Щузы

– Увы нет. Все в разъезде. К тому же они специалисты несколько иного профиля.– В голосе шефа появились угрожающие нотки.

– А с лаборатории кого дадите. Хотелось бы по моложе. Посвежее.

– Что значит по свежее?

– Но ведь я на целых две недели уезжаю. Как же без женщины? Мне положено по статусу, как Александру.

***Секретарша директора комбината разыскала меня на мельнице и смущаясь вручила телефонограмму от шефа.

«По приезду, немедленно ко мне! С подробным докладом, что тебе, НАХАЛУ по статусу положено!»

Культурная программа

1980 год. Министерство хлебопродуктов одной из среднеазиатских республик СССР. Главное управление мукомольно-крупяной промышленности. Отдел перспективного развития

Нынешней молодёжи трудно объяснить, как выглядело переговорное устройство односторонней связи. То есть без диска номеронабирателя, на передней панели. На такой аппарат позвонить можно, а с него нельзя. Они, как правило, были ярко-красного цвета, и в центре телефона располагался золотой герб Советского Союза. Обладатели таких устройств страшно гордились ими: наличие сего агрегата сильно подчёркивало статус владельца.

Не знаю уж, почему, но эти телефоны обладали скверным типом звонка. И мой организм со временем выработал стойкую антипатию к мелодиям этого агрегата. Если то, что раздавалось из-под этого пластика, вообще можно назвать мелодией. Короче – он зазвонил. В трубке раздался раскатистый голос министра.

– Зайди.

И дальше, не предвещающие ничего хорошего, сигналы отбоя. Почти бегом спускаясь со своего четвёртого этажа на покрытый хивинским ковром второй, где и располагался начальственный кабинет, я мысленно прокручивал в уме все свои возможные прегрешения, за которые меня следовало вызвать пред суровые очи. Таковых не обнаруживалось: так, мелкие шалости и не более того.

Понятное дело, хозяин кабинета сесть мне не предложил. Но смотрел по-отечески добро.

– Напомни, сколько у тебя было командировочных дней в прошлом году? – пробасил он.

– Триста. Примерно, – потупившись, ответил я. – Точно не считал, не до того было.

– Да. Многовато выходит. Ну, сам понимаешь, наша партия говорит надо, комсомол отвечает. Что там комсомол отвечает? Я запамятовал…

– Есть, – буркнул я, стараясь понять, к чему это высокое начальство клонит?

– Ну, есть, так есть. Поедешь ещё в одну. На месяц. Радуйся.

Я молча переминался с ноги на ногу. Уезжать из цивилизованного и уютного Ташкента, да ещё на целый месяц-не велика радость.

Хозяин кабинета нажал кнопку селектора.

– Наргиз. Скажи им, пусть заходят.

В кабинет вошли человек пятнадцать. Крупчатники, то есть технологи мелькомбинатов, разбросанных по всем областям республики.

– Знакомьтесь. Вот он будет у вас за старшего.-Министр кивнул на меня.

– Да знаем мы его. Сколько уж лет вместе работаем! -Ответил за всех самый бойкий из вошедших, по имени Фарух, технолог комбината хлебопродуктов, расположенного в далёком предгорном посёлке, с красивым именем-Сары-Ассия.

– Ну и прекрасно.– Министр поднялся из-за стола. Прошёлся вдоль неровного строя приглашённых.– В столицу нашей великой державы едете. Как это по-русски будет? Вспомнил! В белокаменную. Огромный такой городище. Больше чем все ваши кишлаки вместе взятые. Разнарядку прислали! Учёба предстоит! На курсах повышения квалификации. В республику скоро новое оборудование поступит. Его надо грамотно э, э, эксплуатировать, вот. Не за рубли куплено, за валюту иностранную!

Он с минуту помолчал, а затем махнул рукой и продолжил.– Давайте уж на чистоту, мы же все здесь-мужики. Короче. В каждом, или почти в каждом, посёлке всегда найтётся, эта. Ну, эта. В общем, падшая женщина. И вы все её знаете. Ведь так? -Министр почему-то посмотрел на Фаруха и тот не задумываясь кивнул, в знак согласия.– А в Москве подобных женщин не одна, а много, можно даже сказать, очень. И вы их не знаете! К чему я это вам говорю?

Крупчатники дружно пожали плечами.

