На Постановление стояло три подписи: самого Владимира Ильича Лениным, секретаря СНК РСФСР Лидии Александровны Фотиевой и управляющего делами СНК РСФСР Николая Петровича Горбунова.
СНК РСФСР 12 июня 1921 года утвердил членом Коллегии ВЧК и начальником Спецотдела Глеба Ивановича Бокию. С этого времени и до ликвидации Коллегии в июле 1934 года после образования НКВД он был членом коллегии ВЧК-ГПУ-ОГПУ. По совместительству с работой на Лубянке он одновременно входил в коллегии НКВД РСФСР (до его ликвидации в 1930 году), цензурного ведомства Главлита и Верховного суда СССР.
Начальника Спецотдела сложно назвать дилетантом в сфере организации и руководства различными подразделениями органов госбезопасности. Он возглавлял Петроградскую ЧК, руководил Особыми отделами Восточного и Туркестанского фронтов. Причем в Средней Азии ему довелось заниматься советским строительством. И к началу 1921 года в полной мере проявились его организаторские способности, а так же обостренное чувство справедливости и принципиальность. Единственный недостаток – будущий руководитель криптографической службы никогда не занимался вопросами шифрования, да и от радиоразведки был далек.
К декабрю 1922 года Спецотдел состоял из трех отделений[61 - ЛУБЯНКА: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-МВД-КГБ. 1917—1991. Справочник., -М., 2003.– С. 28.], которые возглавляли Николай Яковлевич Клименков, Григорий Карлович Крамфус и Владимир Дмитриевич Цибизов. К середине двадцатых годов прошлого века число отделений увеличилось до семи.
1-е отделение – «наблюдение за всеми государственными учреждениями, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны»;
2-е отделение – теоретическая разработка вопросов криптографии, выработка шифров и кодов для ВЧК-ОГПУ и всех других учреждений страны. В нем работало семь человек;
3-е отделение – «ведения шифрработы и руководства этой работой в ВЧК». Так же оно занималось вопросами организации шифропереписки с зарубежными советскими учреждениями. Первоначально в этом отделение трудилось три сотрудника;
4-е отделение – «открытие иностранных и антисоветских шифров и кодов и дешифровка документов». Его штат был чуть больше – восемь человек;
5-е отделение – «перехват шифровок иностранных государств; радиоконтроль и выявление нелегальных и шпионских радиоустановок; подготовка радиоразведчиков»;
6-е отделение (лаборатория) – «изготовление конспиративных документов»;
7-е отделение – «химическое исследование документов и веществ, разработка рецептов; экспертиза почерков, фотографирование документов».
Постепенно отдел расширялся, ставились новые задачи, создавались научно-исследовательские лабораторий различного профиля, привлекались к сотрудничеству выдающиеся, известные ученые. Появился филиал в Ленинграде при местных органах государственной безопасности, (подчиненный Центру).
К сожалению, у большинства интересующихся историей советских спецслужб Спецотдел ассоциируется с мероприятиями в сфере изучения оккультизма и разработке различных ядов. Да, действительно, было и такое в истории этого подразделения, но токсикологическое отделение появилось лишь в 1934 году, а исследования в сфере паранормальных явлений велись с 1924 года по 1937 год под руководством члена ученой конференции Бехтеревского института врача-биолога Александра Васильевича Барченко.
Кратко расскажем об этом ученом. Он родился в 1881 году в семье присяжного поверенного Елецкого окружного суда, владельца нотариальной конторы, друг Ивана Бунина Василия Ксенофонтовича Барченко. Отец оплатил учебу Александра в престижной Петербургской гимназии и надеялся, что сын окончит университет и пойдет по его стопам. Вот только Александра интересовала романтика дальних дорог и ремесло журналиста.
Ко времени начала своей журналистской и литературной работы в качестве туриста, рабочего и матроса сумел обойти и объехать большую часть России и некоторые места за границей. Работал и чиновником в министерстве финансов. Два с половиной года слушал лекции в Казанском и Юрьевском университетах, на медицинских факультетах, но прекратил учение «а неимением средств». С 1904 по 1914 год жил за счет литературной деятельности – его статьи и очерки в журналах «Мир приключений», «Жизнь для всех», «Русский паломник», «Природа и люди», «Исторический журнал» и др. Когда началась Первая мировая война, то Александр Барченко был призван в действующую армию. В феврале 1915 года демобилизован по болезни («органическое поражение мозга и припадки эпилепсии»). После полугодового лечения вновь занялся литературной деятельностью[62 - Кудрявцев Э. Новое об оккультисте Страны Советов. // Нева. 2006 год. №12.].
Начиная с 1915 года Александр Барченко начал осуществлять опыты по изучению особых форм энергии и телепатии. Вскоре после революции 1917 года он читал лекции на тему древних цивилизаций, обладавших будто бы высочайшим уровнем научных знаний, и рассказывал о сакральном смысле древних мифов. Одновременно он продолжал заниматься литературной деятельностью, что бы заработать на жизнь.
Советскую власть он принял с радостью, т. к. в коммунистическом учении почувствовал родство со своими нравственными идеалами. Александр Барченко выступал на кораблях Балтийского флота и вдохновлял революционных матросов описаниями существовавшего некогда Золотого века, который он отождествлял с первобытным коммунизмом. Впечатление, произведенное этими откровениями, было столь значительным, что, когда в 1920 году Александр Барченко планировал экспедицию на Тибет, где он надеялся отыскать легендарную Шамбалу, двое моряков захотели его сопровождать и обратились с такой просьбой в Наркомат иностранных дел.
В 1919 году Александр Барченко окончил Высшие одногодичные курсы по естественно-географическому отделению при 2-м Педагогическом институте Петрограда. Годом позже судьба свела его с академиком Владимиром Михайловичем Бехтеревым – известным психиатром, неврологом и психологом. По представлению академика, Барченко отправился в Лапландию для исследования загадочной болезни – «мерячения». Один из исследователей так описывал проявление этой болезни у женщины-якутки:
«Сознание путается, появляются устрашающие галлюцинации: больная видит черта или что-нибудь подобное; начинает кричать, ритмично биться головой о стену, рвать на себе волосы».
Два года пробыл Александр Барченко на Севере. Работая на биостанции в Мурманске, изучал морские водоросли с целью их использования в качестве корма для рогатого скота. Вел работы по извлечению агар-агара из красных водорослей. Выступал с лекциями, в которых пропагандировал употребление в пищу человеком морской капусты. Кроме того, изучал прошлое края, быт и верования лопарей. А в августе 1922 года он отправился в давно задуманную экспедицию в район расположенный в самом центре Кольского полуострова, традиционно именуемый Русской Лапландией. Она была снаряжена по инициативе Мурманского Губэкосо (экономического совещания). Участвовали в ней 13 человек. Самые интересные находки были сделаны в районе Сейдозера. В безлюдной тундре удалось обнаружить какие-то геометрически правильные плиты, просеки, пирамидоподобное сооружение. В одном из ущелий участники экспедиции увидели желтовато-белую колонну, вроде гигантской свечи, а рядом с ней – кубический камень. Барченко решил, что нашел следы древней, никому не известной цивилизации, получившей название Гиперборея.
После возвращения в Москву Александр Барченко полностью посвятил себя активному и многолетнему общению с представителями различных религий и мистических учений. Так, революционные буддисты посвятили его в учение Калачакры, которое российский мистик переосмыслил в соответствии с воспринятыми им ранее оккультными идеями. Барченко был убежден в том, что самые разные его учителя воспроизводят идеи единого древнего знания, которое являлось достоянием давно исчезнувших великих цивилизаций. Помимо буддистов, на Барченко оказали влияние также представители секты странников-голбешников (от «голба» – подполье), родственной секте бегунов, которые исповедовали идею поисков земного рая – Беловодья, сходного с буддийской Шамбалой. Так же Александр Барченко встречался с высокопоставленными тибетскими ламами, которые неоднократно посещали город на Неве.
