Банда Воробьёвского верховья

– Такие сказки о себе сейчас рассказывает каждый второй,– съязвил Волобуев.– Но если даже ты и был когда-то чемпионом России и когда-то нелегально занимался карате, то данный факт нам ни о чём не говорит. Тебя с твоим, так сказать, чёрным поясом… любой мой сержант уложит. Нечего тут обижаться.

– Я так не думаю.

– А ты подумай! Времена меняются самым непонятным образом. Крутых мы только в кино наблюдаем. Теперь уже не только в американском, но и нашем. А тут сплошная реальность. Соображай!

Маленькие чёрные глазки капитана стали серьёзными и одновременно очень воодушевлёнными. Мясистые щёки и нос картофелиной залоснились. Он проникновенно и самонадеянно заявил:

– Мы пришли к капиталистическому завтра! Окончательно и бесповоротно! Вот такие-то дела, голова бедовая.

С большим удовольствием Назаров оставил кабинет милицейского начальника, ибо понял окончательно и бесповоротно, что имеет дело с хвастуном и очень себялюбивым глупцом.

Теперь Игорю следовало действовать только самостоятельно, не ждать у моря погоды. Душа его и так, как говорится, была не на месте. Он корил себя за чрезмерную доверчивость. Как же так, он взрослый человек, проявил такую неосторожность, неосмотрительность. Тут капитан полиции был прав… со всех сторон. Не поспоришь.

На месте Назарова мог оказаться любой, и совершил бы ошибку даже самый осторожный человек. Ведь у так называемых корреспондентов имелись и какие-то документы.

Но отпускать Лену одну с незнакомыми людьми Назаров не имел никакого права. Что ж теперь-то казнить себя? Время вспять не воротишь, не изменишь ход событий… А его изменить надо, просто необходимо, и приложить к этому все усилия. Знал бы, как говорится, где упасть, то соломки бы подстелил.

По таёжному профилю вверх, в сторону гольцов, поднимался бульдозер на гусеничном ходу с тележкой, в которой находились люди. Он полз медленно и осторожно. Он вёз, доставлял до базы горных спасателей студентов, которые пока делали первые и робкие шаги на поприще горного туризма и альпинизма. Скорее, они были просто романтиками с рюкзаками и кое-каким специальным снаряжением: верёвки, ледорубы, крюки, карабины и прочие крепёжные устройства, страховочные ремни…

Разумеется, парни и девушки, используя летние каникулы, решили покорить одну, пусть не из самых великих, но, всё же, солидную вершину под не очень поэтическим названием «Каналья». Это сравнительно высокая гора, с определённой степенью сложности восхождения… Где-то, около трёх тысяч метров над уровнем моря.

Гора Каналья для охотников и промысловиков не предоставляла никакого интереса и особо не снилась им по ночам. Растительности на вершине её почти не имелось, в основном, снег и лёд, и, разумеется, почти голые камни. «Почти» потому, что мхи и лишайники встречались.

Перед новым подъёмом бульдозер выехал на небольшую ровную площадку. Из тележки выбрался мужчина в походном снаряжении, не вооруженный, он помог спуститься на землю девочке, лет пятнадцати-шестнадцати. Её голова была закрыта капюшоном. По изможденному лицу девушки, почти, подростка, трудно было узнать в нём Лену Балантьеву. Они направились в сторону от площадки. Их силуэты мгновенно потерялись в чаще тайги.

Посоветовавшись, студенты, мало обратившие внимания на только что покинувших их попутчиков, решили сделать привал. Бульдозерист заглушил двигатель своего гусеничного «коня». Парни и девушки расположились на поваленных стволах деревьев, кедров и гигантских сосен. Некоторые сразу же начали торопливо жевать походные бутерброды, запивая их чаем из термосов.

Угрюмый долговязый рыжебородый мужик вёл Лену вверх по горной тропе, в сторону от возвышенности Каналья. Он не собирался заниматься альпинизмом. К девочке бандит относился почти бережно и даже с сочувствием. Видя, что она часто устаёт с непривычки в дороге, бородач, по-возможности, старался чаще устраивать привалы.

Он прекрасно понимал, что даже взрослому человеку, не привыкшему к высоте и разряжённому воздуху, где ощущается недостаток кислорода, нелегко в горах, особенно, на первых порах.

