Байки старого мельника

В это время поезд остановился, двери открылись. Почувствовав способность двигаться, я решил действовать: не обращая внимания на взгляды окружающих, сделал шаг вперёд и схватил незнакомца за отвороты пальто, толкнув его на пол, после чего быстрым прыжком покинул поезд. Однако я не сумел устоять на ногах и рухнул в тот момент, когда покинул вагон. Лёжа, я обернулся, смотря на закрывающиеся двери: за стеклом я видел его лицо. Его лицо было железным, не выражало эмоций, но я ощущал в этом лике усмешку. Он смеялся надо мной, не подавая виду. Двери закрылись, и поезд покинул станцию вместе с незнакомцем.

Я, отойдя от шока, вскочил на ноги и медленно направился к выходу. Мой дом находится сразу у выхода из метро. Поэтому я, покинув подземные лабиринты метрополитена, стараясь не отрывать взгляда от земли, миновал самые долгие в моей жизни 30 метров и открыл дверь собственного подъезда.

Лишь сейчас, поднимаясь на четвёртый этаж, на котором располагалась моя квартира, я вспомнил про пакет, оставленный мною в вагоне метро. Злоба охватила меня, я уже собирался развернуться и направиться к ближайшему магазину, когда в окно подъезда я увидел… Его. Этот же мужчина стоял в моём дворе и смотрел прямо на меня. Я точно узнал его. Тот же плащ, та же шляпа… То же каменное, ничего не выражающее лицо… Я опешил, но через секунду, вздрогнув, поспешил скорее оказаться в своём жилище.

Заперев дверь на все возможные и невозможные замки, я зашторил все окна, отключил домофон и включил телевизор на полную громкость, чтобы тот заглушил мою панику и, чего я боялся больше всего – возможных стуков в дверь. Я достал из-под стола стеклянную бутылку и, ударив крышкой по краю тумбочки, открыл её. Сделав несколько глотков алкоголя, я схватился за затылок. Стало немного легче. Об этом типе в метро я искренне хотел забыть. И у меня это частично получалось, пока я не вспоминал его образ в моём дворе. Если бы я тогда не увидел его… Я мог объяснить всё, всё понять и дать логическое заключение, но это… Чёрт подери, как он догнал меня, как он узнал, где я живу, как… Как… Весь последующий вечер я смешивал в своём мозгу страх, алкоголь и какие-то дешёвые российские сериалы, идущие по моему ящику. Я сам не помню, как отключился.

Проснулся я от телефонного звонка. Было ещё темно, но не настолько, чтобы я мог рассчитывать на то, что не опоздаю на работу. Я нашарил в кармане мобильный и услышал голос моего коллеги – Антона:

– Денис, привет! У нас проверка внеплановая, ты где?

Я был не в состоянии что-либо говорить, поэтому только и смог, что пробубнеть:

– Меня не будет… Я заболел.

Я повесил трубку и, кое-как попадая пальцами по кнопкам, дублировал сказанное Антону в нашей с ним переписке. Наши проверки – дело обычное и обыденное. Придёт пара солидно одетых мужичка с пузами, им покажут сделанные для таких случаев приборы, а затем они, благополучно получив информацию для отчёта перед уже своим начальством, уедут на машинах в сто раз дороже всего нашего корпуса. Смешно. Однако смеяться мне не хотелось: я всё ещё помнил события вчерашнего дня, как бы я ни старался утопить их в алкоголе. Мне стало нехорошо. Я вышел в туалет и долго, очень долго умывался. Более-менее я смог прийти в себя лишь через пару часов. Идти сегодня на работу смысла не было, но и других занятий у меня было не много.

Я включил телевизор и проверил мои запасы пива: три стеклянные бутылки светлого и одна двухлитровая бутылка тёмного… Вчерашнее подкрепление так и не подоспело, поэтому я не был доволен этим набором. Я решил выйти в магазин, тем более что у меня был абсолютно пустой холодильник, если не учитывать нескольких отвратительных консерв, которые я оставил там несколько лет назад специально, чтобы хоть чем-то наполнить пустующую полку. В мои планы не входило питаться всякой дрянью.

