Искатели счастья

– Да ладно тебе, – вздохнул я, – обычные люди, только не сумели повзрослеть. В детстве научились играть, так и остановиться не могут. Они же как дети!

– Знаешь, – сказал Олег, – а я ведь помню этого Борю в роли Мефистофеля. Я тогда совсем юным был, впечатлительным. Ох, как он меня потряс! …И Мефистофель и спектакль… Как это было мощно! А теперь – сплетни, пошлость, шутки ниже пояса. Тьфу.

– Да полноте. Лучше посмотри на эту красоту. – Повел я рукой в сторону Стрелки.

Там, над местом слияния двух великих рек – Волги и Оки – горел в полнеба закат цвета раскаленной стали. По золотистой поверхности воды плыли белые теплоходы, рыжие баржи, сновали катера и яхты. Асфальт набережной под нашими ногами, стены Кремля чуть дальше, панорама междуречья, заливные луга поймы до самого далёкого горизонта – всё утопало в золотисто-розовой дымке.

– Как я люблю всё это! – воскликнул Олег. – Смотри: какое величие, какой простор! А ты знаешь, Юра, что сказал Теодор Драйзер о Нижнем в 1927-м году? Вот, что он сказал: «…Нижний Новгород, по-моему, – один из наиболее привлекательных и интересных городов, какие я видел в России. Он мне нравится, потому что он имеет Волгу, потому что он не такой плоский как Москва или Ленинград, потому что в нем тот же живописный тип русских построек, – и при всех этих чисто русских привлекательных чертах в нем, мне кажется, вполне современная, шумнодеятельная, живая атмосфера американского города». Не зря же в 1924-м году Советское правительство поднимало вопрос о перенесении в Нижний Новгород столицы, подальше от границ, подальше от Запада и поближе к сердцу России.

Я молчал. Мне тоже всё это нравилось, только восторгов насчет Нижнего разделить не мог: мне приходилось видеть не только центральную часть города, но и неказистые дома и домишки, унылые рабочие районы с непросыхающими жителями, даже побывал «на городском дне». Поэтому мое отношение к Нижнему было спокойным: да, есть очень красивые места, но и уродства немало.

Не дождавшись от меня воплей восторга и бурных оваций, Олег кашлянул и тихо запел:

Однажды вечером я шел к реке,
Бумажный голубь был в моей руке,
Зачем, почему тогда не думал я,
Что это молодость моя…

– Слушай, Юрка! – Схватил он меня за плечо. – А ведь молодость в самом деле уходит. И вечер этот уходит в Лету. А давай встряхнемся! Идем на веранду Речного вокзала, оттуда Волга-матушка видна как на ладони.

Олег постоянно крутил головой, высматривая знакомых. Я же любовался последними всполохами заката.

– Кого я вижу! – воскликнул Олег. – Это шикарная женщина! Да что там – это человек!

– Что-то не помню, чтобы это слово ты применял к женщине, – пробурчал я, разглядывая роскошный четырехпалубный теплоход, который швартовался у первого причала. Обычно такие суда, собранные в Германии, предназначались для плавучих санаториев Четвертого Управления Минздрава, и на них отдыхали члены правительства.

– Это исключение, которое подчеркивает правило. Представляешь, Юр, иду как-то по Сверловке и тщательно разглядываю дорогу под ногами. Смотрю – навстречу идет девушка. Я ей говорю: «Сегодня я не в форме, поэтому давайте не будем ничего говорить. Я вам потом всё объясню. Только напишите ваши телефон и имя». Она написали и протянули бумажку. Утром позвонил, и мы встретились. Она – само очарование! Красива, умна, обаятельна! Но неприступна. И это самое интересное! …Так, рядом с ней какой-то суровый дядя. Пошел, поздороваюсь.

– Давай, – сказал я, неотрывно разглядывая золотистый речной пейзаж.

Минут через десять рядом со мной раздался приглушенный смех, на мое плечо опустилась горячая рука. Я чувствовал её тепло сквозь шерсть пиджака и нейлон рубашки. Нехотя оторвался от созерцания панорамы за окном и поднял глаза на обладателя руки. Сначала увидел стройную фигуру, стянутую шикарным платьем, длинную шею и, наконец, улыбающееся лицо. О, эти огромные блестящие глаза кофейного цвета, этот румянец на смуглых щеках! Мне ли забыть это лицо, когда я часами любовался им, наблюдая таинственную его переменчивость!

Да!.. Передо мной стояла «другиня» детства Ирэн! Она хлопнула меня по плечу, обняла и чмокнула в щеку.

– Юрка! Юрочка! Каким ты стал!

– Ирэнушка, девочка моя, да ты стала еще красивей. Просто дух захватывает!

– Что же ты отпустил меня? Я ведь была влюблена в тебя по самые средние уши!

