Исповедь коллекционера поражений

Именно дед отреагировал на случившееся со мной, как и было нужно для меня. Он вник в причину попытки моего проникновения на территорию школы через забор. Выслушал мои тоскливые жалостливые всхлипы. Задумался над моей проблемой и помог мне ее решить. Ровно через неделю он принес домой какой-то сверток, а именно что-то длинное и тонкое, завернутое в газету. Чтобы никто не придал значения появлению странного свертка в квартире, он принес его тайно от всех и сразу же спрятал на балконе. Непринужденное исполнение этой операции моим дедом, привыкшим точно также приносить свои тайные от бабушки закупки всевозможного алкоголя, даже у меня не вызвало подозрения. А уже на следующий день, когда я пришел из школы, в коридорном проеме нашей квартиры, прямо напротив ванной и туалета, меня встретил установленный между стенами турник.

Это была первая победа в затянувшейся череде поражений на всех фронтах. Я получил самое желаемое. В моей душе сразу же воцарился покой. А мой отец был рад тому, что бюджет семью не понес при этом совершенно никакой утраты. Довольны были все. Моя бабушка заговорила о том, что будет сушить на турнике то белье, что не помещается на веревках в ванной комнате и на балконе. Мама стала говорить о возможности вешать на перекладину зонты и вешалки для своего плаща и пальто. Отец и дед сами решили тряхнуть своей стариной и заодно поучить мальца, то есть меня, как надо выполнять на турнике те или иные упражнения.

Правда кроме простого виса выпрямленным телом ногами вниз я так ничего больше и не увидел, а, следовательно, ничему не научился. Но и этого мне было вполне достаточно. Главное, что я сделал первый шаг к своей цели.

С первого дня владения долгожданным спортивным инвентарем я начал осваивать его прямое предназначение. Но уже сразу понял, что дело это будет весьма нелегкое. Масла в огонь подлила прямолинейная и громкоголосая бабушка, чей гремящий язык донес до моих ушей от самой кухни следующий текст:

– Не для него это все! Он хиленький у нас. Никогда физкультурой не занимался, даже в бассейне чуть не утонул. Какое ему там?! Поиграет немного, потом все поймет и бросит. Будет палка просто висеть под зонты и белье.

Простейшая и наивная, но легко и непринужденно поданная моей бабушкой злоба нанесла мне удар, как говорится, ниже пояса. Я завелся как самый настоящий боец по духу. Отчаяние овладело мной, сковав из моего сознания отчетливо видимую цель освоения спортивного инвентаря в самые сжатые сроки. Я набросился на турник как отчаянный зверь.

Правда, все мои атаки на полученный инвентарь были отбиты им, не сходя с места. Первое, что я понял, пытаясь забраться на перекладину, а именно просто взявшись за нее руками и повиснув, оказалось не так-то просто. Я настолько был не подготовлен, что даже не смог выполнить элементарного упражнения. Я не мог висеть! Кисти моих рук оказались настолько слабы, что годились для удержания в них исключительно чего-то непонятного, как обычно говорил мой дедушка. Но вот чего именно, мой дед никогда не договаривал, а потому этот факт оставался для меня загадкой. Кажется, это был стакан со спиртным напитком. А может, и еще чего?

Всякий раз, когда я подпрыгивал и хватался руками за скользкую поверхность турника, мои ладони могли выдерживать вес моего тела всего несколько секунд. Затем они начинали довольно быстро разгибаться. Я какое-то время держался только пальцами. Но и этого хватало ненадолго. Сила хвата была непродолжительной и слишком слабой. Я спрыгивал на пол и с упорством ждал следующего подхода, пока мои ручонки отдыхали.

Второй неожиданностью для меня стали появляющиеся на ладонях мозоли. Они страшно болели. С них слезала кожа, обнажая кровавые следы под собой. Потом все это стало подсыхать, превращаясь в некоторое подобие рубцов. Затем и они начинали твердеть, принимая форму горбиком с заостренными и торчащими в стороны кусочками огрубевшей кожи. Поначалу мне даже больно было сжимать кулаки. Острия затвердевших мозолей сразу же начинали впиваться в те места ладоней, где моя кожа еще какое-то время оставалась нежной и мягкой. Но и этому пришел конец. Постепенно мои маленькие ручки, подушечки пальчиков и вся внутренняя поверхность кистей становились местами грубыми, стертыми, с размазанными и не очень четко видимыми отпечатками пальцев.