Покинув мой дом, я направился к маленькому магазинчику "Санторини", расположившемуся на углу соседнего дома. В самом деле, ничего общего со знаменитым островом любви это место не имело: здесь торговали не первой свежести едой и второсортным алкоголем, а не товарами искусства и духовной ценности. Но название было красивым, что и привлекало клиентов. Мне же он был приятен лишь своим расположением.

Подобно церковному колоколу прогремел колокольчик над дверью, когда я вошёл внутрь. Продавщица, пожилая тётка с выбритыми бровями, оторвалась от журнала с голыми мальчиками на обложке и улыбнулась мне во все свои немногочисленные зубы:

– Чего, молодой человек? Бутылочку пива? Мартини? Шампанское?..

Да… Эти слова меня задели. Видимо, меня стали узнавать местные продавцы. Репутация алкоголика накладывает на человека определенный отпечаток. Но мне было обиднее всего обзавестись ею, ведь я таковым не являлся. Я улыбнулся и отрицательно покачал головой, давая понять, что ничего из упомянутого в данный момент мне не надо.

– А что же тогда? – спросила продавщица, наморщив лоб.

Я подошёл к прилавку и заказал необходимый мне набор провианта: макароны, гречка, овсянка, хлеб… Я взял также десяток яиц и, если мне не изменяет память, банку шпрот. Я старался не смотреть на стеллаж за женщиной, на котором так маняще расположились наливные полулитровые бутылочки.

– Больше ничего? – на всякий случай переспросила продавщица, будто бы ощущая мои колебания.

– И… И дайте ещё две литровые бутылки…

– Эти? – она, повернувшись к полкам с алкоголем, указала своим погрызенным длинным ногтем на нужную мне марку.

Я пораженчески кивнул. Да, в какой-то степени это было поражение: эта женщина смогла угадать, что мне было нужно. Ну и пусть. Кто она, в конце концов, такая, чтобы я из-за этого переживал? Да и, забегая наперёд, вскоре меня вовсе перестало волновать – что думает обо мне продавщица местной лавчушки.

Я вышел из магазина и двинулся к переходу, который отделял этот магазин от моего дома. Повиновавшись моргающему красному человечку, который стёр своим появлением зелёного, я остановился перед проезжей частью и стал следить за проезжающими мимо машинами. Внезапно что-то заставило меня повернуть голову налево. Мельком я заметил пожилого мужчину, идущего мне навстречу. Он был без головного убора и в ярко-оранжевой куртке – в цвет крыши моего дома. Это был наш дворник – Николай Семёнович, кажется, его звали. Он остановился в метрах пяти от меня и, опёршись на свою помощницу – метлу, стал смотреть куда-то мне за спину. Я обернулся, но ничего, кроме бесконечных машин, разбавляемых трамваем и парой фур, я не увидел. Вновь повернувшись, я понял, что Николай Семёнович смотрит не мне за спину. Он смотрит на меня. Мне стало неуютно. Я нахмурился, а затем, обдумав происходящее, решил заговорить с ним:

– Здравствуйте, Николай Семёнович…

Он молчал. Лишь стоял, сгорбившись и положа обе руки на конец метёлки. Я старался разорвать зрительный контакт, но не мог: он как будто гипнотизировал меня, подчиняя своей воле. Мне становилось не просто не по себе, на меня начинал находить страх, хотелось уйти, убежать, исчезнуть… Но я не мог.

– С Вами всё хорошо? – моё горло пересохло и от того голос мой стал тише и каким-то сдавленным, будто кто-то держал меня за глотку.

Но вместо ответа Николай Семёнович издал какой-то сдавленный писк. Уголки его губ зашевелились и он, медленно моргнув, прохрипел своим глубоким старческим голосом:

– Осень пришла… Осень…

В это мгновение боковым зрением я увидел что-то, что вывело меня из транса. Красный свет сменился зелёным, и это переменило предмет моего внимания, освободив из объятий паралича. Я сорвался с места и побежал, стараясь не смотреть на старого дворника, который, как я был уверен, провожал меня, не сводя глаз. Минуя переход, я совсем не заметил идущую мне навстречу девушку и столкнулся с ней на полном ходу. Мы упали и я, опомнившись, вскочил, подал ей руку, дабы помочь, но когда она протянула мне свою ладонь, с ужасом осознал, что вместо хрупкой ручки сжимаю в своих пальцах набрякшую студенистую кисть трупа. Холодную, мертвецки бледную, до ужаса костлявую… Я перевёл взгляд на её лицо: оно было очень худым, а глаза… Они были один в один, как у того человека, который явился ко мне вчера в метро, а после чудесным образом очутился внутри моего двора. Я понял также, что и у Николая Семёновича глаза были одинаковы с этой девочкой: жёлтые, с чёрными кругами… В последний момент я успел одёрнуть руку. Отпрянув от живого мертвеца, я ринулся к своему подъезду, судорожно набирая на домофоне код. Перед тем, как захлопнуть тяжёлую дверь, я ещё раз посмотрел на улицу: ни Николай Семёнович, ни мёртвая девушка не гнались за мной. Они были там же, где и ранее: Николай, держа в руках лишь свою метлу, стоял на тротуаре и смотрел прямо на меня, а девушка продолжала сидеть на переходе… Её голова вывернулась чуть ли не на 180 градусов, чтобы она могла смотреть на меня. Чудом избежав нового паралича, я закрыл дверь и бросился наверх. Я не смотрел в окна, ибо я точно знал, что там увижу: мужчину в сером пальто и шляпе, стоящего близ небольшой горки в моём дворе. Я не мог этого знать, но знал. Это была моя аксиома. Никак я не мог этого доказать, но я точно знал, что это так.

Я влетел в квартиру, захлопнув дверь за собой, упал на пол и начал блевать. Я чувствовал себя отвратительно. На этот раз мои покупки были при мне, что было важнее всего, ибо покидать свой дом в ближайшее время я точно не планировал – кто знает, где они поджидают меня.

Как вы могли догадаться, моих покупок не хватило бы надолго. Я это понимал. Два дня я не появлялся на работе, не отвечая на звонки коллег. Начальству же было плевать на моё отсутствие, я знал это, мне также было плевать на него. Но мои запасы подходили к концу, и я решил попросить моего брата привести мне еду, сославшись на то, что я сломал ногу и не могу сделать этого сам. Я позвонил ему утром, и мы договорились, что вечером он привезёт мне большой запас круп, макарон и прочих долго хранящихся продуктов. Также я попросил его купить мне ящик пива. Я очень не хотел вскрывать мой тайник, который располагался в комоде на чёрный день. Может, это он и был, но я хотел отсрочить этот момент.

Весь день я провёл за поглощением остатков моего алкоголя, зная, что брат привезёт ещё. Глупейшие телешоу с каждым глотком казались мне чуть менее тупыми и чуть более забавными. В 8 часов раздался звонок в домофон и я открыл, удостоверившись, что со мной говорил брат. Предварительно перевязав ногу и взяв из шкафа костыли, я вышел в подъезд, слушая подымающиеся шаги брата. Я завидел его, когда он подымался уже на мою клетку: он нес на плече две большие сумки. И в этот миг я осознал, что просить его принести еды было верхом глупости. Когда он оказался совсем близко – я увидел его лицо. Его глаза были идентичны тем, что я видел у проклятого призрака из метро! Бог ты мой! Вы не представляете, как же я испугался, ведь вот он – прямо передо мной, надвигается! Я едва успел запереть дверь, как он ударил в неё с другой стороны. Он, издавая странные звуки, стучал в дверь. Я не решался посмотреть в глазок. Я дрожал от страха, сидя под дверью, стараясь не делать резких движений, чтобы не привлечь его внимания. Я будто бы думал, что он забудет о моём существовании, уйдёт… И мои молитвы были услышаны. Звуки стихли через некоторое время, но через сколько точно – я сказать не мог. Для меня прошла целая вечность. Я с опаской подкрался к балкону, дабы удостовериться, что машины брата нет на парковке. И, поверьте, лучше бы я этого не делал: под моим окном ходили люди. Они все шли в разные стороны, где-то рядом с соседним домом играли дети, близ аллеи из тополей стоял трижды проклятый мною Николай Семёнович… Все они смотрели на меня. Все! Все, чёрт побери, смотрели прямо на меня! Я… Я не знаю, как описать мои переживания. Я был в ужасе, но на этот раз не скован. Я закрыл балкон и вновь, зашторив все окна, ушёл к телевизору, понимая, что у меня нет ни должного запаса еды, ни единой капли алкоголя.

Я долго сидел на диване, вздрагивая от каждого шороха и пытаясь не думать о том, что сейчас происходит снаружи. Когда я думал об этом, мне становилось ещё хуже, потому что в моей голове, как заезженная пластинка, крутились одни и те же кадры… Одни и те же глаза… В конце концов, я понял, что моя жизнь дороже всяких других вещей, что я не готов покидать свою квартиру ни в коем случае – я сломал нижнюю дверцу комода и узрел несколько десятков бутылок так желаемого мною сейчас напитка – того, который сможет убить мой разум. Того, который уничтожит мой страх и поможет уйти от жутких воспоминаний.

Так, тот, кто это читает, я провёл много дней. А если быть точным – 14. Я разделил мою еду на небольшие порции, дабы не умереть с голоду. Но основную часть времени я пил. Пил, не контролируя себя. Пил, ибо это была единственная возможность избавиться от голода и страха. Или хотя бы заглушить их. Иногда я слышал, как в мою квартиру ломились, стучали, кричали что-то неясное. Я старался вести себя как можно тише, чтобы они решили, что я уже умер, и так мне удавалось отпугнуть их на пару дней, но они возвращались… Но всё когда-либо кончается. Одним вечером я просто понял, что у меня нет ни одной бутылки вина, ни одной банки пива, ни одной капли водки… Ничего. Еда кончилась ещё день назад. Я съел даже те мерзкие, испорченные консервы, лежавшие в моём холодильнике. Теперь он был пуст полностью… Совсем, абсолютно, окончательно…

Я понимал, что теперь я не имею иного выхода – либо покинуть квартиру, либо умереть от истощения через неделю. Хотя, без алкоголя я скорее умру от разрыва сердца, ведь страх всегда подкатывал ко мне по утрам, когда процент спирта во мне падал до минимума. Я осторожно выглянул из кухонного окна. Этого я не делал уже более двух недель, и увидеть что-то кроме стен собственной квартиры было невероятным счастьем. Вопреки моим ожиданиям, всё, что предстало моему взору – пустая ночная улочка, освещаемая лишь одинокими фонарями и луной. Я обдумал ситуацию и понял, что сейчас у меня есть шанс. Я решил ограбить тот жалкий магазинчик "Санторини", пока эти существа не вышли на охоту. Видимо, ночью они спят подобно людям и потому именно это время суток может стать подходящим для перемещения вне моей крепости – квартиры.

Одевшись, я вышел из дома, опасаясь всего. Я боялся, что сейчас из-за поворота выйдет человек с жёлтыми зрачками, обрамлёнными чёрными кругами, и я впаду в ступор. Это сильно пугало меня, но этого не происходило. Я миновал переход, и подобрался к месту моего назначения. Я решил действовать тихо, ведь если кто-то из них есть неподалёку – они тут же явятся по мою душу, услышав громкие звуки. Сняв стеклянную часть двери, я проник внутрь. Это было легче, чем ожидалось. Я прошёл к полке с алкоголем и стал складывать бутылки в рюкзак, попутно хватая пачки с макаронами и рисом. Сколько времени заняло моё предприятие – мне неизвестно, но когда я закончил и обернулся – я увидел продавщицу. Вернее то, что от неё осталось. Во тьме светились лишь два жёлтых глаза, а всё её тело было каким-то неестественным и казалось мне хуже даже самых жутких монстров из фильмов. Я попросту обезумел. Мне так надоело бояться… Мне так надоело страдать… Она зарычала и издала страшный вой. Я, схватив с полки нож, предназначенный для вскрытия коробок, кинулся на неё, метя в то место, где у людей находилось сердце. Куда нужно бить подобных ей я понятия не имел. Когда я вонзил лезвие, она зарычала и вонзила мне в лицо свои длинные когти, когда-то бывшие лишь ноготками с ужасным маникюром. Она несколько раз дернула лапой, оставляя на моей коже глубокие раны. Я ощутил сильную боль, но гнев был сильнее. Я выместил на этом создании гнев за всё то, что я пережил… Всё то, что я испытал… Я не знаю, сколько я нанёс ударов этому созданию, но вскоре оно превратилось в окровавленное месиво, из которого торчал мой нож. Я ещё раз глубоко вздохнул, отчего из моих глаз потекли слезы, и нанёс два последних удара, выколов глаза этой твари. Я взял их с собой. Я был так рад… Счастлив, потому что мне удалось уничтожить одно из них. Сокрушить зверя, играя уже по своим правилам.

Я вернулся домой и принялся утолять жажду алкоголя и пищи. Это больше походило на праздник, чем на траур. Я ощутил свою силу. Я понял, что не являюсь жертвой. Что это не охота. Это война, в которой победит сильнейший. И они, стараясь воздействовать на мой разум, не учитывают, что я могу воздействовать на их тела.

На этом я заканчиваю моё сообщение. Этой ночью я отправлюсь на дачу, где у меня имеется дробовик, топор и прочие оружия, которыми смогу дать бой сущности, заполонившей этот мир. Если вы читаете это и ваш разум не порабощён заразой – боритесь! Мне тоже было страшно! Я тоже был уверен, что охота идёт на меня, что мы по сравнению с этими существами – ничто! Что они Боги, способные сотворить с нами всё! Но это не так! Они – такие же смертные, как и мы. Они тоже способны ошибаться. Они тоже допускают ошибки. Я видел, как они ошиблись. Я использовал их ошибки. Я призываю всех представителей рода людского сражаться! Только сражаясь, мы сможем вернуть власть людей на Земле, изгнав проклятых сущностей. К победе! Во имя человечества! К победе! К победе!"

***

– Что скажешь, Андрей?

– Чушь какая-то! – следователь оторвал взгляд от бумаг.

– Думаешь, косит под дурачка? – с сомнением спросил Сергей, откинувшись на спинку стула.

– Не знаю… – Андрей подошёл к аквариуму и пару раз ударил по стеклу указательным пальцем. – Что мы вообще имеем? Какой-то психопат Федько приехал в торговый центр и перебил сотни человек, выколов у них глаза, оправдывая это тем, что они все – не люди, а проклятые каким-то мудаком в пальто призраки? Да к тому же он сам признался в ещё нескольких убийствах!

Андрей вернулся к креслу и сел, обхватив голову руками.

– То, что ему светит пожизненное – понятно. Вот только… – сделал глоток кофе Сергей. – В тюрьме или дурке?

С трудом можно было понять, как у человека могли начаться такие галлюцинации. Все опрошенные свидетели и знакомые говорили, что он вёл себя странно. Коллеги сказали, что он уже очень давно не появлялся на работе, родственники – что заперся у себя в квартире и не выходил, соседи рассказывали, что в его квартире невероятно громко работал телевизор, а когда приходили жаловаться – не открывал, но звук пропадал на несколько дней… Местные работники – таксисты, дворники рассказывали, что Федько вёл себя очень странно, будто наркоман. Ходил, оглядывался, боялся чего-то что ли.

– Знаешь, Андрей… Я думаю, это обычный маньяк. Прочитай ещё раз это письмо. Очевидно, что это всего лишь попытка снять с себя вину. Чтобы мы решили, что он душевно больной или просто алкаш. Только вряд ли из-за алкоголя могут пойти такие глюки, – сказал Сергей. – Я, конечно, не психиатр, но именно так я считаю.

– Психиатр с ним сейчас работает, – произнёс Андрей. – Нам потом расскажут, что он выяснил. В любом случае, пускай с местом его пребывания разбирается судья. Это не в нашей юрисдикции.

Телефон в кабинете полицейских зазвонил. Они переглянулись. Сергей потянулся за трубкой и поднёс её к уху.

– Да? – медленно произнёс он. – Так точно… Да… – Сергей долго молчал, напряжённо слушая то, что ему говорили по телефону, после чего сухо проговорил: – Я понял… Благодарю…

Андрей пытливо смотрел в сторону Сергея, положа руки на колени.

– Денис Николаевич Федько… Он… Покончил с собой, – растерялся Сергей.