Чтобы отрегулировать дыхание в высокогорных районах, человеку, точнее, его организму, требуется минимум троё суток. Некоторым для адаптации в таких условиях требуется гораздо больше времени.

– Дядя Анисим, – взмолилась Лена, – отпустите меня домой. Зачем я вам нужна?

– Отпустить? А что толку? Заблудишься или дикие звери сожрут, – угрюмо, но доброжелательно ответил бандит, пристраиваясь на пеньке, недалеко от девочки.– Да и можешь зря не уговаривать. Пустая затея. Да и я так тебе скажу. Ничего с тобой плохого не случится. Отведу тебя поначалу к Яге. Она здесь, на Воробьёвском верховье, самая главная.

– Вы шутите?

– Никогда не шуткую. Как есть, так и говорю. Не моё это дело, но сообщу: будешь ты жить за границей богато, справно и даже как принцесса.

– Я? За границей? – с грустью и удивлением произнесла Лена.– Но меня потеряют мама и папа. Зачем мне чужие страны? Я – коренная москвичка. Меня они совершенно не интересуют. Там всё не наше…

– Оно верно. Российскому человеку все они справедливо кажутся дикими… Но не век же тебе быть с матушкой и батяней, – глубокомысленно изрёк Анисим, затягиваясь импортной сигаретой. – Но больше я тебе ничего не скажу потому, что мало знаю. Пойдём далее, девка, однако. Засиделись. Будя…

До них доносилась песня студентов, устроивших себе привал у таёжного профиля. Слышался звон гитары и бодрые, даже весёлые голоса. Они сейчас видели тайгу не такой, как Лена. Там романтика, а здесь – человеческая беда.

Бесспорно то, что у каждого человека своя тайга, и для всякого она, время от времени, изменяется – то интересная, то скучная; порой добрая, светлая, а иногда жестокая и беспощадная, тёмная, мрачная. А тому, кто что-то читал о ней или видел только в кино, лучше уж не испытывать судьбу. Ведь погулять можно и по московским бульварам с брикетом мороженого у руке.

Девочка угрюмо брела за Анисимом в опасную неизвестность. Она и не пыталась в тракторной (бульдозерной) тележке обратиться за помощью к студентам и к их взрослым руководителям. Бесполезное дело.

Бандит, хоть внешне и не похож был на злодея, заранее предупредил Лену, что если она «вякнет», то он прирежет её тут же, на месте, а сам успеет уйти в тайгу… И она не сомневалась в том, что Анисим не шутил.

Через некоторое время Анисим и Лена стали подниматься вверх по каменистой тропе, лежащей серпантином вокруг заросших кедрачом гор. Девочка плелась сзади, придумывая, чтобы такое предпринять для собственного спасения, но ничего путного, разумного и полезного не приходило на ум.

Угораздило же её поехать в «Тойоте» неизвестно куда… с «журналистами». Какими, всё же, подлыми и злыми бывают люди! Почему она должна ехать за границу? По чьей это воле?.. Не нужно ей ни каких самых богатых заморских стран, где не будет рядом с ней мамы, папы и… Гриши, конечно,

Балантьева считалась девочкой не из робкого десятка. Но тут немного растерялась… Да и не каждый бы взрослый человек смог бы сориентироваться в сложной экстремальной ситуации. Когда Лена была помладше, даже с мальчишками дралась, но тут… назревало совсем другое, что-то очень непонятное и опасное.

На какой-то момент впереди идущий бандит зазевался, и Лена шмыгнула сквозь еловый зарост в сторону – с тропы. Она спряталась тут же, на склоне, в скалистом углублении, под огромным, висящим над ней валуном.

Но Анисим был тёртым калачом и бросился на поиски беглянки. Понимая, что девочка не могла далеко уйти, он начал ходить кругами, то и дело пересекал тропу. Решение выбрал почти верное. Но круг его поисков, таким образом, становился всё больше и больше. В конце концов, бандит понял, что увеличивать район обследования не имеет смысла и что Лена затаилась где-то здесь, недалеко от него.

