Сокрытое в листве

– Получишь, но прежде мы выпьем вино – будь послушным и получишь все, о чем можешь мечтать.

Он продолжил обнимать ее, но не стал противиться, когда Ирина выбралась из его рук. Откупоренную бутыль из темного стекла и два пустых бокала Цветков оставил прямо на полу рядом с дверью. Ирина прошла к ним и нагнулась, чтобы взять.

– Замри.

Ирина послушно замерла, и выпрямила спину только спустя минуту, добавив в свои движения неспешной томности. После этого она прошла к окну, поставила бокалы на подоконник и наполнила их.

– Ну, чего ты там прячешься?!

Плотная штора скрывала от взора Цветкова часть фигуры его любовницы. Ирине явственно слышалось нетерпение в его вопросе. Она надела улыбку и повернулась к Фаддею. Передала ему бокал красного вина, ловившего отблески света лампы своей кровавой поверхностью. Ирина подняла свой бокал и спросила:

– За что хочешь выпить?

– Не очень-то хочу, так что решай сама.

– Хорошо. Тогда за благословенную судьбу, которая позволила двум странным людям найти друг друга!

Ирина выпила вино несколькими большими глотками, в голове мгновенно зашумело, а лицо обожгло жаром. Цветков опустошил свой бокал на две трети, а после этого посмотрел краем глаза на фигуру любовницы. Он решительным жестом поставил бокал и протянул руку к ее колену. Ирина отпихнула его руку и отступила назад:

– Ляг на спину – сегодня я оседлаю тебя!

Он немного потерянно улыбнулся, но подчинился. Ирина мгновенно запрыгнула на него сверху и села Цветкову на грудь. Она взяла его за запястья и завела их за голову своему любовнику.

– Что ты?..

Ирина не дала договорить, прижав указательный палец к его губам.

– Тсс… Сегодня ты будешь послушным и доверишься мне. Помнишь, я говорила, что у меня для тебя сюрприз?

Ирина защелкнула один из браслетов на запястье Цветкова – эти наручники новомодной конструкции запирались и без ключа, одним движением. Он резко задрал голову и увидел наручники, а после этого отдернул второе запястье.

– Что за глупость?!

– Был когда-нибудь обездвиженным под разгоряченной женщиной?

Ирина попыталась сделать свой голос жестким, но сама не переставала улыбаться. Наконец, Фаддей переборол недоверие и ответил на ее улыбку, а затем сам протянул свободную руку к изголовью. Ирина закрыла второй браслет.

В следующие десять минут она сделала с ним все, что обещала. Он даже несколько раз назвал ее Ириной, хотя обычно давал другое имя. Она чувствовала себя полностью раскрепощенной, даже более – свободной. Совершенно и целиком освободившейся от всех тяжестей жизни.

– Что-то мне…

Цветков не договорил. Он часто задышал, как будто начал задыхаться. Ирина мгновенно покинула своего любовника и отошла от кровати, а затем произнесла, трясущимся от напряжения голосом:

– Ноябрь 1917-го. Александровский вокзал. Молодой юрист с женой, приехавшие в Москву после свадьбы, и пьяный ты с пистолетом. Помнишь это?!

Цветков продолжал задыхаться и смог произнести лишь:

– Что ты?..

Ирина испытала вдруг настоящее блаженство – она наконец-то видела Цветкова умирающим. Теперь в ее голосе не было напряжения:

– Я убила тебя десять минут назад, Фаддей. Но я мертва из-за тебя уже целое десятилетие. Жаль, что ты умрешь так быстро! Жаль, что не успеешь измучиться, как я!

Неожиданно Цветков посмотрел ей в глаза и прокричал через силу:

– Да кто ты такая, черт возьми?!

– Совсем не помнишь меня, Фаддей?

Ирина сдернула с головы ненавистный парик и швырнула его на кровать к ногам Цветкова.

– А без этой вонючей шапки тоже ничего не вспоминается? Я та, кого ты сделал вдовой! Я была женой того молодого человека, которого ты застрелил!

Цветков ничего не ответил – почти все силы у него уходили на то, чтобы продолжать дышать.

– Неужели ты действительно не помнишь? Неужели… неужели я не одна такая? Скольких ты убил Фаддей?

– Так… было… нужно…

– Скольких?!

Он неожиданно резко дернулся, а после этого заговорил сквозь наступающий кашель:

– Это… это ведь был… худший день… в твоей жизни…

Отчего-то Ирина не смогла стоять на ногах после этих слов. Она оперлась рукой о стену и сползла по ней на пол. Из груди вырвался крик застарелой неутихающей боли.

– Самый… худший… худший день твоей жизни… был для меня… всего лишь… четвергом…

Кашель стал стихать, затем перешел в крип, а после этого все стихло.

Через десять минут Ирина вышла из номера и закрыла его на ключ. Лицо ее было совершенно белым, она чувствовала, что может упасть в обморок в любой момент. Ресторан еще работал – вечер был не такой уж и поздний. Ирина попросила себе чай и села за тот столик, за которым не больше часа назад ужинала с Цветковым. Ей показалось, что здесь пахнет трупом, поэтому она пересела за соседний. С каждым мгновением стальная хватка истерики ослабевала, заменяясь покоем.

Ирина отпила чай. Это было недурно, только чуть остыло. Она поставила чашку и забралась рукой в свою сумочку. Достала оттуда старую фотокарточку – молодой человек с серьезным лицом и девушка, которая не может сдержать рвущееся наружу счастье. Девушка одета в свадебное платье, а не в траур – она совсем не похожа на Ирину. Печальная женщина перевернула фотокарточку и написала на обороте карандашом: «Я сделала!»

Она оставила фотокарточку на столе перед собой. Неспешно допила чай. Достала из сумочки карманный пистолет и взвела его. Она не знала, кому молиться о том, чтобы он сработал. Пистолет она достала сегодня же днем. Через размышление Ирина пришла к решению убить Цветкова более надежно – ядом. Но сама она так умирать не хотела. Не хотела задыхаться и кашлять. Не хотела даже в смерти уподобляться своему врагу.

Ирина приставила пистолет к своему виску, посмотрела на фотокарточку в последний раз и нажала на спусковой крючок.

8

Дмитрий принял гильзу из рук Стрельникова и присмотрелся настолько внимательно, насколько был способен. Форма, именуемая оружейными людьми бутылочной, прямоугольная канавка фланца, небольшой калибр и полное отсутствие хотя бы одной циферки, хотя бы одного символа. Белкин убрал гильзу от лица и моргнул несколько раз, смачивая напряженные глаза – у него не оставалось ни малейших сомнений в том, что в квартире Осипенко он нашел такую же гильзу.

Дмитрий вновь подошел к трупу и всмотрелся в раны Родионова. В его разуме начала рисоваться новая картина – первый выстрел мог быть в голову, но маломощная пуля не убила Родионова, поэтому убийце пришлось стрелять второй раз…

– Товарищи следователи, ну что, будем опрашивать соседей или завтра уже?

Варламов, по-видимому, провел свою воспитательную беседу, и теперь вернулся в квартиру Родионова. Дмитрий неприязненно поморщился – старший милиционер его отвлек. Стрельников поспешно ответил: