Открывая глаза

Испугавшись случайно вылетевших собственных слов, Митт, взволнованно ответил:

– Нет, нет, что ты. Я даже не думаю о прежних глупостях. Ты прав, я пообещал.

На его последнем слове коляска подпрыгнула, попав колесом в широкую колдобину, Митт попытался удержаться на месте и выругался на извозчика, но его действия были настолько наигранными, что Джерри стало стыдно за пожилого мужчину. Он отвернул голову от незадачливого актера и продолжил:

– Митт, я хочу вас предостеречь! Представьте себе, сколько бы времени вам потребовалось, чтобы, перебравшись из Европы в Америку, пробраться в политику и стать членом законодательного собрания ну, скажем Техаса, то есть, не самого главного штата в финансовых вопросах! Я вас уверяю, на это бы ушло несколько лет! Но совсем не факт, чтобы потом вы смогли пробиться в конгресс, а уже тем более в сенат! Сейчас же, благодаря нашим друзьям и хорошему стечению обстоятельств, у вас есть возможность сразу же занять пост заместителя министра финансов города! Я вас уверяю, эта должность даст вам не так много возможностей для тех планов, которые вы хотели бы осуществить и о которых вы говорили в своей речи. Более того, вы вообще не будите касаться этих вопросов. Но у вас будет хорошая работа, с очень хорошим заработком, и вы, быть может, впервые в жизни, сможете жить хорошо и спокойно, радуя этим себя и своих детей.

Последняя фраза Джерри резко изменила выражение лица его собеседника.

– Извините, я не хотел вас обидеть! Но я вас предупреждаю, Митт! Пожалуйста, сдержите данное вами слово! По ходу наших поездок вы делали всё так, что к вам невозможно было придраться. Вы обратили на себя внимание многих видных политиков. И вот вчера вы едва не разрушили всё то, к созданию чего были приложены огромные усилия. Я ещё раз прошу вас сдержать слово и сделать это не потому, что в противном случае я ничем не смогу помочь, но потому, что ваша дочь… ваши дети, возможно, вам этого не простят! Вы сделаете им очень больно!

– Да… Да, – только и смог ответить Митт. Он был понур и печален, но только внешне. Он согласился с Джерри, пообещав быть покорной овцой, исполняющей скучную и никому не нужную работу, но сделал это лишь, чтобы прекратить этот разговор. Внутри, куда не донеслось ни одного слова его будущего зятя, в нем кипела жизнь и борьба, которую невозможно было остановить никакими словами. Так было всегда, когда кто-то пытался читать ему наставления или поучать, как нужно правильно действовать.

– А какие у тебя планы на предстоящее будущее? Ты хотел бы остаться здесь, в Нью-Йорке насовсем? – как можно более спокойно спросил Митт, молчавший несколько минут, желая ещё сильнее не разочаровать Джерри своим взволнованным голосом.

– Вы уже спрашивали меня об этом, нет? Не могу ответить утвердительно, но кто знает. Вам, если утвердят вашу кандидатуру, можно окончательно успокоиться и ни о чем не переживать. Пожизненное обеспечение вам гарантированно. Вы сможете купить себе большой дом за городом или даже в центре. Со мной же всё немного сложнее. Я бы хотел закрепиться здесь, так сказать осесть в кабинете министров законодательно собрания, но с возможностью переезда в другой штат. После иммиграции я только одну неделю видел маму, которой с каждым годом всё тяжелее становится держать ферму. Хочу со временем её заменить, да и мичиганская спокойная размеренная жизнь мне больше по душе. Ваша дочь тоже не против переезда. Но… здесь, за счет друзей я могу довольно легко устроиться на хорошую должность, а там мне этого никак не сделать.

– Джерри… – Митт с нежностью в глазах посмотрел на него. – Ты мне напоминаешь меня в молодости – такой же огонь в глазах, такое же стремление достичь чего-то высокого. Жаль, что у нас с тобой немного разные пути и взгляды и нет возможности заниматься настоящей деятельностью, потому что я уверен, мы бы вместе столько сделали!

– Митт, спасибо, я знаю, как вы ко мне относитесь! Но, все же, меня пугают ваши слова! Я надеюсь, вы не думаете…

– Нет, нет, не думаю, я просто… просто что-то нахлынуло. Ты только подумай, что мы могли бы сделать, если бы не связывали себя обещаниями, если бы… во Франции всё сложилось бы по-другому, имей я поддержку в твоем лице. Но… я думаю, что не стану сожалеть об обещанных мною словах, здесь всё-таки другой уклад, и должна быть другая жизнь, – спокойно закончил Митт, хотя в душе его горел огонь презрения к себе, за то, что ему приходиться открыто врать. Он, конечно же, с самого начала сожалел, что дал это обещание, и теперь, понимая, как любое его действие будет возвращаться к нему же упреком, мужчина очень сильно злился на себя.