Идеями Александра Барченко заинтересовался Глеб Бокия. Их познакомил бывший сотрудник Петрочека Карл Федорович Шварц, ставший с 1923 года частым гостем Александра Барченко в большой квартире на углу улицы Красных Зорь (Каменноостровский проспект) и Малой Посадской, напротив нынешнего «Ленфильма»[63 - Мороз Е. Коммунизм и еврейская магия. // Нева. 2005 год. №6; Бумагин В. «Древняя наука» Александра Барченко. // НЛО. 2005 год. №6.]. Сам Глеб Бокия во время допросов в 1937 году и знавшие его люди утверждали, что руководитель Спецотдела стал жертвой талантливого авантюриста Александра Барченко. Дескать последний так увлек опытного чекиста своими идеями, что тот утратил всякую связь с реальностью. В принципе такое возможно. Так же нужно учитывать тот факт, что цели этих двух людей частично совпадали. Речь идет о проникновение в Тибет усиления там влияния Москвы. Понятно, что если Александра Барченко интересовала таинственная и легендарная Шамбала, то Глеба Бокию – приобретение «агентов влияния» среди тибетских лам и ослабления в этом регионе влияния Великобритании.
В это время Александр Барченко активно работал над проектом созыва съезда носителей «древнего знания», принадлежащих к разным конфессиям. Осуществляя свой план, Барченко отправился в 1927 году в Бахчисарай, где установил связь с членами мусульманского дервишского ордена Саиди-Эддини-Джибави. Впоследствии он вызывал в Москву и приводил к Бокию сына шейха этого ордена. Примерно в то же время Барченко ездил в Уфу и Казань, где познакомился с дервишами орденов Накш-Бенди и Халиди. Еще ранее, надеясь на поездку в Тибет, Барченко планировал также встречу с главой исмаилитов Ага-Ханом, что в ходе следствия вменяли ему в вину как свидетельство связей с английской разведкой.
Если говорить о попытках Спецотдела организовать экспедиции в Тибет, то здесь нужно отметить важный момент. Руководство СССР, а без санкции членов правительства такие экспедиции не могли бы состояться, было заинтересовано в проникновение на территорию Тибета, Индии и Афганистана с геополитической точки зрения. Оккультизм служил лишь «прикрытием» для проведения такой экспедиции. Главный и традиционный противник нашей страны в этом регионе – Англия, всячески препятствовала усилению влияния Москвы. Предполагалась, что группа «сумасшедших» ученых – энтузиастов, занятых поисками Шамбалы, будут привлекать меньше внимания, чем финансируемая государством научная экспедиция.
Мало кто знает, что в 1923 – 1926 годах ОГПУ совместно, опять же, с наркоматом иностранных дел организовало экспедицию в Монголию и Тибет. Ее главным сенсационным результатом стало открытие беспрецедентного количества захоронений аристократии хунну (конец 1 в. до н. э. – начало 1 в. н. э.) в горах Ноин-Ула. Древней кочевой народ Хунну населял степи к востоку от Китая. Именно из-за постоянных набегов этих кочевников императоры Поднебесной империи возвели Великую китайскую стену. О существование самого народа до сенсационных открытий Козлова ничего не было известно.
Этого археолога, путешественника и этнографа сложно причислить к категории мистиков. Профессиональным путешественником и исследователем Тибета и Монголии он стал еще в последние годы XIX века. В 1910 году Петр Кузьмич Козлов получил большие золотые медали от географических обществ, английского и итальянского. Так зарубежные коллеги отметили его сенсационное открытие засыпанного песком города Хара-Хото, который находился в центре Монголии, в низовьях реки Эцзин-гола.
