Перестроечная кувыркайка

– То-то и оно! Значит, стереотрубы для обзора местности не видел. В нее, как в бинокль, двумя глазами смотреть полагается. И все – как на ладони! А почему у нас должно быть иначе? Зачем, спрашивается, мне перед единственным глазком рожу косоротить, словно на приеме у окулиста – глаза себя лишать?! Можно ведь и двумя глазами смотреть. И главное – все видно, как в той трубе. Настоящее стерео!

– И то верно, – согласился Митрич.

Несиделов от души посмеялся над рассказом Пряхина и словно между делом спросил:

– А что это за девушка – над вами живет?

– Ну, ты и ловкач! И туда глаз положил! – воскликнул Пряхин. – Алиной Юрьевной зовут, в газете работает. Кстати, незамужняя. Но обидчивая до ужаса. Я когда-то ей комплиментик сделал: «Вы, – говорю, – очень даже хорошо для своих лет смотритесь». Так она губки поджала, три дня не здоровалась.

А на прошлой неделе, вижу, сумку неподъемную тащит. Дай, думаю, помогу. Издалека вежливо свою услугу предлагаю: «Ну, вы, Алина Юрьевна, говорю, и молодчина! Агромадные тяжести таскаете. Не всякой бабище такое под силу».

И что же ты думаешь?! Вместо благодарности: «Да как вы смеете! Вы… вы… грубиян!» «Ради бога, – отвечаю, – Алина Юрьевна, какой же я грубиян? Сумочка-то, кхе… кхе… на тридцать кило тянет, а вы ее одной ручкой. Другая бы костьми легла. А вы жилистая, хотя и маленькая. Руки крепкие – не у всякого мужика такие. А ножки пусть и тонкие, зато устойчивые. Вам, наверное, и не такое под силу!»

А она, ни с того ни с сего, как влепит мне пощечину! Вот и делай женщинам после этого комплименты!

Последняя фраза адресовалась не только соседке, но и всему слабому полу, от которого Пряхину, как и Несиделову, досталось порядком.

ЗАГОВОР

Садовые ножницы в руках посторомкинского градоначальника Романа Протогорова дробили живую изгородь с яростью электрической косилки. Сегодня была суббота, и Протогоров выплескивал энергию на территории собственного особняка. Следом за ним на почтительном расстоянии, а также из опасения угодить под сверкающие лезвия, двигался поверенный во все тайны Протогорова и давний его друг еще с армейской юности – капитан милиции Лапохват.

Капитан, – а это был милиционер, приезжавший на вызов в керамический завод, – по комплекции почти не уступал своему другу-начальнику. Дородный и широкоплечий, он славился пышными усами и зычным голосом. Голову милиционера покрывал ежик темных волос. Волосы были настолько жесткими, что когда сверху водружалась форменная фуражка, то она не впивалась в голову, как это водится, оставляя красный след, а покоилась на голове, словно на постаменте. Объемный глобус милицейского живота на манер экватора перехватывал армейский пояс. Ремень то и дело норовил опуститься вниз, так что Лапохвату постоянно приходилось восстанавливать географическую справедливость.

– Никодим, если не придумаем рекламного хода, следующей каденции мне не видать, – сказал Протогоров, не отвлекаясь от работы. – Пресса утратила ко мне интерес.

Друзья могли говорить смело, без свидетелей. Загородный дом посторомкинского градоначальника опоясывал высокий забор из темно-красного кирпича. По периметру забора размещались декоративные башенки с бойницами. Поблескивали камеры видеонаблюдения.

– Да ладно тебе, – неуверенно возразил Лапохват.

– А когда прокатят на выборах, обязательно затеют расследование.

– А вот это не исключено.

– Телевидение, черт его побери, не помогает. Три шоу за две недели, а рейтинг падает. За говорунами не угонишься. И понимаю, только телевидения может ориентировать всех этих бездельников, но все бесполезно.

– Давай устроим покушение?

Ножницы в руках Протогорова застопорились.

– На кого?..

– Да на тебя же! С перестрелкой, погоней… Но не волнуйся – ты не пострадаешь, разве что самую малость… для убедительности.

– Не поверят.

– Еще и как поверят. Особенно если кого-то заденет шальная пуля.

Протогоров бросил ножницы на траву.

– Никодимушка, одна моя голова хорошо, а наши с тобой полторы лучше! Пора тебя двигать по службе. И в самом деле – после этого у соперников никаких шансов. Но кого бы нам, так сказать… ненужного…

– Да таких, хоть отбавляй!