– Я всегда говорил, что мне близки ваши взгляды, но по характеру я намного спокойнее, поэтому менее деятельный, чем вы.

– Джерри, не принижай себя, это не украшает мужчину. Если ты считаешь себя в чем-то правым, все остальное должно уйти на второй план. Твои мысли, если они подкреплены правдой жизни, если их наличие не дает тебе покоя – это и есть действительность и в этом есть величие человека. И твои мысли всегда должны переходить в материальный мир, рождая в нем действия! Так что, никогда не бойся своих взглядов! Главное, что ты правильно мыслишь. Ты… ты мне как сын… – и он протянул ему руку.

Джерри ответил Митту рукопожатием, и прибавил:

– У вас есть сын, и он никак не хуже меня!

Пожилой мужчина нахмурил брови.

– Не говори мне про него. Я хотел ему другой судьбы.

– Но он волен выбирать то, что ему хочется!

– Джерри, нет. Не надо! – Митт остановил его движением руки. Откинувшись на спинку, он провел рукой по густым волосам и произнес: – Я бы хотел дожить до того момента, когда твоим детям придется делать свой выбор.

– И вы это обязательно сможете увидеть. Вы увидите в моих глазах и глазах вышей дочери счастье после выбора нашими детьми своего пути!? – Митт не ответил; посмотрев уставшими, полными боли, глазами на Джерри, он отвернулся к окну, приоткрыл штору и в задумчивости, замер в одной позе.

«Тебе ли меня понять» – думал Митт. – «Он был моей единственной надеждой! Он ведь мой сын! Никому и никогда я не доверился бы так полно, как ему, пойди он за мной! Никто никогда бы не получил от меня больше, чем Пол, пойми он, что я от него желаю! Я жил ради него! Не отступал только ради него! Ради понимания в его глазах и принятия моих дел! Джерри… ты не был со мной на баррикадах и акциях протеста, но ты ближе ко мне, чем мой собственный сын! Ты понимаешь меня с двух слов и хочешь мне помочь, но лишь другими методами. Ты всё ещё думаешь, что сверху можно изменить всё, хотя ты не прав. Но я тебя не виню, потому что ты думаешь в том же направлении, что и я. Ты хочешь перемен. И если бы ты знал, как я из-за этого тебя ненавижу и как ещё больше ненавижу его! Если бы знал, как легко я бы променял общение с тобой на работу с Полом, ты бы меня тоже возненавидел! Но мне всё равно! Как было всё равно все эти годы на свою семью! Как хорошо, что меня никто не слышит… Единственное чувство, которое меня отягощает, так это обида на Пола за то, что он ничего не понял! Он не понял, что моё сердце рвется от боли каждый раз, когда чувствует несправедливость и что я не смогу жить, проходя мимо страданий, поэтому связан со всех сторон желанием изменений! Он не понял, что я хотел открыть ему глаза на то, что и его связало бы и уже связало! Да, Джерри, я хотел бы, чтобы мой сын был полностью на моей стороне, если нужно, повторил бы мои ошибки, но очистился бы от гнусности и равнодушия нашего общества! Только тогда он был бы счастлив! Поверь, Джерри, жаль, что тебе этого не понять, но поверь, только по-другому посмотрев на мир, в котором мы живем, можно понять, что ты нашел лекарство и может быть, излечишься!»

Занятый своими мыслями, Митт не заметил, как повозка выкатила их на уже давно знакомые улицы, и не мудрено. В северной части Бруклина в то время было относительно спокойно. Приезжие занимали эту часть города не так охотно, как центр, преступные банды потому были тоже редким явлением. Строили здесь немного и люди часто просто не замечали стук, крики рабочих и скрежет металла под окнами своих домов. Поэтому предложение Джерри искать дом в этой части города было воспринято Миттом и его детьми положительно. Невысокие – четырех-, пятиэтажные здания были основными строениями этого района, и в основном это были жилые кварталы; офисы и банки сюда ещё не добрались. Улицы были довольно узкими – порой между ними с трудом могли проехать две повозки, но и в этом недостатке американцы находили выгоду, развешивая бельё на веревках между домами. Однако и развлечений в Бруклине было не много; единственный театр располагался в полутора часах ходьбы от дома, который подыскал Джерри.

– Митт, Митт! Мы приехали! – услышав восторженно-озабоченный голос зятя, Митт быстро пришел в себя, вылез из повозки и принял в свои объятья дочь.

Ханна приняла совсем другое обличие перед встречей родных; теперь она была в легком голубом платье с открытыми плечами, которое делало её безмерно женственной и грациозной. Обворожительный вид девушки не мог остаться незамеченным, о чем и сообщил ей Джерри, в очередной раз прижавшись на несколько секунд к телу Ханны, когда Митт ещё не спустился в гостиную.

– Как папа? Ему было хуже? – шепотом спросила девушка, чувствуя, как соскучилась по Джерри.

