Последний лейтмотив

– Нет, ты не понял, – перебил его Герр. – Знаешь ли ты, какая идея объединяла твоего отца, меня и других сильных мира сего?

– Нет, – отрицательно покачал головой Роман.

– Что ж, – Ричард закинул ногу за ногу и устремил взгляд на огонь. – Понимаешь, Роман, мы преследуем особые цели. А особые цели достигаются особыми методами.

Роман непонимающе смотрел на Ричарда.

– Конечно, это может показаться безумием, но тебе стоит самому понять это, – Ричард подошёл к укрытой простынёй горке и изъял из неё большую рамку, картину.

Роман тут же узнал в руках Герра полотно известного итальянского художника Алессандро Аллори «Христос и грешница». Столь глубоко это произведение, столь прекрасно. Роман и думать не мог о том, чтобы увидеть его так близко, так живо…

– Скажи, Роман, ты любишь искусство? – едва нахмурив брови, Ричард взял картину двумя руками.

Роман завороженно кивнул.

– Тогда, – тяжело вздохнул Ричард, – тебе не понравится то, что я собираюсь сделать…

Ричард, нисколько не колеблясь, бросил картину во всепоглощающее пламя огня. Паралич сковал тело Романа, не способного произнести и слова. Он смотрел, как прекраснейшее произведение искусства горит в пламени жаркого огня.

– Н-нет! – Роман примкнул к камину, желая спасти умирающий холст, но Ричард схватил его за руки, оставляя лишь возможность наблюдать за трагедией для всего мирового искусства. – З-зачем? Зачем!?

– Я же говорил, что тебе покажется это безумием, – отпуская руки Романа, произнёс Ричард.

– Вы – чудовище! – разгневанно выкрикнул Роман.

– Нет… Вовсе нет. Я же говорил тебе, что тебе потребуется самому понять это, – Ричард достал из-под простыни пожелтевший томик с пьесами Шекспира и продолжил. – Неужели ты не чувствуешь этого райского вкуса? Ты не слышишь этой прекрасной мелодии, с которой гремят в огне щепки прекрасного?

Роман с ужасом смотрел на Ричарда, протянувшего ему томик Шекспира.

– Ну же? – вопросил Ричард, смотря на непонимающего Романа. – Брось её в пламя! Уничтожь её!

Роман, опустошённый изнутри, сжал книгу двумя руками и, сам не зная почему, повиновался. Синяя обложка, оказавшись объята пламенем, стала обращаться в пепел, а страницы, хрустящие при их развороте, выли под натиском огненного зверя, рвущего их на части.

– Ты не чувствуешь этого? – с азартом спросил Ричард. – Не ощущаешь, как целые эпохи сгорают вместе с этой книгой? Языки пламени обвивают её, разрушая те миры, которые строились её создателем… Вот, уже умерла Дездемоны, вот, огонь поработил Отелло, а вот, огненный зверь добрался и до Джульетты… Ощути, прочувствуй смерть времени!

Слова Ричарда были пугающими. Роман стоял перед сгорающей книгой и не мог поверить в сделанное им.

– Дальше… Брось это, – Ричард уже держал в руках картину Эдуарда Моне – «Завтрак на траве». – Уничтожь её, Роман, уничтожь!

Роман с широко раскрытыми глазами, сам того не понимая, взял картину в трясущиеся руки, но не решился подвергнуть её той же судьбе, что и Аллори.

– Ну-с? – грозно поторопил его Ричард.

Роман нервно закачал головой, давая понять, что не намерен делать это, но Герр толкнул его в бок и кисти сами разжались, отпуская полотно в свободный, но недолгий полёт.

– Вот же! Вот же! – как ребёнок ликовал Ричард. – Смотри, Роман, как умирает искусство! Внимай, как дробятся в пламени древесные рамы этого полотна! Наслаждайся тем, как лес вокруг этих людей заполняет пламя, а их кожа срывается под силой, неподвластной искусству! Наблюдай, как краска, некогда закрепившаяся на полотне, соскабливается, образуя лишь горстки ничтожного пепла! Неужели ты не чувствуешь этого?!

Роман в страхе выбежал из комнаты и, промчавшись по коридору, быстро выбежал из дворца, едва не споткнувшись на лестнице. Сам не помня того, Роман спустя двадцать минут уже был дома. Он укрылся пледом, уткнувшись носом в подушку, и старался забыть то, что произошло с ним этим ужасным вечером.

Глава 7

Роман шёл по просторному коридору, обдумывая предстоящую встречу. Сегодня, в июне, он вновь прибыл в Париж. Он успешно окончил институт, после чего принял решение отправиться сюда, для того, чтобы в июле получить наследство официально и остаться жить здесь. Последний раз он был тут в ноябре прошлого года. Тогда, в тот ужасный вечер, Роман встретился с человеком, являвшимся партнёром его отца – Ричардом Герром. После той встречи столица Франции перестала казаться Роману чем-то божественным и лишённым всех ужасов мира местом. Всё же прошло много времени и воспоминания того вечера, на следующий день после которого Роман покинул Францию, немного улеглись в его голове.