– Ну, ты сказала! Да я рядом с такой красавицей чувствовал себя юнцом безусым, как жеребенок перед элитной лошадкой.

– Брось ты, Юрочка! Я смотрела на тебя, как на богатыря. Ты для меня всегда был идеалом мужчины. Ничего-то ты в женщинах не понимаешь.

– Ну а ты как здесь? Освоилась?

– Да, я тут уже своя в доску. Пойдем, с женихом познакомлю. Оценишь. Если не понравится, – брошу. Чес-слово!

И вот мы с Олегом внедрились в их компанию. Олег весело щебетал с симпатичной девушкой. Я молчал. Пока Ирэн меня представляла, – меня буровили цепкие глаза Виктора – жениха Ирины. Олег хлопнул в ладоши и сказал:

– Отгадайте, кто это? – Он посмотрел на окружающих исподлобья и стал водить зрачками слева направо и обратно, как радар.

– Витюша! – вскрикнула соседка Олега. – Вылитый Витя-чекист.

Рассекреченный контрразведчик едва заметно скрипнул зубами, но лицом почти не изменился. Этот мужик напоминал мне белого волка. Белого – потому что блондин, волка – потому что в его облике сквозила скрытая свирепость.

– Ну как он тебе? – спросила Ирэн.

– Ты хочешь услышать сладкую ложь или горькую правду? – прошептал я.

– Понятно!.. – протянула она. – И почему?

– Волчара, – выдохнул я. – Такому глотку перегрызть, как мне стакан кефира выпить.

– Как раз это мне нравится больше всего, – призналась она.

– Вот и читай вам после этого стихи, – пробурчал я. – Ну, тогда… вперед в ЗАГС.

– Сейчас не получится. Он женат.

– Сочувствую. А как у тебя всё остальное?

– Нормально. Учусь на заочном. Работаю в Кремле. Ты заходи при случае. Я сижу в секретариате филармонии. Там весело. Знаменитости разные косяками шастают. Ты знаешь, Юра, я очень рада, что тебя встретила. Я ведь, кажется, до сих пор к тебе… не равнодушна.

– И я…

– Да и это… Приятно, что где-то рядом находится хороший человек. Из нашего детства. Понимаешь?

– Конечно. Только… Пожалуйста, не прижимайся ко мне, а то у меня возникают к тебе чувства отнюдь не детские. Пощади.

– Ладно. – Отодвинулась она. – Так нормально? А ты что, все еще в мальчиках ходишь?

– Надеюсь это состояние продлить до самой свадьбы.

– Реликт! – Вспыхнула она. Потом нахмурилась и тихо произнесла: – Кажется, я завидую твоей избраннице. Ты как всегда – лучший.

– Знаешь, Ириш, когда между нами исчезает этот животный барьер, ты становишься для меня очень близким человеком. Думаю, что дружба всё же выше влюбленности.

– Ага, – сказала она баском, – Это как вместо спирта – земляничное мороженое.

Палач

Лёва, который ездил с нами в Прибалтику, жил на Ковалихе в частном секторе. Иногда я к нему заезжал в гости. Его хозяйка тетя Лиза работала кондуктором трамвая, а её дочь Валя – в канцелярском отделе универмага. Этим объяснялся постоянный избыток у Лёвы дефицитных общих тетрадей и ватмана. Он иногда делился с сокурсниками дефицитом по цене ниже государственной.

В тот вечер я заехал к нему еще и для того, чтобы разобраться с интегралами, в которых математически одаренный Лёва купался будто в собственном пруду – весело и шумно. В доме как всегда шумело застолье. Дело в том, что Валя пребывала в возрасте невесты, поэтому смотрины с чередой женихов здесь практически никогда не прекращались.

Мы с Лёвой посидели пару часов над тетрадками с интегралами, и у меня в голове началось легкое кружение. Интегралы извивались перед моим затуманенным взором, как черви и шипели по-змеиному: «Ну что тебе не понятно? Интеграл е-икс на дэ-икс равен е-икс. Тупица!» Я предложил прогуляться. Но тут в дверь нашей комнаты энергично постучала кондуктор тетя Лиза и громко пригласила нас за стол. Причем, меня потащила за руку, видимо, в качестве очередного соискателя руки ее дочери.

За столом кроме матери с дочкой сидел коренастый парень с бордовым лицом и мокрыми волосами. Валя сидела рядом и, подперев щеку, изо всех сил изображала внимание к словам соискателя. Наше с Лёвой появление прервало речь оратора. Нам положили котлет, винегрета, соленых грибов. Я как всегда принялся рассказывать веселую историю. Валя сверкала в мою сторону покрасневшими глазами, а я неотрывно смотрел на висячую бородавку на ее носу.