Хотя она и находилась в надежном, как ей казалось, укрытии, затаившись, как мышь, Анисим, всё же, отыскал её. Крепко схватив за руку Лену, выволок её из-под нависшего над ней камня. Таёжник, если его так можно было назвать, замахнулся в сердцах рукой на девочку, но вовремя одумался…

– Скажи спасибо, что тебя не велено лупцевать,– прохрипел он,– и всего такого прочего над тобой производить, а то уж уши я тебе оборвал бы… невеста.

– Я знаю, что дети не должны говорить взрослым гадости,– Балантьева держалась мужественно, – но вы, Анисим, негодяй! Вы мерзавец!

– Это ты, девица, в точку попала, – широко улыбнулся бандит, показывая свои щербатые зубы. – Я негодяй и мерзавец. У каждого, голубушка, своё дело и затея.

– Таких, как вы, – голос у Лены дрогнул, – надо уничтожать!

– Да что я! – махнул рукой Анисим, садясь на пенёк, и снова закурил.– Я-то ещё, девица-красавица, ангел… если меня сравнивать с теми, в чьи руки ты попадёшь. Старуха Яга с тобой церемониться не будет или, наоборот… будет. Ты ведь, милая, теперь выгодный товар. Скоро всё поймёшь.

Девочку, признаться, не на шутку испугало откровение бандита, но она не подала виду. Лена продолжала относительно спокойно и обстоятельно доказывать Анисиму, что человек он нечестный. Но тому детский лепет Балантьевой был, что об стенку горохом.

Вдруг над ними послышался рокот работающих винтов. Анисим ухмыльнулся, давая понять Балантьевой, что в такой чащобе лётчик-наблюдатель и прочие господа не смогут никого разглядеть. Дело почти невозможное.

Из пролетающего над тайгой вертолёта за тем, что делается на глухих тропах, внимательно следили сотрудники милиции. Наблюдатель с помощью специального прибора визуального наблюдения досконально изучал даже лица студентов, которые сделали большой привал внизу, почти вначале своего пути, разглядел физиономию глуповатого на вид и простецкого бульдозериста.

А до восхождения задорным юношам и девушкам на вершину Канальи было ещё далеко – не рукой подать.

– Просмотр местности завершаю! – доложил лейтенант, наблюдатель. – Ничего подозрительного не обнаружил. Лишних людей в тайге нет. А это студенты Новосибирского университета, начинающие альпинисты, инструкторы с ними, и преподаватель. Это доцент Абрам Кушкин.

– Чёрт возьми! – с досадой произнёс второй милиционер, постарше наблюдателя званием на две звёздочки.– И в самой фактории подозрительного ничего не обнаружено. Как сквозь землю провалилась.

Шум вертолётного двигателя становился всё тише и тише, растворялся где-то, в небесной дали. А с улетающим прочь вертолетом и у Лены улетели, исчезли все надежды на спасение.

Но Балантьева уже почти справилась со своим паническим настроением. Если бы у Анисима имелось с собой ружьё, и Лена смогла бы до него добраться, то она, наверное, решилась бы застрелить бандита. «Глупости всё,– с горечью подумала девочка,– не смогла бы я убить человека. Да и у этого разбойника с собой нож». Как бы, прочитав её мысли, Анисим кашлянул и просто сказал:

– Ничего ты со мной не сделаешь. Слаба курица против собаки. Да и пистолет я с собой ношу. Меньше всяких расспросов со стороны, чем за ружьё или карабин. Ведь пистоль в глаза не бросается. Лежит себе спокойно под штормовкой, во внутренней кобуре и никого… пока не трогает.

Балантьевой возразить было нечего.

Довольно скромный обладатель более шести сотен миллионов американских долларов, а по некоторым данным почти трёх миллиардов, вложенных, в основном, в дело, со скромным и банальным прозвищем Принц, гражданин одной из ближневосточных стран, господин Пури сидел у себя в кабинете. С умильной улыбкой на красно-коричневом лице, он в который раз смотрел концертную программу, записанную им лично в России в прошлом году.

Он ещё раньше видел Балантьеву в Москве, когда ездил туда на полуделовую встречу с местными разворотливыми и нахрапистыми бизнесменами, на концерте эту маленькую привлекательную, беловолосую с пышной причёской голубоглазую девочку.