Неолит – не заграница

– Читал про тебя в Интернете… Про то, как ты видел… Ну, когда пенсионер из окна вывалился. Ты – храбрый парень!

– Ничего… не храбрый, – вздохнул Паша, – испугался я тогда. Первый раз в жизни я такое видел. Но теперь мне уже не страшно.

– Да, я понимаю. Всякому было бы неприятно услышать предсмертные хрипы человека.

– Это я со страху, когда меня спрашивали, полицейскому сообщил. А потом-то вспомнил. Не сказал тогда дедушка… Василий Абрамович ни «хры» и ни «кры». Он произнёс одно слово, фамилию… Я ведь его тогда спросил: «Кто вас убил?». Он два раза ответил мне, что его сбросили… вниз. Мама мне категорически запретила об этом сообщать полиции, чтобы меня лишний раз не тревожили. Вы же не из полиции?

– Ещё чего не хватало, – нарочито обиженно ответил Зуранов, – я тренер по хоккею…с мячом. Мне всё равно, что там он сказал.

– А жаль. Мне так хочется кому-нибудь сообщить об этом, – вздохнул мальчик. – Всё-таки, секрет. Значит, его можно хранить немного времени, а потом… Если бы вы дали мне десять или пять американских долларов, то я бы вам сказал… Так обычно бывает в американских детективах, там за информацию платят. Да и мне кажется, что вы не совсем… хоккеист.

– Конечно. Я ещё немного занимался некоторыми видами рукопашного боя. Так что, сам посуди, нужна ли мне такая информация. С неё, как говорят, шубы не сошьёшь. Да и долларов у меня не так уж и густо, – Зуранов сделал вид, что на мгновение задумался, потирая ладонью свой лоб. – Что я с твоей информацией, Паша, делать стану? Но ты знаешь, всё-таки, интересно. Уговорил. Я дам тебе десять долларов и буду молчать, как птица под водой.

– Под водой все молчат, не только птицы.

– Так и есть, Паша, Они там не поют.

– Я понял – это прикол.

– Само собой, я пошутил, – сыщик подмигнул мальчику. – Рыбы ведь в небе не поют.

Паша звонко засмеялся. Призадумался, потом с грустью посмотрел на двери школы-лицея. Явно, ему надо уже было идти на практические занятия – не сразу, но становиться художником-рекламистом или оформителем.

У Зуранова испортилось настроение, но он твёрдо решил ждать мальчика здесь, в беседке. Пусть даже Ивасёв освободится только к концу вечера.

– Чепуха! Не пойду на занятия, – махнул рукой мальчик. – Я умею тушью писать буквы не хуже, чем наш учитель-художник Ибрагим Натанович. Он меня любит, ничего мне не скажет. Он – прекрасный портретист. У него даже в Женеве выставка состоялась…с другими художниками вместе. Так давайте сюда свои десять долларов!

Частный сыщик сунул руку в правый боковой карман куртки и вытянул оттуда портмоне-кошелёк. Извлёк из него зелёную бумажку-ассигнацию и протянул её Паше:

– Тут сто «баксов». С тебя, Павлик, получается… причитается девяносто долларов сдачи.

Глаза у мальчика загорелись. Жаден? Нет, скорей всего, у него просто не очень здоровый интерес к деньгам. Он к ним не равнодушен, вот и всё. Так воспитан. Возможно, у него в кармане пиджака лежит сумма многократно перекрывающая эту. Разумеется, не в долларах, а в рублях. Так удобней. Тут налицо, даже и не воспитание, а влияние на ребёнка его матери-банкира, вернее банковского служащего очень высокого ранга.

Когда многие из окружения мальчика ведут разговоры только о валюте, только дурак, неимущий или невоспитанный человек поинтересуется, к примеру, о том, где можно купить дешёвую буханку хлеба. А Паша был, хоть и наивный, но довольно не глупый мальчик и, разумеется, культурный, поэтому он взял из рук сыщика «бумажку» в сто долларов и спешно спрятал его в карман брюк.

– Я могу дать вам сдачи, дяденька, – глубокомысленно сказал он.– Но может быть… Может, я расскажу вам об этом деле на всю оставшуюся сумму.

– Попробуй, – как бы, меланхолично повёл головой Зуранов. – Но вряд ли у тебя это получится. Мне ведь, в принципе, всё равно, что там напоследок побормотал пенсионер Воротов.

– Я буду стараться, – лицеист задумался. – На вопрос, кто его убил, он мне ответил «Хрылёв».

– Мне ни о чём не говорит эта фамилия.

– Не спешите, я всё расскажу. Всё, что знаю.

– Но пока информации в целом на пятьдесят центов. Больше ты ничего интересного не знаешь? Ничего интересного.

– Буду говорить всё подряд. Дедушка Воротов жил на седьмом этаже, а мы с мамой – на пятом, в одном подъезде… Это интересно?

– Не знаю. Вряд ли найдутся такие, кому это необходимо знать. Но говори, Паша! Я душой отдыхаю, когда кого-нибудь слушаю.

