«Белый шум» Сэма Джойса

Из раздумий меня вывел жёсткий голос Флинна.

– Поговорил? Давай сюда, – потребовал он обратно телефон.

Его враждебность была такой очевидной, что я решился спросить:

– В чем дело, босс? У тебя ко мне странное отношение. Я что-то тебе сделал?

Он снова смотрел на меня прищурившись, словно оценивал, можно ли мне верить и стоит ли вообще снизойти до разговора со мной. Наконец выплюнул то, что вертелось у него на языке, наверное, с начала беседы:

– Честно говоря, Джойс, твой брат единственный в этой истории, кого мне по-настоящему жаль.

Ничего себе. А меня-то убили, кстати.

– Че, даже не объяснишь? – спросил я, прищурившись в ответ. – Я же ничего не помню!

Он ещё раз прищурился, словно ему это как-то помогало, и заговорил, с презрением цедя каждое слово:

– Урок, вроде тебя, кончают каждый день. Ты жалкий торчок, просравший свою жизнь задолго до того, как тебя подстрелили. И твоя жена тебе под стать. Она тоже на наркоте и подрабатывает на панели, если ты этого не помнишь. И, насколько я знаю, ты не сильно против, Сэм. Лишь бы она приносила в дом деньги на дозу вам обоим.

Я даже не разозлился. Может, потому что знал, что всё было правдой?

– Она сейчас на зоне, если ты не понял, – пояснил коп. – Ты звонил в Нью-Йорк, в женскую тюрягу Бедфорд-Хиллз. Получила очередные полгода за очередной, найденный у неё, чек с мефедроном. Её привезут прямо в зал суда.

– А остальная моя семья? – спросил я, на всякий случай с опаской. Кто знает, может они ещё хуже.

– Кроме брата у тебя никого нет, – ответил Флинн. – И он не такой как ты, Сэм. Он добрый малый. Тащил тебя на своём горбу всю свою жизнь. Не знаю, что между вами произошло, но, судя по всему, ты его доконал, и он сорвался. Теперь же ты воскрес и получил второй шанс на жизнь. А его казнят без надежды на возвращение. Если, конечно, ты не вспомнишь, кто на самом деле тебя прикончил.

В последней фразе копа прозвучала надежда. Он, по всей видимости, действительно хотел, чтобы мой брат… Тед?.. оказался невиновным. Да, может, и я был бы не против, тем более что легавый говорит, что брат обо мне заботился… Но…

Но кто тогда на самом деле меня прикончил?

Неожиданно по моим глазам будто хлестнули плетью. Ослепительным светом, заставляющим зажмуриться. Машинально я закрыл лицо руками, но темноты добиться не получилось даже близко. Яркие оранжевые, жёлтые, красные вспышки замелькали у меня перед глазами, рассеивая мрак. Но не только они. В микроскопических промежутках между ними успевали вклиниваться картинки. Слишком непродолжительные, чтобы я мог из них что-то понять.

Но кое-что я всё же успел рассмотреть.

Летящий прямо на меня орёл.

Кирпичная стена, в которую я упираюсь буквально рылом, и хриплый мужской шёпот: «Ты умрёшь быстрее, чем твоя жена раздвигает ноги…».

Револьверное дуло, направленное прямо мне в лицо.

Страх и паника. Я кричу: «Нет!».

Вырывающееся из ствола пламя.

Темнота.

И снова рыжие кудри. Длинные огненные, похожие на языки пламени волосы – те самые, которые я уже вспоминал.

И ещё что-то – много – чего я просто не успел зафиксировать. Всё мелькало, вертелось, пестрело прямо перед глазами, но в одну картинку складываться никак не собиралось. Я не был в курсе, что именно я сейчас вспомнил, совершенно.

– Я что-то помню, – сообщил я детективу тем не менее. – Но не понимаю что.

И решился всё-таки поделиться тем малым, что знаю точно.

– Почему-то знаю, как устроено электромагнитное реле. И вообще понимаю в этом. Странно, да?

– Не особо, – ответил Флинн. – Ты на зоне был электриком, а до этого торговал звуковой аппаратурой. Недолго, пока не сторчался.

Что-то новенькое. Интересно.

– Ладно, я своё дело сделал, – детектив затушил сигарету, раздавив её в пепельнице, как дымящуюся гусеницу. – Встретимся в суде, заседание через пять дней. Там тебя допросят, как положено. Под присягой. Может, вспомнишь что-то ещё.