Первыми на эти изменения отреагировали мои одноклассники, обратив внимание, что при рукопожатии стали испытывать не самые приятные ощущения от прикосновения к моей руке, что даже иногда отдавалось им болью. В первое время я даже немного переживал из-за этого. Затем смирился, а после и вовсе понял, что данный факт является прямым последствием тренировок и полнейшей закономерностью моего увлечения турником.

Сам же процесс был долгим и трудным. Виной всему было мое упорство. Я пер вперед на зависть танкам. Меня ничто не удерживало перед целью стать высоким. Для регистрации результатов мой дед завел вполне стандартную для всех растущих организмов шкалу на той стороне стены в квартире, где ее не так легко было визуально обнаружить самым ретивым блюстителям целостности эстетического обустройства жилища, а именно чистоты настенных обоев.

Каждый день я совершал бесчисленное количество подходов к турнику, начинавшихся для меня с самого утра. Потом я атаковал его днем, после прихода домой из школы. Затем весь оставшийся день, если не выбирался куда-нибудь из квартиры. Осенняя погода, состоявшая из продолжительных дождей, ветров и похолоданий этому вполне способствовала. Я, едва скинув с себя школьное одеяние, запрыгивал на перекладину и висел на ней, пока терпели мои руки. Затем подходил опять, по пути в туалет, ванну или на кухню и снова зависал, вытягиваясь во весь свой крохотный рост. Шел назад, в комнату и вновь запрыгивал на турник. Так продолжалось целый день и нисколько мне не надоедало, переходя плавно в стадию привычки. Я перестал замечать того, что машинально заскакивал на перекладину в любое время дня и ночи, стоило мне только оказаться под ней.

Доходило и до неприятного и даже комичного. Один раз в меня врезалась бабушка, несшая на балкон целый таз только что стираного белья, что, естественно, закончилось громким криком в мой адрес и в адрес всех спортсменов в моем лице. Потом я получил четкий удар головой в живот от своей мамы, бежавшей с кухни в большую комнату с бутылкой пива для моего отца, смотревшего что-то там интересное по телевизору. Следующим был дед, который оторвался от просмотра футбольного матча лишь на то время, которое мог потратить на поход в туалет по нужде, вызванной употреблением приличного количества пенного напитка. И, конечно же, я всегда мешал своей сестре, сразу начинавшей голосить, как только заставала меня за любимым занятием.

Шло время. Я научился постепенно висеть подолгу, доведя это время до почти минуты за один подход к снаряду. Это была вторая победа, если первой считать само появление турника у меня. Следующим этапом в его освоении обозначил попытку подтянуться хотя бы один раз. Данное стремление я стал считать именно как «попыткой», потому как уже имел некоторый опыт, описанный выше.

Тут тоже оказалось не так-то все просто. Сколько я ни кряхтел, у меня ничего не получалось. Я раскачивался, дергался, тянул то одну, то другую руки, то пытался согнуть их вместе. У меня решительно ничего не получалось. Все было впустую. Правда, лишь на какое-то время. В один прекрасный день, я все же, изрядно подергав под собой ногами, кое-как достал краем подбородка поверхности перекладины и сразу спрыгнул вниз.

Это была третья моя маленькая и, одновременно, большая победа. Вот только поделиться своей радостью я ни с кем не смог. Мои одноклассники, а именно те, с кем я поддерживал хоть какие-то дружеские отношения, были далеки от любого вида спорта и предпочитали проводить время за компьютерными играми. Звонок отцу, с которым я решил поделиться своей радостью в первую очередь, закончился фразой:

– Лучше бы ты делом занимался!

Попытка сообщиться радостную весть деду разбилась об его очередную попытку вступить в конфликт с бабушкой путем поднятия своего настроения при помощи принятия изрядного количества алкогольной продукции, произведенной в подвале гаража одного из его многочисленных друзей. Мысли рассказать о личном достижении маме и бабушке, и вовсе были мною отметены по причине отсутствия в их сознании малейшего восхищения физически развитыми и красивыми мужскими телами. Короче говоря, моя радость была только моей радостью. Я подтянулся один раз!

