– Да все вроде нормально… Утро только быстро как-то наступило. А так… А чего у тебя не в порядке?
– Компас отказал, – сжал губы Фабьев. Для него любая поломка на доверенном судне была как нож по сердцу. – Все вроде в порядке, а не работает. Сами смотрите.
Все посмотрели – стрелка даже не думала показывать на север. Вместо этого она медленно вращалась по кругу.
– А это гирокомпас или магнитный? – спросила умненькая Светочка. – Может, Гешка с Вадиком магнит подложили?
– Гиро. Но магнитный тоже отказал, – открыл коробку Фабьев.
Да, у магнитного компаса стрелка точно так же вращалась по кругу. Причем абсолютно синхронно с коллегой. Создавалось такое впечатление, что и географический, и магнитный полюса начали кружиться вокруг «Чайки». Или, наоборот, «Чайка»…
– А мы точно не движемся? – озвучил эту мысль Сергей. – Может, вертимся?
– Ну да! – отказался верить Колобков. – Море-то спокойное, ветра нет, волн нет! Чего это мы вдруг вертимся? Василь Василич, а мы сейчас где вообще?..
– Да черт его знает! – огрызнулся штурман. – Навигатор тоже отказал! Как будто все спутники в океан рухнули!
Угрюмченко, все это время копавшийся в сломавшихся приборах, озадаченно сморкнулся в платок и вспомнил:
– Иваныч, а у меня ночью радио заглохло! Слушал себе спокойно, и вдруг хопа! Я уж в нем ковырялся, ковырялся – ни хрена ни поймал! Только шипение и еще писк какой-то – как будто комары пищат. Вроде бы станция какая-то, только чего они там пищат-то?
– Я ж говорю – чертовщина творится… – пригорюнился Фабьев. – И на море пусто – во все стороны ни одного ориентира… Да и не видно в тумане ни черта… Что делать будем, Иваныч?
– Ну, тут с панталыку не решишь, тут покумекать надо… – задумался гигант мысли.
– Евлампий Петрович! – ворвалась в рубку Матильда Афанасьевна. Она единственная называла Угрюмченко по имени-отчеству – пожилой деловитый механик вызывал у нее симпатию. – Там в клозете свет сломался – выключить не могу! Я уже лампочку вывернула, а все равно светло! Почини, а?
– На судне гальюн, а не клозет! – раздраженно буркнул Фабьев. Но его никто не слушал – все устремились посмотреть на новую загадку.
Да уж, выглядело это весьма странно. Свет в «комнате задумчивости», несомненно, отсутствовал. Довольно трудно что-либо освещать, когда в патроне отсутствует лампочка.
Но все равно было светло.
– Чертовщина какая-то! – снова выдвинул свое единственное объяснение случившемуся Фабьев.
Сергей задумчиво почесал нос и отправился в свою каюту. Занавесил иллюминатор и выключил все источники света. Но темноты так и не добился.
– Ну, Серега, ну, экспериментатор! – восхищенно покачал головой наблюдавший за этим Колобков. – Может, это здесь эффект такой природный? Вроде как белая ночь?
– Папа, ну какая может быть белая ночь в четырех стенах? – вздохнула Света.
Сергей продолжал опыты. Он выложил из шкафа все вещи, вынул полки и с трудом забрался туда сам. Близнецы заперли его снаружи и выжидающе уставились на дверь.
– Как там? – спросил Грюнлау.
– Тесно, но светло, – озадаченно ответил Чертанов. – Откройте.
Близнецы даже не сдвинулись. Папа приподнял верхнюю губу, показывая клыки, и только тогда Гешка с Вадиком выпустили бедного сисадмина.
– А если одеялом накрыться? – задумался Вадик.
Гешка тут же проверил – это тоже не помогло.
– А что, мне нравится! – задумался Колобков. – Это ж как на электричестве сэкономить можно!
– Так не бывает… – растерянно отняла руки от глаз Света. – Свет же не может быть сам по себе!
– Темноту украли! – обрадовался Гешка. – Просто полонез!
Раньше близнецы очень часто и много ругались матом. Матери это ужасно не нравилось, и она в конце концов сумела их переучить, предложив вместо обычных матюгов использовать какие-нибудь редкие и непонятные слова. Близнецы сначала воротили нос, но жестокие репрессии со стороны родителей постепенно все же привели к нужному результату.
А потом им это даже понравилось – учителя, слышащие, как Вадик с Гешкой орут что-нибудь вроде: «Ехидствуй отсюда, евангелист хрестоматийный!», начали взирать на близнецов с уважением. Такой богатый словарный запас! Конечно, они не знали, что близнецы просто попросили старшую сестру написать им на бумажке побольше сложных слов, а потом выучили их, даже не задумываясь о смысле произносимого.
– Пошли по остальным каютам, везде проверим! – предложил Колобков.
Сергей вместе со всеми не пошел – он уже понял, что темнота исчезла отовсюду. Но как такое может быть? Ведь Света права, свет не может существовать сам по себе – ему необходим источник. Чертанов почувствовал, что у него начинает опухать голова.
В довершение ко всему он обнаружил еще одну странность – на судне заглохли все телефоны. Разумеется, спутниковый ресивер также перестал работать.
– Мы посреди открытого океана, на корабле без связи… – пробормотал Сергей.
– Корабли бывают только военные и парусные, – строго поправил его стоящий неподалеку Фабьев. – А у нас судно. Понял, салага?
– Ясно, ясно… Василь Василич, так мы поплывем, или будем ждать неизвестно чего?
– Плавает дерьмо. А моряки ходят. Эх ты, мазут, ни черта не знаешь… Куда идти-то? В какую сторону?
– Ну, по солнцу сориентируемся… – поднял голову Сергей. И замер с раскрытым ртом.
Они с Фабьевым очень долго смотрели на небо. И у обоих одновременно стучалась в мозги одна и та же мысль: «Я сошел с ума».
– Что там? – спросил Угрюмченко, поднимаясь на полубак. Он отхлебнул из фляжки, тоже посмотрел на небо, протер глаза и спросил: – Кэп, это у меня одного глюки, или вы то же самое видите?
– Видим… – неживым голосом ответил Сергей. – Точнее, не видим…
– Где солнце, ядрен батон?! – возмутился штурман. – Да что за чертовщина такая?!! Петрович, я сорок лет в море, всякого видел, но чтоб днем на ясном небе солнца не было?!!
– А может, сейчас ночь?.. – предположил Чертанов. – Может, это… э-э-э… ну, комета какая-нибудь…
– Сказал, как в воду пукнул… – сплюнул за борт Петрович.
Солнце на небе отсутствовало. Да, из-за тумана видимость была хуже обычного, но все же вполне достаточно, чтобы разглядеть безоблачное небо без единого светила. Только сплошная голубизна, куда ни кинь взор…
– Мужики, вы чего туда уставились? – весело спросил Петр Иванович, появляясь на полубаке. – Самолет, что ли? А, мужики? Вы чего, а? Слушайте, мы тут с Гюнтером прикинули, сколько сэкономим, если и дальше свет халявный будет! Это ж за все путешествие… ну, много. Туева хуча! Только ночью плохо – я со светом спать не люблю.
– Петр Иваныч, вы ничего странного на небе не замечаете? – спросил Сергей через пять минут.
– Нет, – пожал плечами Колобков. – Небо как небо. Синее.