надо ещё выиграть, а моё отношение к ДС только формируется. Фактически это всего лишь вторая моя встреча (первая с Тереховым), мы ещё недостаточно знакомы, так что – поживём – увидим!

– Конечно, конечно, – согласилась Новодворская.

Разговор наш касался ещё многих разных тем – и отношения к марксизму, и к религии (там был приятный очень юноша – Саша Чуев, христианский то ли демократ, то ли социалист, верующий), и возможности публикации моих «мемуаров» («В чём дело? Отправляйте на Запад, там с удовольствием опубликуют, на русском, а здесь распространите – это стандартный путь»), и возможности моего выступления перед более широкой дээсовской аудиторией – с любыми предложениями, с критикой программы, например, или с чтением собственных произведений («Ради Бога, пожалуйста, с нашим удовольствием!» – но это Царьков, а не Новодворская, ей-то новоявленные идеологи, наверное, ни к чему), и я мог бы вести его сколь угодно долго, но время близилось уже к полуночи, а мне ещё предстояло добираться до ИЗМИРАНа.

Я попросил Царькова дать мне что-нибудь с собой из литературы, или продать, как им угодно, на что мне были предложены «Бюллетени ДС» за семь рублей – по себестоимости. Я согласился на оба выпуска, благо деньги были с собой, расписался в получении «Бюллетеней» в некоей амбарной книге, куда были занесены моя фамилия, домашний адрес и телефон.

– Тиражи у нас небольшие, продаём поэтому не всем, но Вам, как иногороднему… Кстати, если у нас появится кто-нибудь ещё из Калининграда, можно таким давать Ваши координаты, чтобы они к Вам обращались за информацией? «Пакет», «Бюллетени» почитать?

– Конечно. Ради Бога, – согласился я.

Новодворская, кстати, ещё меня взбодрила: – Тут ведь всё прослушивается, небось и записывают на ленту, – во что я не очень-то поверил: ленты не напасёшься на все такие разговоры… Уже за полночь я ехал в метро вместе с молодыми дээсовцами – двумя девушками-студентками и парнем по имени Алмас. Девушки рассказывали о стычках ДС с милицией, Алмас – о своих приключениях в Средней Азии (он выпускник ВГИК, работал в ЦК комсомола Казахстана и на киностудии в Алма-Ате, столкнулся с наркомафией, сидел в тюрьме, теперь живёт в Москве без прописки, нашёл себя в ДС).

Вообще молодёжь дээсовская произвела на меня отрадное впечатление – никакой разнузданности, серьёзность, вера в правоту своего дела, основанная на категорическом неприятии официальной лжи, горячий энтузиазм юности, готовность к борьбе. Ну, а пути борьбы – жизнь подскажет.

На Тёплом Стане, откуда теперь отправлялись автобусы в сторону ИЗМИРАНа, я оказался без четверти час, рассчитывая, что последний автобус уходит где-то около часа ночи. Расчёт, однако, мой был неверен – последний автобус ушёл в 0.27.

Таксисты за город ехать категорически отказывались, не желали даже назвать сумму, за которую согласились бы отвезти меня в Троицк. Ехать к Бирюковым посреди ночи? К чему им такие сюрпризы. Попробую поголосовать – едут же машины в ту сторону по Калужскому шоссе.

И удивительно – минут десять всего я попрыгал на дороге, какой-то «жук» остановился, подобрал меня и довёз прямиком до сорокового километра. Трояк я отдал шофёру, так что суммарно визит в логово ДС обошёлся мне в 17 рублей – недорого по нынешним временам, бутылка коньяку.

477. Чего хорошего в кратии этого демоса?

В ИЗМИРАНе я встретился с Сашей Харшиладзе, которого давно уже не видел. Он восторженно поделился своими впечатлениями от поездки в ФРГ на какую-то математическую школу, а я рассказал ему о знакомстве с ДС.

– Политика – это дрянь дело. В том числе и борьба за демократию, – уверенно заявил Саша. – Чего хорошего в кратии этого демоса? Думаешь, у нас верхи во всём виноваты? У нас народ ещё похлеще этих бюрократов, реакционнее. Он уже генетически переродился, делать ничего не хочет, работать прежде всего, а демократы всё надеются стимулировать его к труду материально! Да ему ничего и не надо, кроме алкоголя. Нынешняя система весь наш народ вполне устраивает. Не хватало только этому народу власть дать. Так что не связывайся ты ни с какими ДС, займись лучше наукой, ищи в ней удовольствие…

– А ты анализ гранинского «Зубра» Поповым читал в «Науке и жизни»? Там как раз та мысль проводится, что платой за отказ учёных от политики и уход в науку, за попытки не обращать внимания на то, что творится политиками, является гибель и учёных, и науки. Наука ведь не может существовать изолированно от внешнего мира, которым правят политики.

– Возможно, это и так. Но у меня к политике инстинктивное отвращение.