Ликование мое длилось несколько дней. Повторив свой рекорд еще и еще раз, я стал пытаться увеличивать его, предпринимая для этого многочисленные отчаянные попытки. Я упорно сражался с турником и, наконец, добился желанной победы в борьбе с ним. То ли он сдался передо мной, то ли я его одолел, теперь было неважно. Две кривых, жутко некрасивых, с дерганьями и кряхтением, попытки удались на славу. Я установил новый личный рекорд. Перекладина покорилась мне дважды. Улыбка не сходила с моего лица. Теперь я принялся штурмовать значение, равное трем. Это было еще тяжелее, ибо даже два мне давались не всегда.

В один из дней ко всему прочему добавилась еще одна стимулирующая и качественно выравнивающая добавка в моих тренировках. Дверь в ванную комнату, что всегда была открыта для проветривания помещения, оказалась запертой из-за того, что за ней кто-то мыл свое тело. А с двери, прямо на меня смотрел я сам. Это было зеркало. Его когда-то там повесили и почти не пользовались по причине вечного проветривания. Теперь же я мог подтягиваться у себя на виду, видя качество выполнения каждого отдельного упражнения, вернее, полное отсутствие какого-либо качества вообще.

От постоянного, невольно навязанного самому себе контроля при просмотре вживую своего тела в прямом эфире дверного зеркала, я едва не провалился в состояние, близком к депрессивному. Виной всему послужил стереотип качества, за который я начал отчаянно бороться, усиленно взявшись за контроль состояния всего себя при подтягивании. Мне обязательно нужно было делать все ровно, красиво, без дерганий и болтания в воздухе конечностями. Результат приходил, ибо я неистово старался и много раз за день повторял подходы к турнику, но появлялся он крайне медленно, заставляя меня от этого лишний раз нервничать и ругать себя.

Вскоре я преодолел отметку в три подъема тела в висе. Затем, кое-как, добрался до четырех, до пяти и, наконец, до шести подъемов. Но все это было сделано далеко не ровно и не доблестно, если посмотреть со стороны, что я отчетливо представлял. Через некоторое время качество все же пришло ко мне, успокоив меня и научив терпению, которое все равно приходилось умножать на приложенные старания.

Параллельно я увидел радость, немного омраченную некоторым обстоятельством. Радость заключалась в первичной потере цели, ради которой я принялся осваивать турник, но нахождении ее благодаря моему деду, однажды, выдыхая на меня спиртной дух, сказавшему:

– Пойдем, посмотрим, насколько ты вырос.

Результат превзошел все мои ожидания. По прошествии менее чем двух месяцев упорных тренировок, я вымахал на целых шесть сантиметров. Именно вымахал. Потому как нормальным ростом тела такое достижение назвать было никак нельзя. Правда, потом, перемеряв отметку деда с трезвой мамой, я выявил заметный перекос в полученных ранее показателях, сказавшийся на них из-за приема моим дедушкой значительного количества допинга в жидком виде. Его далеко не спортивное по моим понятиям поведение заставило внести меня изменения в протокол измерений. Вырос я только на два сантиметра. Но и это было не так мало, учитывая мое упорство при следовании к цели.

Начав покорять перекладину в конце сентября, к середине декабря я смог освоить до двенадцати относительно качественных подъемов своего тела, Одновременно с этим и, до шестнадцати, в посредственном на вид исполнении. И все же это было шестнадцать!

Параллельно я, изучая просторы всемирной паутины, увидел и изучил массу других всевозможных упражнений, выполнение которых позволяло развить другие группы мышц, выполняя не только простые подтягивания. Да и сами подъемы тела в висе можно было делать не только классически, но и многими иными методами, совершенствуя свое тело. А тел, в разной степени развития, я насмотрелся столько, что усилил свои позиции в любимом занятии.

В конце декабря, уже упомянутого мной, весь мой класс, в полном его составе, сдавал нормативы по физкультуре. Естественно, принимал их наш физрук, довольно молодой и, очень физически активный мужчина, бывший баскетболист, которого звали Евгений Геннадьевич. Фигуристый красавец, конечно, прекрасно сложенный, появился в нашей школе всего несколько лет назад. Позади у него был педагогический институт и прерванная, не знаю почему, спортивная карьера. Едва начав преподавать у таких балбесов, как мы, он еще и не догадывался, насколько мы действительно являемся балбесами.