В 1922 году советское правительство приняло решение об экспедиции в Центральную Азию. Во главе экспедиции – Петр Кузьмич Козлов. Они исследовали верхний бассейн реки Селенги и в южной монгольской полупустыне, в горах Ноин-Ула, провели раскопки более двухсот курганов. На вершине Ихэ-Бодо в Монгольском Алтае, на высоте около трех тысяч метров, экспедиция открыла древний ханский мавзолей. Но самое удивительное из открытий удалось сделать в горах Восточного Хангая, где была найдена усыпальница тринадцати поколений потомков Чингисхана. Дальше планировалось посетить Лхасу, но британцы сделали все, что бы не допустить русских в столицу Тибета.
Умер Петр Кузьмич Козлов собственной смертью в 1935 году в возрасте 72 лет.
Так что и аналогичная экспедиция по проникновению в Индию и Тибет, организованная Спецотделом, тоже носила скорее научный и политический, чем оккультный характер.
С полным основанием можно утверждать, что создание Спецотдела – полезное, дальновидное решение, принесшее пользу не только советским спецслужбам, но и различным отраслям народного хозяйства, обороноспособности государства, развитию науки.
О проводившихся исследованиях знал не только Глеб Бокия, но и руководство ВЧК-ГПУ, и даже отдельные руководители страны.
Вот что, в частности написал нарком иностранных дел Георгий Чичерин в своем заключение для Политбюро 1 августа 1925 года:
«Некто Барченко, уже 19 лет изучает вопрос о нахождении остатков доисторической культуры. Его теория заключается в том, что в доисторические времена человечество развило необыкновенно богатую культуру, далеко превосходившую в своих научных достижениях переживаемый нами исторический период. Далее он считает, в среднеазиатских центрах умственной культуры, в Лхасе, в тайных братствах, существующих в Афганистане и тому под., сохранились остатки научных познаний этой богатой доисторической культуры. С этой теорией Барченко обратился к тов. Бокию, который ею необыкновенно заинтересовался и решил использовать аппарат своего Спец. Отдела для нахождения остатков доисторической культуры. Доклад об этом был сделан в Коллегии Президиума ОГПУ, которое точно так же чрезвычайно заинтересовалось задачей нахождения остатков доисторической культуры и решило даже употребить для этого некоторые финансовые средства…»[64 - Шишкин О. ОГПУ-НКВД впадал в мистицизм.// Независимое военное обозрение, 1999. 17 сентября].
Поясним, что речь идет о специально сформированной группе из ученых самых разных специальностей. Все они формально находились в подчинении заведующего лабораторией Спецотдела Евгения Евгения Гопиуса, который возглавлял 7-е отделение (лабораторию) и числился заместителем Глеба Бокия по научной работе. Да и занимались эти люди не только вопросами оккультизма, но и множеством других вещей. Например, разработка специальных технических средств для негласного получения информации («жучки», средства радиоразведки и т.п.).
После ликвидации Спецотдела вопросами криптографической связи занимались сотрудники 9-го отдела ГУГБ НКВД СССР (декабрь 1936 – март 1938 года, до ареста ими руководил Глеб Бокий), Секретно-шифровального отдела НКВД (март-июнь 1938 года), 3-го спецотдела НКВД (июнь-сентябрь 1938 года), 7-го отдела ГУГБ НКВД (сентябрь 1938-февраль 1941 года), 5-го отдела НКГБ (февраль-июль 1941 года), 5-го спецотдела НКВД (июль 1941 – ноябрь 1942 года), 5-го управления НКВД (ноябрь 1942 – апрель 1943 года), 5-го управления НКГБ (апрель 1943 – май 1946 года), 6-го управления МГБ (май 1946 – ноябрь 1949 года), в 1949 – 1953 годах – Главного управления специальной службы ЦК партии, в 1953—1954 годах – 8-го управления МВД, в 1954—1991 годах – 8-го Главного управления КГБ.
Коньяк в обмен на секретные документы
Сотрудники Спецотдела регулярно проверяли соблюдения требований ведения секретного делопроизводства, организации внутриобъектового и пропускного режима, а так же надежности инженерно-технических средств защиты.
