–Когда встаю рано, мне надо накачаться кофе, иначе потом болит голова. У вас здесь только на Горького можно попить кофе. Растворимый – это ерунда. Да и в зернах. Мне как-то привезли кофе из Африки. Выпил чашечку, и глаза на лоб полезли. А наш кофе дуешь, дуешь – и никакого эффекта. Из него паром удаляют кофеин.
Когда попрощались, и я пошел мыть руки, потому что в носу его что-то булькало со страшной силой, он сморкался. Он читал у меня толстый журнал. Я сказал:
–Это подборка молодых писателей.
–Молодых? Что-то уж больно по старому пишут. – (Писатели писали все больше о тайге, каких-то старых пастухах, охоте, и тому подобное) – Наших белорусов я принципиально не читаю. У них уровень еще ниже.
18
Приближается праздник – 23 февраля. Женщины стучат ножами, пахнет вареным яйцом: готовится салат с яйцами, картошкой и майонезом. Мужчины ушли наверх, там барахлит установка. Я сижу в парадном костюме, как белый ворон (хотя костюм черный); нахожусь на своем месте, делаю вид, что изучаю научный журнал.
Я иду в машбюро; оно расположено в отдельно, и подать материалы возможно только войдя в специальную комнату. Я захожу и вижу, что никого нет, значит, можно вместе с материалами поздравить старшую машинистку, я протягиваю ей шоколадку, говорю поздравления; улыбаюсь, и вижу, что она тоже поглядывает на меня благосклонно. Она в праздничном наряде.
Возвращаюсь. Уже появились мужчины; Батурин подходит к Лыковой за спиртом. Мнется. Лыкова:
–Я чувствую, вы за чаем пришли.
–Нет, я не за чаем.
–Я понимаю. Вам дать?
–Как? Прямо при всех?
–Конечно при всех, именно при всех.
Володя громко и решительно произносит:
–При свидетелях! Чтобы потом не отпирался!
Наконец, спирт выделен, начинается добавление воды; теперь надо подождать, идет остывание продукта.
Лыкова приехала в Москву по распределению девчонкой после университета. В метро сразу же срезали сумочку со всеми документами; хорошо, увидели – денег нет, и положили на пол рядом с ней.
Множество знакомств, которыми она явно (и преувеличено) гордится; занимается подпиской, распространением книг (выгодное дело, обмен).
–Главное – здоровье остальное достанем по блату, – шутливое ее пожелание. Ездила с цветами поздравлять женщину – начальницу «Союзпечати».
Переменчивое, неконтролируемое настроение; иногда впадает в лавину ухудшающегося настроения по пустячному поводу; в другой раз беспричинно весела, шутит с подчиненными, улыбается. Громкий чих – это она чихнула. Стол замазан каким-то вареньем, завален бумагами; подходя к ней с документами, надо быть осторожным – не то твои бумаги окажутся запачканными. В ее рабочем месте больше всего мышей, они однажды погрызли ее материалы.
И лицо ее – кажется, будто какое-то не вымытое.
Поздравляя именинника:
–Желаем тебе от всей души и от всего тела, – или даже. – От всех частей тела.
На сабантуе вставила морковку поросенку между ног.
Началась пирушка; нам всем, мужчинам, подарили гороскопы; мой был расшифрован весьма лестно. В ответном слове, захмелев, я сказал:
–Мне как-то гадали по руке (продолжая тему гороскопов). И вышло, что у меня будет две жены и три любовницы. (Общий смех.) Я конечно, как советский человек, был озадачен, выразил протест. Мы знаем песню из кинофильма «Кавказская пленница», в которой обозначены и достоинства, и недостатки многоженства. Да, достоинства есть, но имеются и существенные недостатки. (Пауза). Но сегодня, глядя на этот роскошный стол, я начинаю склоняться к мысли, что достоинств все-таки больше.
Женщины были приятно возбуждены, Кубацкая воскликнула:
–Записываюсь в твой гарем!
Анна Гавриловна сказала:
–Ты будешь большим человеком! (Что-то такое).
Мужчины, я понимал, откликнутся несколько иначе; Батурин встал, посмотрел сверху на мою начинающуюся лысину и сказал:
–То-то я смотрю и понимаю!
И так далее.
19
На следующий день утром, Лыкова взяла в отделе связи вернувшееся к нам обратно наше ТЗ, утвержденное нашим директором, не согласованное вторыми нашими исполнителями, и расчерканное их карандашными исправлениями. Она взбудораженно говорила:
–Нет, какое хамство! Я стану в позу, не буду ничего менять! Они прислали свой вариант!
Потом появился Рыжов; я ждал его появления с напряжением, ибо у нас с ним не заладилось с самого начала, когда он сказал в ответ на мои совершенно справедливые требования в отчет включить все их методы:
–Это ни к чему!
И, обращаясь, к Батурину, с целью восстановить его против меня:
–Сергея можно понять, вероятно, он впервые ведет такую работу. У него нет опыта.
Я подумал: все же ты, брат, чудак. Разве можно? И Лыкова сказала:
–Вести работу будет Сергей. (Я – инженер, Батурин – ведущий, и он как-то опустил глаза).
Требования мои были совершенно справедливы, и Батурин согласился с моей формулировкой:
–Черный ящик мы от них не примем.
Тем более что я, как бы в опровержение заявления Лыковой, что работу буду вести я, с самого начала подвел Рыжова к Батурину, с благородной миной следующего содержания: я не собираюсь отстранять вас от дел, приглашаю вас к переговорам. Итак, мы не согласились с Рыжовым. Он мотивировал так:
–Зачем вам знать, что внутри нашего ящика? Главное, что он дает хорошие результаты. Результаты, проверенные на моделирующих установках.
–Моделирующие установки – не критерий истины. Они по вашей теории построены, и ящик то же самое. Порочный круг.
Я же чувствовал, что дело тут в том, что они не хотят раскрывать своих результатов, боятся. Возможно, кто-то у них делает диссертацию. Я даже понял, кто – Ефимов, знакомый мне по журнальным статьям.
Так было в тот раз, я после шел по Покровскому бульвару, таял снег, кучи грязные, иностранные машины у представительства. Лихорадочно думал: неужели меня обошли? Понял: нет, я впереди, предлагаю действительно новое и эффективное.
Рыжов по телефону еще раз отбрыкивался от изложения их методики. Я говорил Лыковой: