Байки старого мельника

В этот момент Мартин протянул ладонь, в которой лежал крупный металлический ключ. Глаза доктора вспыхнули вновь:

– Да! Да! Это он! Да! Мы можем… Там! Там выход! Нужно три ключа! Это последний! – доктор достал из кармана два ключа, связанных какими-то верёвками между собой.

Мартин взял их. Было видно, что Клоу не в себе. Его глаза горели нездоровым пламенем, а сухие губы лишь повторяли отголоски сказанных ранее фраз.

Парни переглянулись. Мартин увидел в глазах Даниэля немой вопрос, но ничего не ответил, а лишь развёл руками, как бы отдавая тому право выбора и ушёл к двери, которую указал Клоу.

Некто за дверью перестал ломиться и звуки шагов стали медленно отдаляться. Даниэль, сглотнув, продолжая держать доктора за халат, посмотрел в его наполненные безумием, страхом и скорбью глаза. Клоу ничего не сказал, а лишь помотал головой из стороны в сторону. Его рот тихо дёргался, будто он желал что-то сказать, но не мог. Даниэль сдавленно вздохнул и положил пальцы на синюю кнопку. Клоу широко раскрыл глаза и интенсивно закачал головой, умоляюще смотря на Даниэля. Тот, нажав кнопку, которая в тот же миг открыла дверь, ударом колена вытолкнул доктора в коридор. В полутьме длинного помещения Даниэль узрел отдалявшуюся фигуру, которая в тот же момент повернулась: что-то ранее бывшее человеком, широко улыбнувшись, двинулось в сторону Клоу, издавая звуки ломающихся костей. Тело существа было покрыто шрамами, а на лице виднелась большая, чёрная, как смоль, родинка. Крик Клоу заполнил подвал, когда Даниэль вновь нажал кнопку. Ужасной боли крик звучал за дверью, разбавляемый лишь звуками рвущейся плоти. Даниэль, отвернувшись от двери, сел на стол и долго смотрел в одну точку перед собой. Когда он поднял голову, перед ним стоял Мартин. Позади него виднелась открытая дверь. За ней была комната, в которой можно было рассмотреть ещё одну открытую дверь, ведущую на длинную лестницу. Она шла наверх и была залита ярким солнечным светом.

Уже через несколько минут Мартин и Даниэль стояли во внутреннем дворике какого-то заброшенного госпиталя. Пение птиц, солнечный свет и весеннее настроение, перемешавшись с переживаниями минувших часов, наполнили душу Даниэля лёгкой пустотой. Это была уже двадцать шестая в его жизни весна. Никогда он ещё не чувствовал себя так умиротворённо. Ему не было плохо, ему не было хорошо… Он не страдал, но он и не радовался… Всё, что он ощущал – пустота. Он чувствовал, что внутри него не осталось ни одной детали, которая бы могла её покоробить. Эта наполненность всепоглощающей свободой, являвшейся одновременно пустотой, была тем единственным, что имело смысл в его жизни.

Мартин же, напротив, был полон неопределённости. Хотя на лице его сияла улыбка. Он был невероятно рад вновь увидеть солнечный свет, с которым прощался, будучи в подземелье, множество раз.

Стоя здесь они, должно быть, казались парой самых жизнерадостных и самых несчастных людей в мире. В самом деле, мог ли кто-нибудь подумать, что всё обернётся так? Впереди им ещё предстояло помочь тем, кто остался внутри подвала. Для этого нужно было рассказать людям о случившемся. Но это ещё случится, а события шли своим чередом. Даниэль, протянув руку Мартину, спросил:

– А сколько сейчас времени?

– Не знаю… – сказал Мартин улыбаясь.

Не понятно почему, но этот ответ показался и Даниэлю до боли забавным. Настолько забавным, что они вместе рассмеялись, удаляясь в сторону цивилизации, покидая старинный госпиталь.