Детектив поднялся из-за стола. Потёр лоб, словно что-то вспомнив.

– Имя Чарли Дрискоул тебе тоже ни о чем не говорит, Сэм?

Я пожал плечами.

– Нет. Кто это?

– Раз не помнишь, то и неважно. Спросишь потом у жены.

Джереми Флинн ушёл, оставив меня одного разбираться с тем, что я из себя представляю.

Подытожим ещё разок.

Я торчок с четырьмя судимостями, женатый на сидящей в тюрьме проститутке. И ещё меня грохнул собственный брат, которого я перед этим обокрал.

Зашибись, я воскрес!

Сложности жизни американского зомби

Остаток дня ушёл у меня на заселение в гетто. Чернокожий комендант по имени Феликс, тоже зомбарь, проверил мои документы и показал, куда идти, чтобы найти свой номер дома, в котором мне выделили комнату. Куратор, мне сказали, свяжется со мной позже.

Гетто – это только так называется, если что. Просто под прибывающих обратно ресургентов, с которыми пока ещё неясно, как поступить, отвели несколько кварталов, до того времени стоявших заброшенными. За счёт города. То есть довольно скромно, если что.

Потом некоторые зомби вставали на ноги, что, как правило, значило, что они перебирались из гетто в места более комфортные. Часто к родственникам, ну, или просто в жилье подороже, не такое убогое. Другие застревали тут надолго, что считалось, конечно, нежелательным, но терпимым. Мне досталась средних размеров комната, с общей кухней и тремя придурками, которые постоянно на ней ошивались. Двое жили тут давно, их всё устраивало. Третий на днях собирался покинуть гетто – его забирал к себе то ли живой дядька, то ли кто-то другой из родни. Меня они не интересовали, разве только взять пару советов, чтобы не выглядеть совсем идиотом в этой новой для меня жизни.

А показать себя идиотом тут было проще простого. Свои первые деньги, переведённые мне государством, они платили раз в неделю, я потратил за один выход на улицу. Меня развели как лоха, всучив втридорога то, что можно было не покупать вовсе. Смеясь надо мною в лицо, мне объяснили это чуть позже мои зомби-товарищи по квартире. Что сказать? Если я и был в магазинах для зомби раньше или что-то слышал про то, как тут у них всё устроено, я всё равно этого не помнил.

Грёбаный «Белый шум».

Наконец, появился куратор. Тоже зомбарь, подрабатывающий тем, что за счёт государства вводил в курс дела зомби-новичков, типа меня. Я сразу понял, что у нас с ним вряд ли сложится. Он был такой… правильный что ли? Всё время талдычил о том, что можно и нельзя по закону. Меня же, наверное, по причине, того, какого образа жизни, я придерживался до смерти, больше интересовало, как получить что-то сверх того, что и так, нахаляву, мог предложить закон. Пара наводящих вопросов, и я понял, что Сомерсет, так звали моего куратора, ни хера мне в этом не поможет. Он был лох и терпила, это было ясно сразу. Немалую часть времени он просто трахал мне мозги современной политикой, рекламируя фонды и движения, занимающиеся защитой прав зомбарей, или «ресургентов», как нас называли, когда не хотели обидеть, и прочей мутотенью, типа выборов z-кандидатов в Конгресс штата и так далее вплоть до выдвижение кандидата в президенты страны из «наших рядов». Мне все эти темы были совершенно до лампочки, я и при жизни ни разу не голосовал. Больше всего Сомерсета хотелось просто послать куда подальше. Но я терпел, портить отношения с чиновником, от которого зависит вся моя дальнейшая судьба, было не дальновидно. Я от него отделался не раньше, чем через час, пообещав при необходимости звонить по номеру, который он оставил. Он тоже сказал, что будет время от времени наведываться, чтобы справляться, как там мои дела.

Впрочем, кое-что полезное душнила-Сомерсет мне всё-таки рассказал – какие ништяки мне положены как любому зомбаку. Кроме полугодового жилья и питания, мне полагались ещё курсы: как вести себя в новой жизни. Где искать работу, пропитание, как следить за собой в медицинском смысле и так далее. После суда я решил разок сходить, а там, как пойдёт, скорее всего, подумал, что забью. Ведь как ещё пройдёт этот суд? Что там моя жена и всякое такое? По телефону она вроде была рада меня слышать. Но…

Я всё ж таки мёртвый, а она живая.