А Саша Резников рассказал мне, что у него в лаборатории парень один связался с ДС, митинговал на Пушкинской площади, там его милиция крепко побила, сейчас в больнице лежит. А сюда в ИЗМИРАН какие-то хмыри явились, требуют уволить его, я их послал подальше…

Я уже собирался уезжать домой, как в гостиницу пришла телеграмма от Иванова: «Мингалёв просит до 20-го числа направить в ООФА своё согласие и анкету. Свяжись с ним.» Я связался с Апатитами по телефону из дирекции, хоть это было и не просто, и выяснил, какие бумажки нужно отправить в ООФА, а, главное, что в ПГИ меня ждут «на смотрины»: всем кандидатам разосланы приглашения приехать в ПГИ познакомиться с коллективом, с положением дел, с тем, чтобы облегчить им составление своих предвыборных программ. Сами же выборы состоятся позже, но когда – неизвестно, поэтому лучше не тянуть и на знакомство к ним ехать прямо сейчас. Иногородних кандидатов кроме меня ещё несколько – Пивоваров, Гульельми, Кравцов, возможно, Ерухимов. Подробности при встрече, приезжай.

Я отправил через Колмийцева требуемые бумажки в ООФА и поехал. Разумеется, сначала домой, а не в Мурманск. Приехал поездом в субботу утром, а после обеда смотался во Владимирово, где за три часа набрал полную корзину: больше всего груздей чёрных, много опят молоденьких (вторая волна пошла), 1 белый. 2 подосиновика, 13 подберёзовиков.

В воскресенье читал вслух Мите и Сашуле «Мастера и Маргариту», а во вторник умотал в Мурманск проводить свою предвыборную кампанию.

В Мурманск я прилетел вечером и отправился ночевать к Власкову. От него я узнал, что помимо иногородних в выборах намерены принять участие пятеро (!) местных кандидатов – Горохов, Терещенко, Лазутин, Ляцкий и Мингалёв. Что голосование будет проводиться по каждой кандидатуре отдельно (за, против или воздержался именно по этой кандидатуре), так что каждый избиратель может проголосовать хоть за всех, хоть против всех. Такая система выявляет прежде всего голоса «против». Что касается голосов «за», то их друг у друга кандидаты не отнимают: можно голосовать за двух или трёх или сколько тебе нравится кандидатов. Победитель определяется по большинству голосов «за», а при их равенстве – по меньшинству голосов «против».

Власков посоветовал мне начать «знакомство» с Апатит (куда уже отправился Кравцов), а потом вернуться в Мурманск, поскольку в Калининград всё равно удобнее будет возвращаться из Мурманска. Я согласился и утром отправился поездом в Апатиты, до которых три с половиной – четыре часа езды по железной дороге в зависимости от поезда – скорый или пассажирский.

В Апатитах я с ходу попал на выступление одного из своих конкурентов – Альберта Георгиевича Кравцова, бывшего одно время (в дни нашей борьбы с Гостремом) нашим заказчиком на «Вымпеле», начальником Любы Бурлак, о котором она отзывалась очень неласково.

Теперь он работал в фирме «Комета» под началом академика Савина, а занимался всё тем же – создавал диагностические комплексы для обнаружения искусственных ионосферных возмущений, сотрудничал с ПГИ, с недавно созданной небольшой лабораторией Черноуса, который и пригласил Кравцова участвовать в выборах.

Козырем Кравцова считалась причастность к богатой фирме, способность, следовательно, добывать аппаратуру. В научном плане Кравцов никому не был известен, хотя и подготовил якобы к защите докторскую по закрытой тематике, поэтому шансы его высоко не расценивались. Интересен он был, главным образом, инженерам, большинство же научных работников он, скорее, напугал – засекретит всех, за границу не выберешься. Да и выступал Кравцов невыразительно, уклончиво бормотал что-то невразумительное в ответ на вопросы типа:

– Где Вам больше хотелось бы жить – в Мурманске или Апатитах? – гвоздевой, обязательный вопрос, как предупреждал меня Власков. Или:

– Как Вы считаете – есть ли у нас в стране демократия?

Моё выступление было назначено на следующий день. Точнее, моё первое выступление, ибо их планировалось два – сначала на научном семинаре только перед научными сотрудниками, а потом (на другой день) – на общем собрании, перед всеми работниками.

До выступления я общался, разумеется, с приятелями – Славой, Юрой Мальцевым, Витей Мингалёвым. Картину они мне нарисовали невесёлую. Раскол Мурманск-Апатиты глубок, как никогда, благодаря совершенно безрассудной какой-то деятельности Горохова, по любому, пустячному даже вопросу поступающему в пику Апатитам.

А руководство филиала (КФАН – Кольского филиала Академии Наук) на этом руки греет и оттяпало уже часть помещений ПГИ в Апатитах. Деньги ПГИ – почти миллион рублей за год – канули куда-то в недрах филиала, надо срочно выходить из него, со штатным расписанием какие-то махинации (даже у Мингалёва – замдиректора – его нет, засекречено Гороховым) и т.д., и т. п.

Единственное, что процветает – это ДОСП. Власти его боятся и предпочитают не конфликтовать, а прислушиваться. Показали мне «Бюллетени ДОСПа» (редактор – Ю.П.Мальцев), я, в свою очередь, – «Бюллетени ДС» (взял с собой), рассказал о своих впечатлениях – ленинградских и московских – от ДС, сказал, что чуть не вступил было в их ряды, на что Славик воскликнул:

– С ума сошёл! Я ещё не вступил, а он поперёк батьки лезет.