Искатели счастья

– Да, Юра. Мне это знакомо. Может поэтому я почти всегда одна.

– Скажи честно, как другу. Ведь ты, наверное, тоже чувствуешь эти взрослые желания?

– Да, конечно, – кивнула она, не поднимая глаз. – Я ведь живой человек.

– И как ты с этим справляешься?

– Я сказала, что я тоже живой человек. Но я не животное, понимаешь?

– Да, конечно.

– Значит, нужно научиться эти… желания как-то обуздывать. Наверное, этому нужно учиться, как учатся ходить, говорить, готовить обед. Просто научиться… для того, чтобы не потерять человеческий облик. Чтобы будущему супругу в глаза смотреть было не стыдно.

– Спасибо, Зоя. Тебе, наверное, непросто было говорить об этом?

– Ну, в общем, да. – Она подняла глаза и положила руку мне на предплечье. – Но с тобой это не так трудно, как с другими. Ты умеешь понять девушку. Я тебе доверяю. Полностью.

– Спасибо, – кивнул я, едва сдерживая подступившую к сердцу волну теплой нежности.

– Ну что, дорогой гость, – вспорхнула она, легко вставая с дивана, – не пора ли мне тебя накормить? А то ведь на чае долго не протянешь. Вставай, Юрик, пойдем в столовую.

Мы зашли в ванную, помыли руки под струей воды, побрызгались по-детски, вытерли руки одним полотенцем. В просторной кухне-столовой сел за круглый стол, а хозяюшка засуетилась между холодильником и плитой.

– А я сидел за своим одиноким столом, – комментировал вслух происходящее, – и любовался девушкой. И всё-то в ней было так ладно: и эти плавные движения рук, изящные наклоны гибкого стана, и редкие, но такие теплые, взгляды её чарующих персидских очей.

Зоя молча продолжала разогревать котлеты с гречневой кашей, выкладывала в фарфоровый салатник маринованные огурцы с квашеной капустой.

– Я любовался этой девушкой-совершенством и представлял себе её в роли своей законной жены.

Зоя шаловливо глянула из-за плеча и полушепотом произнесла в пространство:

– Продолжай…

– … И никак не мог представить! – закончил я импровизацию. В меня полетело полотенце, я автоматически увернулся, поймал и протянул хозяюшке. – А вот бросаться разными предметами в горячо любимого гражданина – политически безграмотно и идеологически неверно.

Она подлетела ко мне, подбоченилась и готова была сказать что-то дерзкое. Не успела. Я поднялся и крепко обнял ее за плечи. Она дернулась, тихонько заскулила и обмякла. Я гладил ее поникшую головку, длинную теплую шею и шептал на ушко:

– Она чувствовала себя пленницей, попавшей в тиски его мощных объятий. Это её поначалу ошеломило. Но потом… Потом она обмякла и, не зная почему, сама обхватила тонкими руками его мощную широкую спину.

– Не дождешься! – взвизгнула она. – Немедленно отпусти!

– Пожалуйста. – Поднял я руки к потолку. Она чуть отстранилась и продолжала стоять, в упор глядя на меня.

– Не делай так больше, – прошептала она смущенно, – пожалуйста. Я ведь тоже живой человек…

– Прости. И я живой. Пока еще.

– Садись, а то котлеты сгорят.

– Да не волнуйся. Если ты даже землю из цветочного горшка мне в тарелку положишь, я все равно слопаю с аппетитом. «Из рук твоих и яд приемлю!»

– А ты можешь быть опасным. – Нахмурилась она.

– Иллюзия. – Замотал я головой, уплетая котлету. – Рядом с тобой, я как теленок на привязи. Скорей, ты для меня представляешь опасность.

– Это какую же?

– Не какую, а чем. Вот этим. – Обвел я вилкой ее изящный силуэт. – Мне всё это очень нравится и притягивает внимание. Так что ведите себя, милая барышня, поскромней. Пожалуйста.

– Сейчас снова полотенцем получишь. – Улыбнулась она.

– Так вот для чего ты меня сюда вероломно заманила? Чтобы продолжить избиение! Всё вам неймётся! Так и мечтаете сжить со свету белого.

– Да, такого сживешь. Где сядешь, там и слезешь.

– Ну, это не совсем так. Особо опасны в этом вопросе друзья. Ты им спину подставляешь, а они так и норовят в тебя полотенцем или еще чем запустить. «Вот так с шутками и прибаутками народ встречает долгожданный праздник».

Потом Зоя читала мне «Барьер» Павла Вежинова и смотрела на меня так, будто слышала мои мысли. А я в это время летал со странной девушкой Доротеей над ночным городом:

«– Встань, Антоний! – тихо произнесла она. – И не бойся, я не причиню тебе зла.

Я покорно встал.

– Дай мне руку!

Я протянул ей руку. Ее пальцы показались мне неожиданно теплыми и сильными.

– А теперь, Антоний, взгляни на небо. Ты должен привыкнуть к нему… Скоро, Антоний, ты почувствуешь удивительную легкость. Словно ты стал вдруг воздушным… Молчи… Ответь мне только, чувствуешь ли это, да или нет?

– Да! – сказал я немного погодя.

– Вот мы и взлетели, Антоний!.. Расслабься… Не делай резких движений. И главное, не думай ни о чем!.. Вот и все – будь счастлив!

Голос ее звучал необычайно звонко и мелодично. Я даже не почувствовал, как мы отделились от террасы. Мы летели в вышине, под нами дрожали огни города. Они были нам видны, как с самолета, идущего на посадку. Мы словно плыли среди безбрежного моря огней. И все-таки это было непохоже на полет самолета, мы не летели, мы парили, как птицы с надежными, крепкими крыльями. Я ощущал и свое тело, и воздух, омывавший меня, словно вода.

– Тебе не страшно, Антоний? – спросила она. – Да или нет?

– Нет, нисколько!

– Хочешь, поднимемся выше?

– Да!.. Да!..

Мы летели к звездам, которые становились все крупнее и ярче. Ураганный ветер бил мне в лицо, лоб мой застыл, ноздри расширились. Я не был в этот миг ни бесчувственным, ни бесплотным, ее рука, ставшая, как мне показалось, еще сильнее, еще горячее, крепко сжимала мою. Потом ураган стих, хотя воздух сделался почти пронизывающе холодным. Мы снова парили в вышине, но теперь я видел одни звезды, резавшие мне глаза своими алмазными гранями.

– Доротея, где же земля?

– Под нами! – ответила она. – Не бойся, мы летим на спине.