Евгений Геннадьевич с ходу начал непринужденно навязывать нам любовь к спорту, сформировал целую кучу всевозможных спортивных секций, большую часть которых пришлось сразу же закрыть из-за тотального отсутствия желающих в них заниматься. Остальные рассыпались немного позже почти по той же причине. Через несколько месяцев его упорного труда, кое-как функционировали лишь некоторые, да и то вполсилы из-за малого количества склонных к спорту учеников нашей школы, куда больше предпочитавших компьютерные игры и социальные сети.

К концу первого года работы в нашей школе Евгений Геннадьевич сдался и перестал более навязывать нам всем культуру физического развития. Сказать прямее: он плевал, о чем когда-то кому-то по горячке высказал. Стена непонимания, выросшая перед ним из сотен непробиваемых учеников нашей школы, успешно отбила все его тщетные попытки. Он сдался и больше ничего не делал для нас, просто отбывая свои часы на уроках, формально требуя при этом чего-то от нас, но лишь для того, чтобы поставить в журнал оценку.

Так вышло и в тот день, когда наш класс сдавал ему зачеты из нормативов по прыжкам, бегу, подтягиваниям, отжиманиям, скакалке, метаниям мяча и чего-то там еще. Один за другим мы подходили на передовой рубеж, делали или не делали то, что от нас требовалось, и тут же отправлялись на исходную, где просто ждали следующего упражнения.

Вот тут я и понял, что присутствую сейчас на мероприятии, где может взойти моя звезда, прогремит мой колокол и мир узнает меня с той стороны, с которой меня видело только зеркало на двери в ванную комнату в нашей квартире. Я расправил свои узкие плечи. Желание блеснуть, показать, что я не коротышка, о которого вытирал ноги любой мой одноклассник, рост которого был выше среднего, обуяло меня настолько, что я только и ждал, когда начнутся сдачи норматива по подтягиванию. Я волновался и все время вертел головой по сторонам, определяя, сколько моих товарищей хоть немного обращают внимание на то, что происходит впереди, там, где идет сдача нормативов. Таковых было немного, а потому я решил привлечь внимание именно к себе в тот момент, когда буду вызван к турнику.

Наконец, была названа моя фамилия. Расправив плечи, я неспешной походкой, направился вперед, к своей цели. За своей спиной я чувствовал полное отсутствие внимание к себе. И чтобы оно появилось, я разыграл красивое и громкое падение своего тела, изобразив, что просто споткнулся.

– Быстрее давай! Вам еще отжимания сдавать, – резко подбодрил меня Евгений Геннадьевич, прекрасно знавший, что на турнике я не умел делать абсолютно ничего, кроме как болтаться несколько секунд, сотрясая телом воздух.

Ага! Вот сейчас и посмотрим! Я упал на пол сразу после его слов. Сделал это с шумом, с пафосом, красиво перевернулся, вскинув ноги вверх и тут же поднялся, чтобы не вызывать подозрения в травме, полученной прямо на уроке.

Вопреки моему ожиданию, далеко не все мои одноклассники обратили на это внимание. Те, кто отреагировал, просто от души посмеялись надо мной и тут же снова стали увлеченно продолжать свои разговоры, по большей части заключавшиеся в живом обсуждении какой-нибудь новой компьютерной игры. Не видя этого и потому решив, что сейчас я нахожусь в поле их внимания, я решительно подошел к перекладине, залез на нее и достаточно качественно, на мой взгляд, под предполагаемый громкий счет Евгения Геннадьевича, подтянулся ровно пятнадцать раз. Но вопреки всему, он не считал, как делал это обычно вслух, когда кто-то выполнял на зачет упражнение, а отчитывал кого-то из учеников, нарушавшего сейчас тишину в спортивном зале. Я спрыгнул с турника и, светясь довольным взглядом, посмотрел вперед, на преподавателя и своих одноклассников.

– Молодец! Похвально! Как всегда один-два раза! На большее не способен!? – произнес Евгений Геннадьевич, откровенно скучающим взглядом провожая меня на исходный рубеж.

Это был новое поражение! Учитель физкультуры, вместо того, чтобы смотреть на меня и вслух вести счет, проигнорировал это и занялся работой воспитательного характера, отчитывая кого-то из учеников.

А я, не увидев этого, сосредоточившись на выполнении и перевыполнении норматива, подтянулся пятнадцать раз сам для себя, без свидетельства, без внимания со стороны, без славы, которую собирался сегодня получить в отместку за страдания из-за маленького роста. У меня ничего не вышло! Было похоже, что я установил мировой рекорд перед толпой людей, которая в этот момент, в полном составе, отвлеклась на что-то более интересное, но менее для меня важное.

Я был раздавлен. Спорить у меня не было сил. Я не стал ничего доказывать, начиная понимать, что обладаю аурой неудачника, достижения которого меркнут на фоне чего-то остального, что волнует мир куда больше, чем твои личные заслуги, которые никому, кроме тебя, не нужны.

– Красавчик! – услышал я голос лишь одного своего одноклассника, который оказался единственным, кто видел мое выступление на перекладине. – И давно так?

– Три месяца, – тихо ответил я, сразу после этого начав немного успокаиваться от того, что получил хоть какую-то кроху от своей цели. Ощущение было такое, будто бы мне выплатили заработную плату за огромный труд, за невероятные показатели в работе, за большое достижение, но раз в тридцать меньше того, на что я рассчитывал.

– Кинули в рожу копейки! – как сказала бы на это моя громкоголосая бабушка.

Лишь один мой одноклассник, который в эту минуту стал мне роднее всех, увидел мое выступление.

– Ну и как тебе? – спросил я его с улыбкой на лице, появившейся взамен слез, что должны были ручьем хлынуть из моих глаз в качестве защитной реакции ребенка на обиду.

– Ну, знаешь, приятель, – начал тянуть он в ту минуту, когда я ждал от него признания и похвалы, – пять раз – это не круто, но уже неплохо.

Пять раз! Я готов был разорвать его на месте! Он увидел только часть моего выступления. Самую малую часть. Ровно третью часть, а не все, что было. Я снова был раздавлен. Словно армия великого полководца прошла строевым шагом через полмира и этого никто не заметил. Словно кто-то совершил огромный подвиг, а это осталось не зафиксированным. Словно голым пробежался по улице, а тебя никто не увидел, потому что все уткнулись глазами куда-то еще, что было интереснее. Впрочем, последнее сравнение тут совсем не подходит. Если я действительно голым вышел перед одноклассниками, то это уже имело право войти в историю вне очереди.

Три месяца упорства прошли коту под хвост. Я потерпел крупное поражение там, где одержал небольшую победу. И это было удивительно. Чтобы отыграться, пришлось ждать еще три месяца, а именно, окончания следующей, третьей четверти учебного года. Естественно, что весь этот период я также упорно, день за днем, осваивал турник. Я совершенствовался на нем, увеличивал качество и количество подъемов тела в висе, пробовал новые хваты руками, изучал приемы и метода подъема ног, всего тела, а также прогибы и еще многое чего другого, что находил на просторах всемирной паутины. Настал тот самый период, когда я именно совершенствовался, а не штурмовал высоты, как это было в первые месяцы. Я четко мог выполнить многое, но еще далеко не все. И точно так же, как и было раньше, я ни с кем не делился своими достижениями, потому как не видел ни в ком сообщников по интересам.

Наступил день очередной сдачи зачетов за четверть по физкультуре. Все проходило точно так же, как и обычно. Один за другим мои одноклассники, чьи фамилии звучали из уст Евгения Геннадьевича, выходили на рубеж и отжимались, подтягивались, прыгали со скакалкой, в длину, в высоту, пробегали на время от одной отметки к другой.

Наконец, дошла очередь до меня. Блеснуть среди товарищей отличным по количеству и качеству исполнением упражнения, как три месяца назад, я уже не хотел. Я смирился с произошедшим тогда и с полным равнодушием к происходящему возле меня прошагал к шведской стенке, залез на нее и повис, ожидая команды на старт. Как только она прозвучала от преподавателя, я спокойно и невозмутимо отработал двадцать один четко выполненный подъем тела к перекладине, спрыгнул вниз и в гробовой тишине, повисшей в эту минуту в спортивном зале, прошагал на свое место.