– Вот и определись.

Лапохват крякнул, подкрутил ус:

– Есть на примете два-три человечка. За этим не станется. Но лучше всего подходит грабитель, что кассу на керамическом почистил. Ох, Рома, сообщу тебе, безбашенная личность! Между нами, хотел бухгалтершу изнасиловать. Параллельно, так сказать, с основным занятием.

– Подозреваемые есть?

– Какие подозреваемые?! Полностью установлен. Скрывался под видом аудитора. Говорят, был на хорошем счету.

– Как вышли на него?

– Сам вывел. Портфель свой оставил с документами, взамен того, что с деньгами.

– Вот охламон.

– Залег где-то в городе. Но мы его вычислим, на вокзалах свои люди.

– А женщины опознают?

– Еще бы!

– Тогда постарайся. Деньги надо вернуть – на заводе бунтуют без получки. Как повяжем, так сразу отвезем на керамический – формовщицам на растерзание. И наведи в конце концов порядок в садовых товариществах – ко мне постоянно обращаются с жалобами.

ДАЧНЫЕ СТРАДАНИЯ

Капитан Лапохват приободрился после обещания Протогорова продвинуть его по службе. Помощь друга всегда полезна, но и самому не мешает подсуетиться.

Никодим Иванович давно уже подумывал, как бы пришпорить застоявшуюся клячу судьбы? Лучше всего это сделать с помощью прессы. Областное руководство постоянно призывало и даже предписывало вести профилактическую работу с населением. Для тех, кто не чурался редакций, служебная лестница превращалась в подобие электрического эскалатора. «Почему бы не прокатиться на нем? – решил милиционер. – Да еще не одному, а, например, с корреспонденточкой Алиной Левинтаевой?»

Одним словом, капитан Лапохват зачастил в редакцию «Посторомкинского вестника», как муфлон на соляные копи. Поначалу приходил с краткой сводкой происшествий за неделю. Затем приволок подборку заметок. Спустя некоторое время отважился на репортаж о захвате преступника. При этом всякий раз считал своим долгом предварительно ознакомить с рукописью Алину Левинтаеву. Расчет был таков: получить не только профессиональный совет, но и сблизиться с девушкой.

И тут судьба поднесла ему настоящий подарок.

Алине Левинтаевой поручили подготовить материал о жизни дачников и поднять вопрос об участившихся случаях воровства в местном садово-огородном товариществе. А здесь консультации Лапохвата были незаменимы – капитан милиции владел не только статистикой правонарушений, но и четырьмя дачными сотками.

Свой участок в садовом кооперативе «Посторомкинский мичуринец» милиционер поначалу отметил скромными колышками в духе американских поселенцев. Затем установил металлическую будку, где хранил хозяйственный инвентарь. Никодим Иванович наивно полагал, что шестимиллиметровое железо будки в купе с его милицейским статусом уберегут имущество от воровских набегов. Но тут его логика споткнулась на обе передние ноги. Если прочие дачные домики подвергались разграблению в бессистемном порядке, то его будка – постоянно. Согласитесь, самый распоследний жулик не откажет себе в удовольствии ограбить милиционера.

Особую гордость Лапохвата составлял небольшой курятник, пристроенный к будке. Птица в нем содержалась по проверенной веками технологии – обходилась подножным кормом. Куры беспривязно гуляли по участку, к слову – не только своему. Если для плодоношения деревьев и кустарников требовалась поливка, прополка и прочие хлопотливые операции, то с курами они исключалось. Даже в неурожайный и засушливый год Никодим Иванович получал свежие экологически чистые яйца (если, конечно, заглядывал в курятник раньше соседей).

Лейтенант Фрункис доставил капитана и Алину Юрьевну к садовому товариществу на служебном УАЗике. Получил указание забрать их через пару часов.

Время близилось к полудню, солнышко припекало. Никодим Иванович снял фуражку и при ходьбе размахивал ею на манер дискобола. Алина Юрьевна в белой шляпке от солнца и туфельках едва поспевала за милиционером среди колючей малины и крыжовника. Наметки будущего материала, обычно вносимые в блокнот от руки, на этот раз появлялись царапинами на ее ножках.

На границе двух участков беседовали несколько дачников. Они устроили в трудах своих землеробных небольшой перекур. Разговаривали стоя.