Стуки из-за стены

Сейчас мне 34 года. Я состоятельный человек, работаю инженером, веду трезвый образ жизни, никогда не привлекался к уголовной ответственности, не состоял на учёте в психдиспансерах и не посещал психологов… Однако вот уже более десяти лет меня терзают воспоминания о случае, который произошёл со мной, когда мне было 6 лет… Я не могу дать этому логического объяснения. Не могу, потому что его нет. Всё, что мне остаётся – ссылаться на детскую фантазию, но это чушь – я точно знаю себя. Я человек аналитического склада ума, и с самого детства не отличался развитой фантазией и воображением. В моём шкафу не жили монстры, а под кроватью не ютился бабайка. Я никогда не боялся скрывающихся в темноте тварей и не плакал из-за призраков в лесу. Моё сердце не билось быстрее из-за шорохов среди ночи, а клоуны вызывали у меня лишь скупую усмешку. Однако то, о чём я хочу вам поведать, ставит меня в тупик уже слишком долго. Я рассказывал об этом родителям, друзьям, знакомым, но никто не может истолковать произошедшее с логической точки зрения. Все их ответы, как и было сказано ранее, ограничиваются тем, что я был маленьким и придумал себе то, чего нет. Вы скажете то же самое. Ну и пусть. Я больше не могу держать это в своей голове…

Произошло это весной 1992 года. Я, будучи ребёнком, не ходил в детский сад. Обстановка в стране была паршивой, отпускать ребёнка одного от дома до садика и обратно было не лучшей идеей, а родители, являясь занятыми людьми, не могли себе позволить провожать меня. Именно поэтому время я проводил с бабушкой, которая из-за болезни ног не могла работать и сидела дома. Дедушка же, как и родители, не мог себе этого позволить, поэтому днём его дома не было. Таким образом, все, кто был в доме днём – я и постоянно пребывавшая в кресле бабушка.

Мне, по понятным причинам, было скучно, и я размышлял о том, как я поеду летом на дачу к своим друзьям, как я в следующем году отправляюсь в первый класс школы. Я пытался представить себе, каким будет это время. Я даже сочинил в своей голове первый день школы, который впоследствии был моим идеалом, но разбился о первое же первое сентября. Как иронично… Но стоит вернуться к теме. Мне уже исполнилось шесть лет, я хотел бы погулять с друзьями, но их просто не было, да и родители не разрешали покидать квартиру без их ведома. В общем, время я проводил за учебниками и чтением, и жизнь моя тогда текла вполне мирно и нудно, пока однажды не случилось нечто.

Я читал, кажется, грамматику для дошкольников, ещё советских времён, когда услышал три несколько робких, но отчётливых стука. Сначала я не понял, откуда они доносятся и, не найдя этого источника, вернулся к зубрёжке нудных правил. Но не прошло и пяти минут, как я услышал те же стуки, однако чуть более длительные, совсем близко. Мне сразу стало ясно, что этот звук доносится не от соседей снизу или сверху. Он доносится из-за стены, располагавшейся позади дивана, на котором я сидел. Обернувшись, я с максимально серьёзным видом (из всех мне доступных на тот момент) стал изучать стену и звуки. Я осмотрел комнату и сделал вывод, что по ту сторону находится не наша квартира. То бишь стучали из соседской. Я, понятное дело, не знал, кто живёт в этой квартире, ведь откуда это мог знать шестилетний мальчик?

Пока я думал об этом, звук повторился. Три стука, прозвучавшие уже более уверенно, как будто человек за стеной окончательно избавился от всяких сомнений. Я постучал три раза, стараясь понять, смогу ли вызвать какую-то ответную реакцию. В тот же момент, как я оторвал руку от стены, за ней вновь послышались стуки. Три быстрых, почти слитных стука предшествовали трём длительным, которые резко оборвались. Я, немного волнуясь, с интересом всматривался в потёртые обои, ожидая, что произойдёт что-то ещё, но звук не повторялся. Не дождавшись повтора стуков, я решил действовать сам. Я подошёл к стене и прислушался. Постучал, словно просился в гости, раз, другой, третий. Но ответа более не было.

О да, более прожжённые жизнью читатели уже поняли, что же произошло. Три коротких, три длинных и вновь три коротких стука следовали из-за стены. Иногда с перерывом в несколько дней этот звук доносился из-за стены. Я уже думал о том, что это нечто не в соседней квартире, а в самой стене. Но отгонял эти мысли из-за того, что понимал абсурдность этих предположений. В один день я узнал о том, что называется "Азбукой Морзе" и всем, что с ней связано. Да, действительно, из-за стены кто-то подавал сигнал. Сигнал "СОС", кто-то просил о помощи. Как только я это понял, я помчался к отцу и рассказал ему обо всём. Он выслушал меня и, вместо того, чтобы посмеяться над детскими сказками и подыграть, либо же, наоборот, вызвать полицию, лишь помрачнел и сказал мне, чтобы я меньше фантазировал. Никаких звуков из-за стены не исходит, и исходить не может. Я вернулся в растерянности в комнату. А на следующий день отец сказал, что теперь я поменяюсь комнатой с бабушкой и дедушкой.

