Каникулы в деревне

– Что ты имеешь ввиду? ? наконец, спросила Катя, в то время как Света все так же держалась в сторонке, будто происходящее здесь ее не особо касается.

– Я имею ввиду то, ? начал Максим, ? что я знаю, кем вы являетесь. Так что бессмысленно сейчас играть тут комедию, претворяясь, будто ничего не случилось.

– Боюсь, я не совсем тебя понимаю, ? на лице Кати отразилось недоумение.

– А тут и понимать нечего… ? у Максима совсем сорвало тормоза, и теперь с его языка готово было сорваться все то, о чем он думал. ? Я не понимаю, зачем вы вообще ко мне пришли?

– Вообще-то я соскучилась, ? надула губы Катя.

– Соскучилась? Вчера по тебе это не особо было видно? Да вы же обе натуральные шалавы…

Хлоп… Звонкий удар по щеке почувствовался мгновением позже, а осознание произошедшего дошло до Макса лишь спустя секунд десять, в то время как где-то рядом раздавался быстрый стукоток от каблучков. И когда он это понял, то до него дошло и то, что он сделал глубокую и непоправимую ошибку. Схватившись за голову, Максим крепко выругался на самого себя, и лишь после этого заметил, что Катя все так же стоит на месте.

Удивление, видимо, было настолько ясно написано на его лице, что Катя даже усмехнулась.

– Дак ты все видел? ? совершенно спокойно спросила она.

Максим боялся теперь сказать еще хоть одно лишнее слово, но все-таки собрался с духом и ответил:

– Да.

К его удивлению, Катя сделала несколько шагов ему навстречу и остановилась, лишь приблизившись к нему вплотную, так что теперь между ними не было практически никакого расстояния.

– Она ведь ничего не знала, ? очень тихо произнесла Катя, после чего Максим второй раз за вечер почувствовал на щеке легкий поцелуй. А затем ему оставалось лишь наблюдать, как его подруга детства плавно удаляется от него по темной улице, на которой горел лишь один фонарь. Катя уходила все дальше и дальше, пока не стал виден лишь ее силуэт.

Вот так он и остался стоять один одинешенек посреди темной улицы с тоской на сердце. Ну кто же его тянул за язык? Он каялся, но это ничем не могло помочь, так что ему ничего не оставалось, как тоже пойти домой, чтобы завалиться в кровать и, если, конечно, получится, забыться крепким сном. А новый день покажет, что делать дальше.

А ведь еще вчера утром он представлял себе все совсем иначе. Представлял, что его встреча с подругой детства предрешена судьбой. Представлял, что они проведут с ней все лето, что дружба детства между ними перерастет в любовь, но… Реальность показала себя совсем с другой стороны. Жестче и безжалостней, чем ему только могло представиться.

Вот так и приходит разочарование в самом себе… Какое же он все-таки говно. Ничтожество. Идиот. Дурак, в конце концов.

Стоп. Прекрати. Хватит корить себя. Это не выход.

Нужно просто все исправить. Вот прямо завтра этим и стоит заняться.

Это было последней мыслью перед тем, как он подошел к дому. Ну а дальше было не до рассуждений с самим собой, ведь все его внимание уходило на то, чтобы не разбудить тетку.

Глава 4. Раскаяние

Но на следующий день Максим не пошел исправлять совершенную накануне ошибку. Он сам не понимал, что на него нашло, но не мог заставить себя просто пойти и извиниться. Мысли его начали уходить во все более и более отдаленные от истинного начала уголки, и теперь он уже убеждал себя, что все забудется, и что все произошедшее вовсе ничего не значит. К концу дня он настолько уверил самого себя в этом заблуждении, что сильно удивился бы, узнав, что будет снова раскаиваться буквально через пару недель.

Такова уж природа человека, так что не стоит сильно винить нашего героя за его слабость. В конце концов через пару недель его страдания только возрастут, так что свое наказание наш герой получит сполна. Но тут мы забежали немного вперед, так что давайте вернемся обратно, дабы не нарушать последовательности изложения.

Две недели шли, казалось, целую вечность. Время застыло и не хотело никуда спешить. Странно, ведь обычно летом оно поступает как раз наоборот ? мчится вдаль, так что отдыхающие ученики и студенты даже не успевают толком отдохнуть. А тут какие-то две недели шли так медленно, что стало уже и вовсе невозможно. Все дело было, естественно, в душевных мучениях, которые Максим все время отталкивал от себя. Он каждый день убеждал себя, что он не виноват, что все это ровным счетом ничего не значит, и давал себе зарубку не думать об этом больше никогда. Но на следующий день поганые мысли возвращались снова, как бумеранг, который, когда выбрасываешь, возвращается обратно. И Максим ничего с этим не мог поделать, как сильно ни старался. В итоге по прошествии двух недель, которые стали для него сущим адом, он наконец сдался.

И страдания с новой силой нахлынули на него, так что и чудом было уже то, что он вообще выдержал такой напор самоистязания. По ночам он уже не мог уснуть, так что ворочался с боку на бок до тех пор, пока его разум не впадал в некое подобие сна, в котором он вновь и вновь переживал все то, за что себя корил, после чего вновь просыпался в холодном поту, и уже не мог уснуть до самого утра. Да и не хотел.

Еда тоже потеряла для него всякий смысл. Поначалу он мирился с тетушкой и позволял усаживать себя за стол, после чего что-то клал в рот и что-то жевал, но потом и этого делать не стал. На все попытки тетушки накормить племянника либо молчал, либо отвечал, что он не голоден. А после уходил, куда глаза глядят. Лишь бы никого не видеть.