– Тогда про другое расскажу. Перед смертью Василия Абрамовича, минут за пятнадцать, – я ещё собирался пойти на улицу, погулять, – к маме в гости пришёл дядя Лёша. Он сказал маме, что «Воротова привлёк… успешно». Вроде бы, так. Да, точно. «Привлёк успешно» и, что пора его отправлять «в командировку» и что надёжный человек очень скоро сделает это.

«Бесспорно, – подумал Зуранов,– этот надёжный человек и есть бандит Тихий – ныне покойник, Василий Тишин».

– Чушь какая-то! Командировка? – Алексей играл с мальчиком по большому счёту, но боялся перегнуть палку. Трудно оставаться равнодушным ему, молодому сыщику, после такой, полученной от Паши, информации. – Уж не хочешь ли ты сказать, что твой дядя Лёша… самолично выбросил пенсионера из окна.

– Что вы! – засмеялся Ивасёв и тут же перешёл на шёпот. – Дядя Лёша просто так и мухи не обидит.

– А если не просто так?

– Ну, если за дело, то… не знаю.

– Да и не можешь всего знать.

– Напрасно взрослые считают меня не совсем коммуникабельным и ещё – парнем в себе. Но я-то, для интереса, ко многим разговорам прислушиваюсь. Просто, дедушка Воротов делал большой денежный вклад, в евро, но не в мамин банк «Простор», а в дяди Лёшин… никому не известный банк. Но знаете, это – выгодно. Представьте, сто пятьдесят процентов годовых. Ведь, валюта. Да ещё какая

– Представляю.

– Может быть, – глаза у мальчика засветились от нездорового восторга, – Василий Абрамович не сделал вклад, а только собирался.

– Ерундовина с морковиной! Ты, Паша, умный парень, а веришь в сказки. Не может быть таких процентов… Обман, замануха или чёрт знает что, – Зуранов, будто бы, обиделся. – Верни мне сорок долларов.

– Сейчас, – насупился лицеист, которому никак не хотелось расставаться с «зелёненькими», хотя, разумеется, карманы у вундеркинда и без них были не пусты.– Хотите, скажу, кто такой дядя Лёша? Дядя Лёша Хрылёв – учитель школы каратэ-до, чёрный пояс. Фантастика! Не знаю только, какой у него дан. Он ещё и борьбой ниндзя занимается. У него секция на Центральной улице, дом сто двадцать семь. В подвале. Но там у него всё шикарно.

– Знаю. О таком человеке немного слышал, – выдохнул Зуранов.– Что ты ещё, Паша, о нём можешь рассказать?

– Дядя Лёша, – мальчик гордо выпятил грудь, – мой будущий папа. Он большой человек, очень богатый. Он скоро станет владельцем большого завода. Вы не верите? Но дядя Лёша маме сам об этом говорил… Я знаю, что она и другие люди очень помогли ему в этом. У него совсем скоро пакет акций станет больше контрольного… как это… через подставных лиц.

– Получается, Паша, что завод, – Зуранов чуть не сказал вслух «кабельный», – вот-вот должен стать не открытым акционерным обществом, а закрытым. Но такое не возможно!

– Ещё как возможно! И часто… Мне взрослые люди рассказывали, как кинули миллионы лохов с ваучерами, на которых поднялись те, которые контролировали их перекупку. А в головном управление завода многие люди держат на руках «бумажки», уже фактические купленные дядей Лёшей.

– Не обижайся, Павел. Но дядя Лёша малость поторопился с заводом и прихвастнул в разговоре с твоей мамой. Но предполагаю, что он и на самом деле – очень богатый человек. Я верю.

– Может, и прихвастнул, – согласился мальчик, – он пьяный всегда… околесицу несёт. Не редко пьёт. А ведь ему нельзя… ведь он занимается восточными единоборствами. А когда он маме говорил про это, ясно… был на кочерге. Деньги по квартире разбрасывал, а мама смеялась. Я тогда у него незаметно позаимствовал всего две пятисотки… Он и не заметил. Тысяча рублей – не так много. Да он мне и сам очень часто даёт, гораздо больше…

– Парень ты наблюдательный, Паша, но большой фантазёр. Наговорил ты мне всяких чудес полный короб. Может, ещё скажешь, что дядя Лёша, кстати, мой тёзка, одновременно и владелец подпольного банка, куда собирался отдать свои сбережения Воротов.

– Не знаю, – расстроился мальчик, – но это было бы здорово. А вот название этого банка мне нравится – «Ромашка». Слышал я и ещё об одном – «Красная гвоздика». Но это конкурирующая фирма. Дядя Лёша о ней и слышать не хочет.

– Всё, мальчик,– Зуранов, как можно решительнее, встал,– мне пора! Пойми, мне всё это не интересно. Твои сказочные измышления просто смешны. А ведь я почти поверил, что дядя Лёша – твой будущий папа.

– Не верите – не надо! – впечатлительный школьник-лицеист ушёл в себя.

– Уж, наверное, – Зуранов снова присел, похлопав дружески вундеркинда по плечу, – ошибаюсь я. А ты – прав.

– Конечно! Они с мамой обо всём договорились. Я же вам назвал его фамилию,– обиженно сказал мальчик. – Он почти настоящий мой папа. Алексей Семёнович Хрылёв.