– А к тому, чтобы вы по ним, то есть по женщинам ни, ни. Потерпите месяц! Моряки вон в рейсах по пол года, того, без них обходятся, и ничего.– При этих словах хозяин кабинета протянул мне пухлый конверт.– Это на культурно-массовые мероприятия. Чтобы каждый вечер были в театре. Знаешь сколько их в столице?

Настала моя очередь отрицательно качать головой.

– Плохо! Так вот знай. Без малого тридцать, а с малым тридцать один! И у вас столько же командировочных дней. Усёк. Использованные билеты не выбрасывай. Привезёшь и сдашь в бухгалтерию. Деньги они, сам знаешь, что любят? По возвращении представить мне отчёт о спектаклях и кинофильмах, которые посмотрите. Лично сам читать буду, или парторгу отдам. Пусть позавидует немного.

***

В шикарном фойе здания, института повышения квалификации, за маленьким столиком сидела девушка и предлагала всем желающим приобрести билеты на спектакли и концерты.

– Молодой человек вам сколько и куда?

– Шестнадцать и всё равно!

Её глаза мгновенно округлились.– Я не ослышалась? Вам действительно столько?

– Да. На всю команду! Видите вон ту банду, в тюбетейках. Это мои заядлые театро, балетоманы.

– Ой! Вы мой спаситель. Сегодня никто ничего не покупает, план горит!

– В таком случае, я поработаю пожарным. Если вы не против? Но мне же надо знать имя той, которую я мужественно вытаскиваю из пламени. Согласитесь, сие справедливо!

– Екатерина. Можно просто Катя.– Девушка отсчитала билеты.

Ко мне подошёл Фарух.– rahbar (руководитель. Узб). Ребята просили передать, что они сегодня в театр пойти не смогут. Понимаешь, вечером наш Пахтакор с самим Спартаком играет. Они на стадион поедут. И ещё! Тут такое дело. У меня в Москве девушка имеется. В общем, я со всеми, жить не буду, ладно? Сам понимаешь, весна на дворе и всё такое. Только на защиту выпускных работ приду. Не подведу! Всё на отлично сдам. Обещаю. Считай, что у тебя в команде один студент-заочник объявился. А с меня за это магарыч. Попросишь, всё достану, раздобуду. Я же здесь пять лет учился. Почти коренным жителем стал.

Катюша слышала весь разговор. Покраснела.– У меня нет билетов на стадион. Я же от театральной кассы работаю. Что теперь делать? Вы тоже с ними на футбол пойдёте?

Мне очень захотелось погладить её по голове. Я даже протянул руку, но удержался.– У нас в Узбекистане джигиты своё слово держат. Сказал шестнадцать, значит шестнадцать. Только мне гид вечером понадобится. Я же ни за что не найду улицу, на которой театр расположен!

***

Жестом щедрого восточного принца я раздал жаждущим «лишнего билетика» четырнадцать серых прямоугольников, оставив нам с Катюшей два самых «козырных». В самом деле, не продавать же излишки безбилетным бедолагам. Ещё чего не хватало, заниматься незаконным обогащением, то бишь банальной «фарцовкой», да ещё в самом центре города.

Спектакль был великолепен. По дороге к Катиному дому, мы обсуждали предстоящий репертуар, состав труппы и тому подобное. Выяснилось, что моя спутница жила почти рядом с общежитием, куда нас поселили. И вот там меня ожидал очень неприятный сюрприз, облачённый в мундир лейтенанта внутренних дел.

– Следуйте за мной.– Проверив паспорт, приказал служитель порядка.

***

В «обезьяннике» местного отделения РОВД сидела вся моя «мельничная» команда. Сказать, что вид у них был помятый и неряшливый-не сказать ничего. У доброй половины слушателей курсов заплыл один глаз, а у некоторых и все два. Одежда несчастных очень пригодилась бы актёрам, в качестве сценических костюмов для знаменитого спектакля «На дне».

– Кatta murabbiy (Старший наставник. Узб.) Обратился ко мне один из потерпевших.-Это не мы. Они первые начали. Мы защищались. Немного. Ну, как могли.-Он потупил глаза. -Их знаешь сколько было?

– Целый стадион-хором поддержали его задержанные. Все здоровенные! И главное мы им ничего не делали. Не оскорбляли. Просто кричали «Пахтакор вперёд! Давай. Забивай». Милиционер показал им кулак и все разом смолкли.