Я не получал ответов на мои вопросы, а заходить в комнату бабушки и дедушки мне воспрещалось. Лишь когда мне исполнилось 16 лет, я осмелился спросить отца, в чём было дело, почему он так отреагировал. Он долго думал, прежде чем рассказать мне. Оказалось, что в квартире рядом жил мужчина, который был психически больным и похищал молодых девушек. Он удерживал их в своей квартире, насиловал, а затем убивал, съедая их мясо. Его вычислили именно из-за его каннибальских наклонностей. Один раз он, под воздействием наркотиков, отключился, когда готовил очередную бедную девушку. Газ из плиты поступал в квартиру и спавший маньяк не успел ничего сделать – он умер во сне. Нашли его по вызову соседки, когда она почувствовала запах газа. Взломав квартиру, его нашли рядом с разделанным на куски человеческим телом. Следователи закрыли много дел, которые считались «глухарями», списав их на него. Думается, приписали тогда ему и лишних дел. Удобно же. А квартиру ещё долго пытались сдать, но этого сделать так и не удалось – так и простояла до 1998 года, пока дом не снесли.

Таким образом, я понял, что одна из девушек, пользуясь азбукой Морзе, отправила мне предупреждение, просила о помощи. Разумеется, я спросил у отца, почему, в таком случае, он не вызвал полицию раньше, не отреагировал на мои слова, а лишь переселил меня в другую комнату. Именно ответ отца является тем, что не даёт мне покоя. Я никогда не ставил под сомнение логичность окружающего меня мира. Но именно то, что он мне сказал, стало причиной моих сомнений в отсутствии сверхъестественного. Он сказал, что псих-душегуб был найден мёртвым за полгода до моих словах о стуках из-за стены.

Каждой ночью в этом баре

– …Тогда он услышал, как что-то нарушило тишину ночного леса. Ведь по сути, что может ей мешать? Шум ветра, вой волков… Но это…

Матвей сидел у окна, которое было покрыто толстым слоем грязи, и в пол-уха слушал говорившего что-то человека. Трактир «Два пальца Джоу» располагался на отшибе ни то, что города, но и цивилизации. Завсегдатаи этой забегаловки – местные фермеры и случайные путники, которым нужен привал в их путешествии. И если они и выбирают это место – лишь по незнанию, либо из-за сильнейшего чувства усталости, ибо ночь в этом трактире пусть и дешева до неприличия, до него же она и отвратна. Ведь в любой момент может начаться потасовка, пьяный дебош или ещё чего похуже.

– …Когда он приблизился к месту, где, по его ощущениям, находился источник звука…

Сейчас же обошлось без драк и мордобоев. Пока. Человек в ковбойской шляпе и пальто с дыркой на плече, вещал, стоя у барной стойки, а все присутствующие внимали его словам, уважительно подняв головы. В самом деле: нечто подобное просто невообразимая редкость, рассказчика не перебивали, не оскорбляли и даже не пытались застрелить. Такая удача сравни, если бы в этот момент сюда бы зашёл с визитом сам Леонардо да Винчи, что, как не сложно догадаться, маловероятно, ввиду его полного отсутствия в здешних краях и в мире в целом. Матвея эта мысль позабавила. Его красная рубашка выцвела и теперь напоминала, скорее, бордового цвета кофту, но его это не сильно заботило.

– …И когда тот подошёл достаточно близко… – человек с дыркой в пальто сделал паузу, приглашая своих слушателей как следует вслушаться в его слова, и многие приготовились внимать. – А-а-а! – вдруг вскрикнул он, желая напугать слушателей.

По трактиру прокатились испуганные восклицания, но было понятно, что причиной этой реакции был не столько неожиданный возглас повествователя, сколько из неоткуда появившийся в его руках револьвер, в ту же секунду извергший несколько пуль, пронзивших потолок. Трактирщик, казалось, такому действу совсем не удивился. Наверное, он всё-таки привык к выходкам своих посетителей, поэтому заменил потолок на более стойкий, так что пули застревали в нём, и не тревожили дремавших наверху постояльцев. Ну, разве что только звуком. Матвей же всерьёз испугался оглушительных выстрелов, чуть не подавившись пивом.

