Глафира Фирсовна. Женились бы, Флор Федулыч.
Флор Федулыч. Поздно, людей совестно-с.
Глафира Фирсовна. Что за совесть! Были б свои наследники.
Флор Федулыч. Это дело такое, что разговор о нем я считаю лишним.
Глафира Фирсовна. Как угодно, батюшка Флор Федулыч, к слову пришлось. Ну, а Лавр Мироныч как поживает?
Флор Федулыч. Лавр Мироныч больше других беспокоит, потому жизнь неосновательную ведет.
Глафира Фирсовна. Ему-то бы грешно: он всем вам обязан; сколько вы его из ямы-то выкупали.
Флор Федулыч. На яму он мало обращает внимания-с. Пристроишь его к должности, он человек способный-с, живет год-другой хорошо и вдруг в одну минуту задолжает; когда успеет, только дивишься. И ничего его долги не беспокоят, платить он их и в помышлении не имеет. Хоть бы глазом моргнул-с. Наберет где-то с полсотни переводных французских романов и отправляется в яму равнодушно, точно в гости куда. Примется читать свои романы, читает их дни и ночи, хоть десять лет просидит – ему все равно. Ну, и выкупаешь из жалости. А выкупишь, сейчас расчешет бакенбарды, наденет шляпу набок и пошел щеголять по Москве, как ни в чем не бывало.
Глафира Фирсовна. Уж какой из себя видный, точно иностранец.
Флор Федулыч. Настоящий милорд-с! Ему бы только с графом Биконсфильдом разговаривать-с. Отличные места занимал-с, поведет дело – любо-дорого смотреть, за полгода верно можно ручаться, а там заведет рысаков с пристяжными, – году не пройдет, глядишь и в яму с романами-с. И сейчас имеет место приличное – около десяти тысяч жалованья; кажется, чего ж еще, можно концы с концами сводить.
Глафира Фирсовна. Разве нуждается, денег просит?
Флор Федулыч. Это бы ничего-с. Широко зажил; слух идет, что деньги бросает. Значит, какие-нибудь источники находит: либо должен, либо… уж кто его знает. Дело не красивое-с.
Глафира Фирсовна. По надежде на вас действует. Дочку его, внучку свою вы облагодетельствовали, ну, думает, и отцу что-нибудь перепадет.
Флор Федулыч. Да чем же я ее облагодетельствовал-с?
Глафира Фирсовна. Еще бы! Триста тысяч за ней денег даете.
Флор Федулыч. И все это его сочинение-с.
Глафира Фирсовна. Что-нибудь-то дадите, ну, а прилгнул, так ему простительно: всякому отцу хочется свое детище устроить.
Флор Федулыч. Да все-таки чужими-то деньгами распоряжаться, не спросясь, не следует.
Глафира Фирсовна. Уж по всей Москве гремит ваша внучка. Кто говорит, дедушка даст за ней двести тысяч, кто триста, а кто миллион. Миллион уж лучше, круглее.
Флор Федулыч. Вот изволите видеть, я-то последний про свое благодеяние узнал-с.
Глафира Фирсовна. Ну, да ведь не все и верят.
Флор Федулыч. Все-таки, значит, есть люди, которые обмануты-с.
Входит Лавр Мироныч под руку с Ириной.
Явление второе
Флор Федулыч, Глафира Фирсовна, Лавр Мироныч и Ирина.
Лавр Мироныч(почтительно кланяясь). Честь имею кланяться, дяденька! Мое почтение, Глафира Фирсовна! (Кивает головой и садится.)
Ирина страстно целует Флора Федулыча, приседает Глафире Фирсовне, садится в кресло и погружается в глубокую задумчивость.
Флор Федулыч. Откуда вы теперь, Лавр Мироныч?
Лавр Мироныч. Из городу домой заехал, пробежал газеты, захватил Ирень и к вам. Биржевую хронику изволили смотреть-с?
Флор Федулыч. Все то же, перемены нет-с.
Лавр Мироныч. Немножко потверже стало. Из политических новостей только одна: здоровье папы внушает опасения.
Глафира Фирсовна. Кому же это? Уж не тебе ли?
Лавр Мироныч. В Европе живем, Глафира Фирсовна.
Глафира Фирсовна. Да бог с ним, нам-то что за дело! Жив ли он, нет ли, авось за Москвой-то рекой ничего особенного от того не случится.
Лавр Мироныч. У нас дела не за одной Москвой-рекой, а и за Рейном, и за Темзой.
Флор Федулыч(Ирине). В уныньи находитесь, Ирина Лавровна?
Глафира Фирсовна. Да уж и я тоже смотрю.
Ирина. Ах!.. я – несчастная… я – самая несчастная… если есть на свете несчастная девушка, так это я.
Глафира Фирсовна. Что так это уж очень?
Лавр Мироныч. Моя бедная Ирень влюблена.
Флор Федулыч. Я полагаю, что это больше от чтения происходит.
Лавр Мироныч. Да, дяденька, мы с ней постоянно следим за европейской литературой; все, решительно все, сколько их ни есть, переводные романы выписываем.
Ирина. Только одно это утешенье для меня в жизни и есть. Еще папа меньше меня читает, он делом занят, а я просто погружаюсь, погружаюсь…
Лавр Мироныч. Прежние романы лучше были; нынче уж не так интересно пишут. Вот я теперь четвертый раз Монте-Кристо читаю; как все это верно, как похоже!..
Флор Федулыч. Что там похожего-с? Я считаю так, что это только одна игра воображения.
Лавр Мироныч. Да на меня, дяденька, похоже, точно с меня писано.
Ирина. Нет, папа, на вас это еще не так похоже.
Лавр Мироныч. Это потому тебе кажется, что у меня денег нет; а чувства и поступки все мои, и если б мне досталось такое состояние…
Ирина. Нет, уж кто похож на Монте-Кристо, кто похож… так это… это… один человек.
Глафира Фирсовна. Не в него ли ты и влюблена-то?