Однако прошлым днём Роману вновь позвонил неизвестный. Он представился Наполеоном Бонье и чуть ли не с первых секунд разговора принёс извинения за тот ноябрьский вечер. Он сказал, что также является бизнес-партнёром его отца и что Роману волей не волей придётся встретиться с ним и другими. Кто эти «другие» – для Романа было загадкой. Поначалу Роман отказывался, но в дальнейшем Бонье сумел убедить его, что этой встречи не удастся избежать. И вот теперь Роман здесь. Идёт на встречу со всеми теми, кто сотрудничал с его отцом.

Дойдя до больших врат в конце коридора, Роман ожидающе посмотрел на двух швейцарах, стоящих перед ними. Они отдали ему честь, после чего синхронно повернулись и открыли врата. Романа даже заворожило то, с какой механической чёткостью и слаженностью они сделали это действие.

За Романом закрылись врата и он узрел огромный зал, сделанный по виду из золота. Везде были хрустальные светильники, а на самом верху висела громадная люстра, освещавшая всё пространство помещения. Пол был гладкий, а на нём был сделан своеобразный рисунок калейдоскопа. Посреди зала был круглый стол с десятью, как Роман насчитал, стульями. На каждом из них сидел человек, кроме одного.

Под присмотром восемнадцати глаз, Роман прошёл к свободному месту и сел на него, ожидая начала беседы.

– Добрый вечер, господин Бальдуин, – улыбнулся человек, сидящий напротив Романа, который, судя по голосу и табличке перед ним, и является Наполеоном Бонье.

В двух креслах слева Роман также узнал человека, с которым семь месяцев назад у него состоялась неприятная беседа, Ричарда Герра.

– Здравствуйте, – осматривая всех присутствующих, произнёс Роман.

– Как непривычно, – начал Наполеон, – впервые за столько-то времени все места в этом зале заняты. Последний, кто сидел на этом стуле, господин Бальдуин, был Ваш благоразумный отец…

Эти, по сути, незначительные слова, почему-то произвели на Романа сильное впечатление.

– Для чего вы меня позвали? – стараясь не смотреть никому в глаза, спросил Роман.

– Понимаете, господин Бальдуин, – начал человек с табличкой «Виардо Фабьен». – То, что сказал Вам Ричард – не полная картина наших дел.

Роман посмотрел в сторону Герра, который перебирал пальцами по столу.

– Наши планы и наши цели куда масштабнее, нежели простое уничтожение предметов искусства…

– Для чего вообще это может быть нужно? – сам того не осознавая, сделал резкий выпад Роман.

– Спокойно, господин Бальдуин, мы не хотим ничего плохого, – сложив одну кисть на другую, произнёс Наполеон. – Мы лишь стремимся к порядку. Порядку в умах, порядку на улицах, порядку в мире…

– И каким же образом вы хотите достичь этого «порядка», уничтожая достояния человеческой культуры? – огрызнулся Роман.

– Люди в наш век позабыли, что главное для человечества – прогресс. Время неумолимо быстротечно и мы должны успеть уложиться в предоставленные нам рамки, чтобы раздвинуть их, – невозмутимо объяснил Наполеон.

– В каком плане? – успокоившись, спросил Роман.

– Все прекрасно знают, что рано или поздно наш мир будет стёрт с лица… – Бонье задумался и, после, продолжил. – Понимаете, скоро или не скоро… Неважно. Произойдёт то, что уничтожит всё. Настолько «всё», что не останется ни лица, ни Земли, ничего. Лишь мы – люди, можем бросить вызов этой угрозе. Но вместо борьбы за существование наших потомков, мы рисуем картины, пишем книги, сочиняем симфонии… Занимаемся бесполезной ерундой, проще говоря…

– А чего добиваетесь вы, уничтожая культуру?

– Упрощения мышления, – вторгся в разговор Фабьен, – перевода на рельсы прогресса. Из каждого художника выйдет неплохой картограф, из любого писателя получится отличный чертёжник, из типичного скульптора сделается добротный строитель. Мы переведём людей от «прекрасного и высокого» к «полезному и приземлённому».

– Но ведь книги, музыка, картины… Как люди будут развиваться? Забери это всё – произойдёт банальная деградация личности! – возразил Роман.

– Ни в коем разе. Уничтожению будут подлежать лишь бесполезная литература, картины, музыка… А культурное развитие обществу будущего ни к чему. Неужели Вы, господин Бальдуин, сами не видите? Наши предки развивались куда более быстрыми темпами. Мы же за последние двадцать, скажем, лет ничего, кроме бестолкового искусства, не развиваем. Потому оно подлежит уничтожению, – заключил Наполеон.