Сам начальник Спецотдела рассказывал о случае, произошедшем с будущим наркомом иностранных дел Литвиновым в 1922 году:
«Я сказал Литвинову, что у него плохо охраняется комната, где находится сейф с секретными документами, и кончится тем, что их у него свистнут… Литвинов расхохотался, тогда я предложил ему пари на бутылку французского коньяка, что я у него документы из сейфа выкраду.
Ударили по рукам. После этого он поставил у дверей комнаты, которая раньше не охранялась, часового. Но все равно конечно, мои люди залезли в комнату, вскрыли сейф и забрали документы. Я посылаю эти документы Литвинову и пишу ему, чтобы прислал проигранный коньяк. И представьте себе: на другой день мне звонит Ленин и говорит, что к нему поступила жалоба Литвинова, что я взломал его сейф».[65 - Амиров Р. Уши Лубянки. // Оренбургские губернские ведомости, 2001 год, 5 июня.]
Оговоримся сразу, чекисты крайне редко позволяли себе такие «выходки». Обычно процедура проверки носила официальный характер. Чекисты просто проверяли соблюдение всех требований нормативных документов в сфере организации секретного делопроизводства, внутриобъектового и пропускного режима, организации шифровальной работы и т. п. А свою способность добывать документы из запертых и опечатанных сейфов, не оставляя при этом следов, они в течение всего периода существования Советского Союза доказывали, когда тайно проникали на территорию иностранных дипломатических миссий.
Спецотдел наводит порядок
Начиная с 1923 года руководство страны начало принимать жесткие меры по соблюдению требований организации шифровальной связи во всех без исключения учреждениях Советского Союза. Так, 15 марта 1923 года всем местным прокурорам была разослана шифротелеграмма отдела прокуратуры Наркомата юстиции, где говорилось о строгом соблюдение инструкций шифроорганами.
«Никаких разговоров о шифре с кем бы то не было, не допустимы без исключения. Виновные в нарушение этого будут привлекаться к ответственности, вплоть до придания суду».
Кроме этого, служащим, имевшим отношение к шифроорганам, запрещалось посещать иностранные миссии, представительства, торговые консульства и организации Помгола (Помощь голодающим), а так же иметь знакомства с сотрудниками этих органов. В случае наличия родственников или знакомых в иностранных миссиях, работники шифроорганов должны были сообщить об этом шифровальные отделения по месту работы. Нарушители требований циркуляра привлекались к «ответственности по всей строгости революционного закона».
Другой циркуляр, за подписью секретаря ЦК РКП (б) В. Куйбышева, 22 марта 1923 года был разослан всем секретарям губкомов, областных бюро и ЦК компартий национальных республик. В этом документе говорилось об уголовной ответственности за распространения сведений содержащихся в шифропереписке.
Официальной датой введения единого порядка отправки, хранения и печати шифротелеграмм следует считать 7 декабря 1923 года. В тот день все отправители и получателя шифротеллеграм получили специальный циркуляр за подписью Иосифа Сталина, где были подробно описаны все указанные выше процедуры.
Примерно в это же время вопросами шифроработы в Красной Армии начал заниматься 7-ой (шифровальный) отдел Штаба РККА. При этом он взаимодействовал с 5-ым отделением Спецотдела ГПУ[66 - Чертопруд С. В. История органов криптографической связи России. Часть 2. Организация системы шифровальной службы в Советском Союзе в период Гражданской войны. // ВКСС. Connect., 2001 год, №6.].
Кадры для специальной службы
Первоначально подготовка специалистов для Спецотдела велась на шифровальном отделении курсов ВЧК, которые размещались в Москве на улице Покровка в доме №27. Руководил курсами заместитель председателя ВЧК Иосиф Станиславович Уншлихт. Среди преподавателей курсов были специалисты – криптографы из Департамента полиции и Министерства иностранных дел Российской империи.