И вот однажды, когда он так же брел по улицам в попытке забыться, взгляд его случайно зацепился за знакомый дом. Это был дом его подруги детства, Кати. Тело послушно остановилось, пока мозг обдумывал, что делать дальше. После нескольких секунд раздумий было принято решение поговорить с ней ? вдруг станет хоть немного легче. Ноги снова получили команду от мозга, и словно послушный робот побрели к окошку. Несколько стуков о стекло раздались будто со стороны ? разум ни в какую не хотел замечать что-либо происходящее вокруг, а хотел забиться в дальний угол сознания и не появляться еще долгое-долгое время. Максиму лишь силой удалось заставить его подчиниться себе и включиться в работу.

Видимо, вид со стороны у Максима был тот еще, потому что вышедшая за ворота Катя посмотрела на него с такой смесью жалости и удивления, что сразу стало понятно ? нужно приводить себя в порядок.

– Здравствуй, Катя, ? услышал Макс свой голос.

– Привет, ? отозвалась она достаточно приветливо.

– Слушай, я хотел извиниться за то, что наговорил тогда. Прости меня, ради бога…

– Ничего страшного, Максимушка, ? промурлыкала она нежным-нежным голоском. ? Мне уже чего только люди не говорили, так что я привыкла к негативу и нехорошим словам настолько, что они мной не замечаются теперь вовсе.

– Но это все равно не уменьшает моей вины перед тобой и Светой, ? с тяжелым сердцем стоял на своей Макс.

– Хватит уже себя винить, ведь от этого можно и с ума сойти. Если ты настолько считаешь себя виноватым, то хорошо ? я тебя прощаю. Но ты должен понять, что в таком случае ты должен извиняться не передо мной, а как раз-таки перед Светой, потому что она то вообще здесь ни при чем.

Максим слушал эту девушку, в которой замечался возраст не по годам, с тяжело опущенной головой, и все его существо внимало ее словам.

– Можешь сказать, где она живет? ? решился он, наконец, спросить.

Прежде чем ответить, она посмотрела на него испытывающим взглядом, будто сомневалась в нем. Но внутри Максима проснулось какое-то упорство, так что ему теперь хотелось довести это дело до конца, и, видимо, это достаточно ясно отразилось в его взгляде, который был теперь направлен прямо в глаза Кати, так что в уголок ее губ приподнялся в еле заметной улыбке.

– Следующая улица, предпоследний дом справа. Он выкрашен в синий цвет ? никак не пропустишь.

– Спасибо, Кать, ? произнес он уже более уверенно, чем начинал. А потом добавил: ? И еще раз извини.

– Иди давай, ? уже откровенно улыбаясь во весь рот, сказала Катя, по-дружески ткнув его кулаком в плечо, что для Макса было лучшей поддержкой, чем любые слова.

Не откладывая в долгий ящик, Максим последовал совету Кати и отправился в нужном направлении. Не стоило раздумывать над этим, а стоило просто сделать то, что нужно, а именно извиниться перед ни в чем неповинной девушкой. Пока он шел, в сердце становилось все более тревожно, а в голове все чаще появлялась мысль, не повернуть ли назад. Но Максим каждый раз снова брал себя в руки и продолжал упрямо двигаться к намеченному пункту назначения. Минут через пять впереди уже виднелось синее пятно, которое являлось, естественно, нужным ему домом. Каждое движение вдруг стало более трудным, а в сердце появился страх перед неудачей. Вдруг она не простит его? Что ему тогда делать? Максим с трудом отогнал эти мысли, и вскоре костяшки его пальцев несколько раз звонко ударились об оконное стекло. Примерно через полминуты из глубины сеней послышался хлопок дверью, отозвавшийся в душе Максима как что-то прощальное перед неизбежным. Послышавшееся шарканье тапочек окончательно напрягло Максима, так что нервы его теперь напоминали натянутые струны. И вдруг…

– Я вас слушаю, юноша!

Максим даже опешил ? настолько резко распахнулись входные ворота. Но еще более резким был голос вышедшей женщины. Макс стоял как воды в рот набравши, не в силах ничего поделать с овладевшим им шоком. Он как-то не подумал, что выйти может и не сама Света, а ее мама. А мама у нее, похоже, обладала очень строгим характером, что и почувствовал теперь Макс в полной мере на себе.

– Простите, пожалуйста, за беспокойство, ? немного неуверенно начал он, ? но мне нужно поговорить со Светой. Вы можете позвать ее?

Понимание того, что никого эта женщина не позовет, пришло даже раньше, чем он договорил фразу. А потом он услышал и ее ответ.

– Нет, юноша, я ее не позову, ? ее голос больше всего подходил очень строгой учительнице, которую все боятся все дети. ? Она не хочет вас видеть, и просит, чтобы вы больше не приходили.

Видимо, этим она сказала все и большего добавлять не собиралась. Ее сжатые в кулаки руки были уперты в бока, что делало ее и так достаточно габаритную комплекцию еще больше. В общем, Максиму ясно дали понять, что делать ему здесь нечего, и Света точно не выйдет, чтобы с ним поговорить и дать ему высказаться. Что ж, теперь под этим уничтожающим взглядом ему не оставалось ничего, кроме как пойти прочь в настолько ошарашенном состоянии духа, в котором ему даже не пришло в голову передать извинения через эту женщину. Ну да ладно, все равно толку от них не было бы никакого. Хотя на душе стало еще поганей, чем было, так что и жить уже не хотелось.

***

– Максим, да что с тобой такое?

Эту фразу Максим услышал краем сознания, опять обитая где-то внутри себя. Он находился на кухне за обеденным столом, за которым тетушка Настя очередной раз пыталась покормить своего племянника, который в последнее время упорно не желал ничего есть.

– Все нормально, тетя Настя, ? попытался оправдаться Максим, к которому неожиданно вернулось самообладание. По крайней мере, какая-то его часть.