История одного профессора

– Понимаете, я писатель, – начал я, – вот в поисках интересного сюжета я наткнулся на заметку об этом вашем пациенте и решил встретиться с ним и поговорить. Все это чистейшая случайность.

– Знаете, мы в нашем учреждении в случайности не верим, – произнес Михаил Адамович и зашагал по коридору.

Я последовал за моим провожатым. Пройдя по нескольким коридорам, навевающим воспоминания о советских поликлиниках, мы остановились возле лифта.

– Ваше упорство в стремлении встретиться с Вышеславским заслуживает более достойного применения, – сказал молодой врач, нажав кнопку вызова лифта. – У этого пациента очень интересное, я бы даже сказал, уникальное расстройство! Если вы читали заметку, вы понимаете, о чем я. В то же время он крайне опасен для окружающих, поэтому не удивляйтесь мерам безопасности, которые нам пришлось ввести для него.

– Я же писатель! В моем воображении, я уверен, все гораздо круче, чем может быть на самом деле, – самодовольно хмыкнул я. – Так что же, вы его держите в башне? На самом высоком этаже здания?

– Ну-ну, рад, что чувство юмора с вами, – сказал Михаил и нажал кнопку.

К моему удивлению лифт поехал вниз! Я прислонился к стене и подумал, насколько же глубоко располагаются этажи здания? Лифт стремительно мчался вниз, я не смотрел на табло, отсчитывающее этажи, но по ощущениям мы спустились на глубину нескольких километров.

– Да уж, с башней я, конечно, жестоко ошибся, – подавив дрожь в голосе, произнес я.

– Не переживайте – все ошибаются, – мягко улыбнулся Михаил Адамович. – Верхние этажи – это обычная клиника и административные службы. Все самое интересное здесь, на глубине.

Лифт, наконец, остановился, и мы ступили в белый, ярко освещенный коридор.

Вдоль белых стен выстроился строй военных, каждый из которых держал в руках автомат.

– Это еще зачем? – не понял я. – Тут же не тюрьма, если я правильно понимаю. Здесь вроде как лечат людей.

– Все верно, но после некоторых событий нам пришлось ввести такую форму охраны – для безопасности пациентов и самих себя, – Михаил Адамович смущенно развел руками.

– Прибыли, наконец! – низкий с хрипотцой голос раскатами грома прокатился по коридору. – Я уж думал, струхнул посетитель!

К нам приближался военный настолько широкий в плечах, что казалось, ему нужно идти боком в этом просторном коридоре. Грубо вытесанное лицо было гладко выбрито, через подбородок к левому уху пролегал рваный шрам. Зеленые глаза на выкате смотрели строго и насмешливо.

– А это начальник охраны отделения – Фома Брут, – представил военного Михаил Адамович.

– Можно без фамилии, – поморщился охранник. – Просто Фома.

Я еще раз внимательно осмотрел Фому – широченный охранник был на голову ниже любого из своих подчиненных, но, видимо, являлся непререкаемым для них авторитетом. Проходя мимо замерших, словно статуи, своих подчиненных, Фома пару раз зыркнул своими зелеными глазищами, находя малейшие недостатки в форме и снаряжении бойцов, отдал несколько коротких приказов и, наконец, обратил свое внимание на меня.

– Этот, что ли? – игнорируя протянутую мной руку, спросил он Михаила. – Мелковат, предыдущий покрепче выглядел, и то сбежал от профессора, теряя тапки!

– Я крепче, чем выгляжу, – встрял я.

– Ну это мы еще посмотрим! – хохотнул Фома и ткнул меня кулаком в бок.

От легкого, казалось, тычка я согнулся пополам – силища у начальника охраны была просто нечеловеческая!

– Ну вот, а говоришь крепче! – Фома снова расхохотался.

– Ну, хватит! – прервал хохот Михаил Адамович, и, к моему удивлению, Фома вытянулся по стойке «смирно» и принялся поглощать глазами начальство. – Профессор уже доставлен для разговора?

– Так точно! – отрапортовал Фома. – Доставлен, подготовлен и проинструктирован!

– Куда вы его отвели? – заведующий отделением не смотрел на Фому, а пролистывал какие-то документы, переданные ему начальником охраны.

– Так в триста седьмой кабинет, как и в прошлый раз, – пожал плечами Фома.

– Отлично! Ведите! – Михаил посмотрел на меня и лукаво подмигнул.

Словно единый организм, все стоящие вдоль стен охранники повернулись в одну сторону, а я, Михаил и Фома заняли место в центре строя и двинулись вдоль по коридору.

Наша странная группа несколько раз свернула по коридору и остановилась возле стальной двустворчатой двери с кодовым замком.

– Первый, седьмой и двенадцатый – на месте, остальные занять периметр комнаты! Действуем по инструкции! – скомандовал Фома.

– Не понял? – возмутился я. – Вы что, будете торчать в комнате во время разговора?

– Конечно! Как иначе-то? – Фома удивился.

– Что вас смущает, Алексей? – мягко обратился ко мне Михаил Адамович. – Это стандартная схема, иначе мы не сможем гарантировать вашу безопасность!

– Да плевать мне на безопасность! – зло сказал я. – Мне сюжет нужен, и ради этого я готов рискнуть! Он же ничего не скажет под таким надзором! Вы серьезно так боитесь старика, что заходите к нему в комнату только со взводом автоматчиков?

– Старика? Боимся? – Фома чесал затылок. – Ты че, вообще ничего не знаешь?

– Да, мы боимся, – все также мягко сказал Михаил. – Боимся за вас. Не забывайте – это отделение для буйных! Вы понимаете, какой контингент у нас? На что способны люди, подобные Вышеславскому? Осознаете всю опасность?

– Да, осознаю, и готов пойти на этот риск! – упрямо мотнул головой я. – Если нужно что-то подписать – я готов! Но вот говорить с ним в вашем присутствии – нет уж, спасибо!

– Ну, ваше дело! – развел руками Михаил Адамович и кивнул Фоме.

– Отставить! – рявкнул Фома. – Занять позиции по схеме четыре!

Вооруженные парни выстроились в два ряда и заняли позиции вдоль стен, снова превратившись в живые изваяния.

Заведующий отделением набрал код на замке, и дверь бесшумно распахнулась.

– Если что, мы рядом, – прошелестел мне в ухо Михаил Адамович и закрыл за мной дверь.

Комната триста семь представляла собой обычный бетонный ящик без окон, тускло освещенный желтой лампой, забранной частой стальной сеткой. Посреди комнаты стоял стол и два жестких стула с гнутыми спинками.

Я подошел к столу, положил на него блокнот и ручку и сел на стул. Мой собеседник стоял в темном углу комнаты спиной к свету и не обращал на меня никакого внимания.

Я посидел в тишине несколько минут – мне необходимо было собраться с мыслями.

– Это давит, неправда ли? – раздался голос из темного угла.

– Что давит? – не понял я, очнувшись от своих мыслей.

– Знание, – загадочно продолжил голос, а старик так и не повернулся ко мне лицом. – Знание, что над вами столько тонн грунта, бетона и стали.

– Пока вы не сказали, я не особо-то задумывался над этим, – я передернул плечами, в голову впервые закрался страх, паника от нахождения на такой глубине в обществе человека, чьи намерения и мотивы были для меня загадкой.