– Пару раз мне казалось…

– Джерри, я знаю, когда ты начинаешь врать. С ним было что-то серьезное во время вашей поездки?

– Один раз я едва объяснил ему, что мы делаем в Олбани, и уговорил не уезжать оттуда. А он упорно твердил, что жандармы забрали какого-то его знакомого и нужно вытащить его из-за решетки.

Ханна закрыла лицо руками, едва не заплакав. Джерри крепко её обнял.

– Что-то ещё?

– Нет, дорогая, успокойся. Были небольшие странности, но их можно объяснить усталостью отца.

– Джерри, когда папа вылез из коляски, он будто не понимал, где находится, и обнимал меня, словно я не его дочь, а незнакомая девушка! – Ханна ещё сильнее прижалась к любимому.

– Нет, Ханна, он ещё в рассудке. Я с ним много общался и он вел себя нормально. Успокойся! – твердость слов американца привели в чувство девушку. – Тебе помочь на кухне?

– Нет, спасибо. Ты Пола не видел? Я сама недавно пришла домой, поэтому даже не заглядывала в его комнату, может, он спит?

– Я позову его к столу, – улыбнулся Джерри.

– Отец, я так рада, что твоя поездка дала положительные результаты. Теперь остается надеяться, что твоя кандидатура будет первой в списке на должность заместителя министра финансов, – с искренней улыбкой сказала Ханна. – Напомни только, заместителя министра финансов штата?

– Всего лишь города, – поправил её отец, настроение которого заметно улучшилось после поздравлений дочери и богато накрытого стола в честь успешного начала его деятельности. Джерри не стал ничего говорить Ханне об инциденте с речью, чему Митт обрадовался ещё больше.

– Ханна, а как твоя работа? – поинтересовался Джерри, когда они выпили первый бокал вина.

Ханна улыбнулась.

– Я как раз хотела узнать от вас с отцом о чем-нибудь интересном, о чем можно будет написать, не жалея потраченного времени. Главный редактор сказал, что поместит мою статью на первую полосу, если она окажется очень интересной. Но мне хватило бы и второй, – пошутила она, заставив молодого мужчину улыбнуться.

– Ооо… Наконец-то на тебя посмотрели как на настоящего журналиста. Я рад, что у тебя появилась такая возможность. Но вот по поводу интересных историй – не знаю! В Олбани разве может происходить хоть что-то кроме ежедневных просмотров всем советом бумажной ерунды, да очередных занудных собраний! – обратился Джерри к Митту.

– А что конкретно тебя интересует, Ханна? Мы можем рассказать о заседании, о банкетах, но Джерри прав, это будет интересно для малого числа людей, – отец немного помолчал, раздумывая. – А может тебе рассказать всю подноготную правительственной жизни? Пока мы жили в гостинице в Олбани, столько всего видели! Беспробудное пьянство судей, ночные похождения по публичным домам министров.

– Мне кажется, об этом не стоит писать! Статью подобного рода, скорее всего, не разместят, но если на такой шаг решатся, то газету тут же закроют, а карьере Ханны придет конец! – произнес молодой мужчина.

Ханна с легкой улыбкой заметила: – В общем-то, пока нечему приходить, так что, думаю, любая информация не будет лишней. Но если у вас действительно нет ничего интересного, не беда, я уверена, что в таком большом городе по-настоящему важную новость можно найти довольно легко, главное, чтобы она была новая и ещё не успела просочиться в другие газеты.

– Для этого нужно иметь связи… – задумчиво произнес Митт.

Джерри нежно положил руку на плечо девушки и спокойно произнес: – Не волнуйся, мы подумаем, что рассказать тебе, чтобы это вызвало сенсацию.

– Можно просто живой интерес, – прижавшись к его ладони щекой, ответила девушка.

Они продолжили есть. Пол, не произнесший доселе ни слова, наслаждался вкусно приготовленным ужином своей сестры. Он был искренне рад за отца, рад настолько, что готов был броситься в его объятья и поздравить того от всей души. Но молодой человек этого не делал, запивая бокалом вина сочную курицу. Было время, когда они с отцом могли не говорить по нескольку недель, даже месяцев, чему виной были их частые ссоры и непонимания. Те годы бесследно канули в лету, оставив за собой густой осадок из обид и злобы, отчего даже сейчас, когда Митт, как казалось Полу, начал новую жизнь, которой ему все давно желали, Пол не мог пересилить себя и по-семейному, то есть, тепло и искренне, поздравить отца. И всё же они сидели вместе, за одним столом, чувствуя между собой некую близкую связь, хотя этого было мало, чтобы разговор завязался сам собой.

– Пол, как твоя учёба? – спросил как бы между прочим Митт. Сейчас он чувствовал почти то же, что и его сын. Желая обнять Пола, но, не решаясь сделать этого, пожилой мужчина решил просто услышать его голос.