«Не буду жить в безвкусице,
того не быть», —
ответил я, —
«У вас заря на западе
и луг – дубиновый,
закат – резиновый,
застрявший в копоти,
пустые хлопоты,
чужие козыри. —
Всё в райской рамочке.
Не дуйте ноздри, —
вас не боюсь
ни граммочки. —
Талант вне времени
лишён рассудка.
Зачем по темени?
Зачем так жутко?
Ведь можно тихо
и без стука
нарисовать меня
где б вы хотели.
Но, например:
в гробу,
в постели…
А добровольно, —
никогда!
Не стану жить
под властью глупого рисунка».
Такие
вот,
дела, Ван Гоги.
Кузнец
Счастливый Кузнец куёт, пока горячо,
и в помощь ему – огонь, да старенький молот.
Куёт, улыбаясь, и плющится холод,
и в нежной усталости ноет плечо.
Он образ металлу любой предаёт,
Он счастий подковных творец.
Железное сердце на плахе.
Удар!
И брызги, как кровь горячи.
Он «вечное сердце» куёт людям в дар,
для прочности – пламя в печи.
Останется сердце на тысячи лет.
Конечно, живым не взамен,
но всех пережившее, —
Времени след, —
В нём пульс металлических вен.
О, добрый Кузнец!
Я прошу,
не куй металлических душ.
Твой молот бессилен и мягок
против душевных загадок.
Не куй
металлических
душ!
Не раз мы задаём себе вопрос
Не раз мы задаём себе вопрос.
Он как допрос. —
К чему Всё это?
Мы в паутине лет,
через хао?с,
безбожно рвёмся
к ослепительному Свету.
Но, обжигаясь, падаем на дно.
Истлеют крылья в горьких убежденьях.
Заглушит боль и крик души – вино,
и откровенность тел,
во сладостных сплетеньях.
Велик соблазн мгновений забытья.
В них можно позабыться безвозвратно.
Забылся? —
Ветром в поле не найдёшь себя,
И прежних дат не возвратишь обратно.
Но коль в тебе застыл вопрос:
Ради чего, зачем Всё это?
То, значит, ты корнями врос
в святое, истинное дело.
Не бойся ослепительного света.
И чаще
сам себе
устраивай
допрос.
Падение в Небо
Я падал со скалы,
а дно,
спасти пытаясь,
отодвигалось от меня
всё дальше вниз,
всё ниже.
А пропасть
бесконечною казалась.