Через секунду крики удивления и испуга сменились одобрительным гулом, выпивохи за столиками стали неистово хохотать, как бы одобряя выходку своего собутыльника. Байк – так звали мужчину, захохотал тоже, убрал револьвер в кобуру и плюхнулся на пустующий стул, который жалобно заскрипел под его тяжестью. Матвея этот звук заставил скривить странную гримасу. Он будто проникся той болью, которую ощутил этот предмет мебели.

– Эт ещё что! – задорно выкрикнул Майк, сидевший в обнимку с бутылкой джина. – Вот недавно был у меня случай, слушайте. Иду я как-то по Поклоровому бульвару, вижу – человек на снегу лежит, револьвер в руке. А рядом с ним ещё несколько красных шапок и разбитый графин лежат. Я подошёл поближе – точно, пьяный. Спрашиваю: что за хренотень тут происходит? А он мне: "А я, братуха, не знаю. Сам вот только подошёл!".

Трактир вновь залился смехом. Майк чувствовал в этом веселье небывалое единение всех собравшихся, чего так часто не хватало этому месту. То же самое думалось и Матвею, но он не ощущал себя причастным к ним. Да и думалось ему это скорее в том ключе, что это лишь ежесекундная слабость и уже скоро кто-нибудь вновь накостыляет другому за то, что тот повёл себя не по-мужски, "не свой" в этой стране или просто давно не получал…

Все эти размышления, ровно, как и радостные пьяные крики, прервал звук распахнувшихся дверей. Несколько секунд в зале стояла тишина, после чего на пороге появился господин, одетый в тёмно-зелёный плащ до пят с вышивкой из золота на груди. Он был высок и худощав, его скулы и орлиный нос делали его схожим с теми воинами, о которых сложено множество легенд, но всё же он был не воином, а бароном, если судить по дорогой, усеянной бриллиантами, заколке в его каштановых волосах. Весь его наряд был очень изыскан, но сильно выбивалась цепь на шее, обрамлённая крупными жемчужинами, часть из которых попросту отсутствовала, а сама она служила креплением для небольших часов, стрелки которых, кажется, уже перестали двигаться.

Зайди так кто другой, да ещё и одетый в подобном стиле – и на его лице неизбежно появилась бы пара синяков, а вся дорогая мишура в ту же секунду потерялась в толпе подпитых гостей. Но господин в зелёном плаще, не обращая внимания на окружающую его обстановку, прошёл к столу, взял стул, поставил его рядом с тем местом, где обычно произносят свои речи "ораторы", и сел. Матвей с недоумением смотрел на собравшихся и дивился их покорности и смиренной выдержке. Все они безмолвно сидели и ждали, казалось, что же скажет господин в зелёном плаще. Человек на стуле закряхтел, что-то неразборчиво пробормотал трактирщику, который в тот же миг оказался рядом с ним, принял из его рук стакан с пивом и поставил на стол, после чего произнёс:

– Вижу, всем уже весело, – голос у него был странный – сиплый, совсем не такой, каким следовало бы обладать барону или графу. – Я приготовил для вас новую историю… – мужчина сделал глоток из стакана и улыбнулся, обводя взглядом присутствующих.

Его взор на секунду задержался на Матвее, и в этот миг в глазах человека проскользнула толика… Недоверия? Матвей не смог точно понять, ведь его больше завораживало другое: как одно появление этого человека сумело так быстро обратить толпу пьяниц в группу внимательных слушателей? Даже не было слышно звука чокающихся кружек. Единственными таковыми были кружка в руках неизвестного человека и самого Матвея, который, впрочем, быстро смекнул повременить с употреблением алкоголя, ведь любое движение вызывало либо скрип, либо звон, как бы выдававший присутствие самого Матвея. Тот и сам не знал почему, но ему не хотелось этого делать.

