Сокровища Анны Моредо

Недоужинавший Линарес застал Эмилио Ортегу в кабинете, в состоянии, в котором в комедиях изображают готового с минуты на минуты «поехать крышей» человека.

– Они меня доконают! Так нельзя! – громкими криками встретил его раскрасневшийся, растрепанный глава города. – Полюбуйся, Эстебан! Еще один!

Навстречу комиссару с дивана для посетителей поднялся невысокий, кряжистый мужчина, лет сорока. Одет он был просто: джинсы с гавайской рубашкой, бейсболка и кроссовки. Носил густые усы и жесткие кучерявые баки, составляющие ансамбль с похожими на них кустистыми насупленными бровями.

Было видно, что мужчина нервничал, но пытался держаться при этом с достоинством, или вернее, с вызовом. Его взгляд – снизу верх, но при этом исподлобья – указывал на решительный настрой. Говорил он, при этом, бубня, и смотрел куда-то поверх головы собеседника:

– Не кричите на меня, я честный человек. Я себя обмануть не дам. Я свои права знаю. Все должно быть по справедливости и закону.

Комиссар вопросительно посмотрел на мэра. Мэр раздраженно изобразил руками в воздухе нечто, что можно было принять за показанную в пантомиме скульптуру Гауди.

– Синьор, прошу вас. Я правильно понял? Вы тоже претендуете на клад Анны Моредо? – спросил Линарес.

– На клад, найденный в доме Анны Моредо, – поправил мужчина. – А как же! – усач проявил силу воли и опустил глаза с потолка на комиссара, чтобы сказать ему в лицо то, что он считал особенно важным. – А то, что же? Какая-то родственница туриста получит миллионы, а тот, кто на самом деле все нашел, останется с носом? Не по справедливости это! Видит и бог, и дева Мария, и вообще спросите, кого хотите.

Рука комиссара уже опустилась в карман и зашарила там в поисках трубки.

– Кто это? – устало спросил он у Ортеги.

– Синьор Хосе Родригес, будьте знакомы, – в словах мэра сквозил сарказм. – Рабочий муниципалитета, который после пожара разбирал стену в доме. Тоже считает, что имеет право на свою долю драгоценностей.

– Иисус Мария… – комиссар прикрыл ладонью глаза.

– А что? Разве нет? – не понравилось это Родригесу. – Чем я хуже какой-то…?

Хосе Родригес назвал утреннюю посетительницу словом, за которое дети получают от родителей по губам.

– Я не проститутка! Я танцую! – возмущенно заявила Агнешка – на этот раз грамматически безупречно.

От неожиданности комиссар подпрыгнул на месте. Оказалось, девушка тоже тут – Линарес ее не заметил, так как модель сидела за его спиной, рядом с входной дверью в кабинет. Польская красавица занесла в мэрию некоторые, нужные, по ее мнению, документы: разрешение на работу и свидетельства о рождении и смерти брата, присланные ей из Польши родными.

– Угу. А я служу мессы, – буркнул Родригес и обиженно уставился в окно.

– Не надо так! Перестаньте, прошу вас, – воззвал к благоразумию мэр. – Давайте вместе подумаем, что делать дальше.

Хосе Родригес взял слово.

– Не знаю, как с ней, а мне-то уж точно полагается доля, – забурчал он снова, подкрепляя слова ударами кулака в ладонь. – Я битый час провел на сайте законов, как только узнал, что какая-то… какая-то родственница… что она пытается получить часть денег за мою находку. Все должно быть по справедливости!

– Закон!

Модель опять достала из сумочки Кодекс и многозначительно постучала маникюром указательного пальца по его обложке.

– Хорошо, – ответил Линарес. – Мы все приняли к сведению. Дайте нам минуту.

Большого труда стоило убедить Родригеса и модель покинуть кабинет, чтобы иметь возможность обсудить ситуацию. Под присмотром Исабель Фернандес, перечить которой они не рискнули, парочка проследовала в приемную. А мэр и комиссар остались скрипеть мозгами над запутанным клубком притязаний на клад, о находке которого сожалела уже не только донья Анна.

– Может собрать их, как пауков в банке? И пусть отгрызут друг другу головы? – уставший за день мэр потер виски.

– А хорошая, на самом деле, мысль, Эмилио, – согласился комиссар. – Стоит провести общую встречу и попытаться разобраться – к чему мы вообще идем?

– Думаю, это стоит поручить Адриану, – предложил Ортега, имея в виду ведущего юриста Санта-Моники, синьора Адриана Молину, к услугам которого прибегала и мэрия, и комиссариат, и почти все в городе, у кого хватало средств на то, чтобы вести хоть какие-то дела.

– Правильно! Кстати, – заметил Линарес, – нам надо познакомить всех еще и с новостями, которые пришли из Мадрида.

Комиссар достал бумаги, присланные в комиссариат на запрос по Сильвио Саласару. Вообще он собирался обсудить их с мэром завтра, но раз уж так сложились обстоятельства…

Ортега пробежал глазами документы, ключевые места в которых уже были любезно отмечены Линаресом ярким желтым маркером.

Информация была совершенно поразительная.

– Что же из этого получается? – спросил обескураженный Ортега, не отрывая взгляда от текста.

– Прежде всего, – ответил комиссар, – что именно он, мерзавец, приходил к Анне с угрозами.

– Но она же не узнала его по голосу?

– Значит, он кому-то заплатил. В любом случае, подонок много чего от нас скрыл. И он за это ответит. Жаль только, что Анне теперь ничего из сокровищ не останется.

Комиссар показал Ортеге нужное место в документах.

– Этот мерзавец действительно имеет на них все права. Но в любом случае надо собрать всех вместе. Я поручу Бунимаре пригласить Сильвио и рыжего подсолнуха, а к донье Анне заеду сам.

– Хорошо, – сказал, наконец, мэр. – Но, давай, не завтра, а на денек попозже? Молине понадобится время, чтобы во все вникнуть. Да и у меня дел по горло с этим чертовым парком.

– Хорошо, какая разница, – уступил комиссар. – Что, плохи наши дела?

Мэр сокрушенно покачал головой.

– Ты не представляешь, чего мне стоит удержать хотя бы тех инвесторов, что уже есть. Не говоря о привлечении новых. Если мы не начнем строить к концу года…

Друзья вышли в приемную, чтобы сообщить Родригесу и Агнешке Петржак о намеченном собрании.

Их, однако, на месте не было.

– Поищите дальше по коридору. По-моему, они в комнате для совещаний, – сказала Фернандес.

И добавила многозначительно:

– Только на вашем месте я бы сначала постучалась.

Через минуту взгляду Ортеги и Линареса предстал раскрасневшийся, снова прячущий глаза (но уже по другой причине) Родригес, на чьей шее отпечатался след губной помады, удивительным образом совпадающий с оттенком на губах польской танцовщицы.

Агнешка при этом взгляда не прятала. Наоборот, невинно хлопая ресницами, как само собой разумеющееся, она сообщила очередную, касающуюся сокровищ, новость:

– Мы богатство теперь вместе! Пожалуйста.

И обняла нервно запихивающего обратно в штаны свою расстегнутую до последней пуговицы рубашку Хосе.