– История эта произошла в нашем королевстве относительно недавно, – человек положил свою руку, украшенную массивным золотым перстнем, на стол, начав перебирать пальцами по нему, как бы отыгрывая какую-то мелодию. – На Севере, близ Карлова пролива, есть небольшая деревушка… Только никто и не знает, что это на самом деле за деревня и когда она появилась, даже ее название никто не помнит, включая самих жителей. В той деревне есть домик у реки, в котором тамошний люд проводит свой досуг по вечерам. Собираются они в нём, не смотря на свои раздоры и невзгоды, откладывая усобицы и вражду, люди той деревни собираются вместе, дабы веселиться и петь песни, пусть даже порой и грустные, часто о своей заброшенной земле, о том, что любят и что хотели бы любить больше всего на свете… И вот однажды туда приходит странник, назвавшийся святым Анкой… Анка – это означает "свет", так стали звать его местные. Они были удивлены его визиту, ведь последним гостем там был отряд солдат, во время войны совершавший манёвр в тех лесах. Но было это давно и, казалось, будто бы в другой жизни. А Анка был здесь, живой. Местные накормили путника, напоили, и стали слушать его рассказы о чудном мире, где он жил прежде. Анка говорил так красиво и складно, что очень скоро все поверили ему, и стали слушать со всем возможным вниманием. Но наступил вечер и жители повели его в то единственное место, которое приносило им по истине детскую радость – к реке, где было всегда светло и мирно, где располагался тот самый домик, тот самый… – человек в зелёном плаще сделал очередной глоток, в его взгляде появилась мечтательность, в которой не читался окрас – злой или же добрый, простая мечтательность. – Анка спросил: "Что вас радует в этом доме?". И все наперебой стали говорить Анке свои истории. Они говорили и говорили, желая передать всё то, что связывало каждого из них с этим ветхим домишко. Анка слушал их внимательно. Каждый говорил что-то своё. Кто-то говорил про чудный эль и мёд, кто-то твердил про неописуемую красоту реки, кому-то до боли хотелось поболтать о бабах, а один мужичок говорил, что лучше на этом свете места нет, чем этот древний домик. При этом он даже не объяснил свою позицию. Он был в этом убеждён до глубины души и ему не требовались никакие пояснения.

Матвей слушал слова этого человека и уже не до конца понимал, что же именно происходит вокруг. Позабыв об алкоголе и драках, все сидевшие тут внимали словам человека в тёмно-зелёном плаще, который продолжал свой рассказ:

– И они, казалось, могли вечно говорить про этот дом, но странник вдруг сказал то, что заставило этих людей замолкнуть и обратить всё своё внимание на Анку: "По вашим словам, это восхитительный дом, он идеален и нет в нём изъянов… Но я скажу вам одну вещь – дом такой прекрасный и всё же он как могила. Посудите сами: в этом доме давно уже никто не живёт, и он кажется вечным." Он долго говорил свои речи. Порой казалось, что смысла в них нет, но это было не так. И люди послушали Анку, они стали его вечными слушателями. И теперь по вечерам они стекались сюда, но не было уже тех, кто радовался его словам – только вечные слушатели, которые являлись таковыми из-за ничем не подкреплённого чувства долга.

Матвей уже начинал было думать, что он сходит с ума, либо это давно сделал тот человек, который сейчас сидел в этом помещении. Между тем, Матвей вновь уловил кроткий взгляд "барона" на себе, отчего ему стало неуютно до мозга костей. Он встал и быстро направился к выходу, но путь для него был преграждён группой мужчин, которые с пустыми глазами смотрели на вещавшего мужчину. Они не были агрессивны, они лишь заграждали выход, но было очевидно – пройти Матвею они не дадут.

– Вот и сейчас… Я гляжу, у вас пополнение? – мужчина рутинно кивнул головой на дрыхнущего за дальним столиком выпивоху с серыми волосами, а затем таким же жестом указал на Матвея, из-за чего тот почувствовал себя на секунду насекомым, которое можно прихлопнуть ладонью. – Вот и у меня… – человек поднял часы, висевшие на его груди, стрелки которых в тот же миг ожили, а сам циферблат засиял бирюзовым цветом, но почти сразу потух. – Ещё одна… Ещё одна история для ещё одних людей…

Так странно. В один момент, когда циферблат на часах человека вновь поблёк, а стрелки застыли, будто заледеневшие, у Матвея на груди стало так спокойно и легко… Нет, это не была лёгкость, принесённая радостной вестью. Скорее, "опустошающая" лёгкость, за которой приходит покой. Матвея больше не волновало происходящее вокруг, он не задавал самому себе вопросов, которые казались очевидными несколько минут назад.

Человек же в тёмно-зелёном пальто встал, обвёл взглядом помещение и с толикой грусти на лице направился к выходу. Люди, преграждавшие ранее путь Матвею, расступились, будто море перед Моисеем, позволяя мужчине покинуть стены трактира. А Матвей, провожая его взглядом, лишь упал на близстоящий стул, понимая, что теперь его не волнует ничего. Он просто хочет провести здесь всё оставшееся ему время, надеясь, что этот человек вернётся. Вернётся и расскажет ему и всем остальным новые, необыкновенные истории…