КОРПОРАЦИЯ ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Психотерапевт усмехнулся и потом сказал

– Считаю, что мы страдаем из-за склонности определять религию слишком узко. Нам кажется, что религия должна включать в себя веру в Бога, какие-то ритуальные практики или участие в группе верующих. О человеке, который не ходит в церковь или не верит в некое Высшее Существо, мы обычно говорим: «Он нерелигиозен». Я слышал даже от ученых такие высказывания как «По сути, – буддизм не религия», или «Унитарианцы исключили религию из своих верований», или «Мистицизм – это скорее философия, чем религия». Мы пытаемся видеть в религии нечто цельное, скроенное из единого куска материала, а потом, пользуясь этим упрощенным представлением, никак не можем взять в толк, почему двое столь различных людей называют себя христианами. Или евреями. Или как это атеист может обладать куда более развитым чувством христианской морали, чем истовый католик, регулярно посещающий мессу.

– И что это значит..

– Вы должны осознать кто вы на самом деле есть.

– Вы хотите сказать что я верю во что то другое..

– Может быть, дозвольте мне рассказать один случай, Стюарт, талантливый и признанный инженер, после пятидесяти лет стал страдать сильнейшими депрессиями. Успехи на службе и счастье в семье не могли помешать тому, что он стал чувствовать себя бесполезным и порочным. «Мир стал бы лучше, если бы я умер», – сказал он, и сказал это искренне. Он дважды предпринимал чрезвычайно серьезные попытки к самоубийству. Никакие реалистические увещевания не могли развеять нереалистичность его представлений о собственной бесполезности. Не удавалось снять и обычные симптомы тяжелой депрессии – бессонницу и беспокойство. Кроме того, у него возникли досадные трудности с глотанием пищи. «Дело не в том, что пища невкусная, хотя она на самом деле невкусная; но у меня как будто железная пластинка застряла в пищеводе, и я ничего не могу проглотить, кроме жидкости». Специальное рентгенологическое обследование не обнаружило никаких физических причин его затруднений.

Относительно религии у Стюарта не было никаких колебаний: «Все очень просто, я атеист. Я научный работник, и я верю только в то, что можно видеть и трогать. Быть может, мне было бы легче, если бы я мог верить в доброго, любящего Бога. Но, скажу вам честно, я терпеть не могу весь этот вздор. В детстве я наелся этого досыта, хватит с меня». Стюарт вырос в маленькой общине на Среднем Западе, в семье строгого фундаменталиста-священника и столь же строгой его жены, и вырвался из дома и церкви при первой же возможности.

Прошло несколько месяцев лечения. Как-то Стюарт рассказал один свой короткий сон: «Я снова оказался в родительском доме в Миннесоте. Как будто я еще живу там, в детстве, но в то же время знаю, что я уже взрослый, в нынешнем возрасте. Это была ночь, и в дом вошел человек. Он пришел, чтобы всем нам перерезать горло. Я никогда не видел этого человека прежде, но странным образом я знал, что это отец одной девушки, с которой я несколько раз встречался в колледже. И это все. Больше ничего не случилось, я просто проснулся от страха, зная, что этот человек хотел всех нас зарезать».

Я попросил Стюарта рассказать мне поподробнее об этом сне. «Да нечего, собственно, рассказывать, – отвечал он. – Я никогда не встречался с этим человеком. Я только пару раз был на свидании с его дочерью; это были даже не свидания, а так, прогулка вдвоем к ее дому после собрания молодежи в церкви. На одной из этих прогулок, когда было уже темно, я украдкой поцеловал ее… – тут Стюарт нервно хмыкнул. – В моем сне я как будто никогда не видел ее отца, но знал, кто он. Фактически, в реальной жизни, я видел его только издали. Он был начальником нашей железнодорожной станции. Я несколько раз видел его, когда летом бывал на станции и наблюдал проходящие поезда».

Что-то щелкнуло в моем сознании. В детстве я тоже любил проводить ленивые послеполуденные часы на станции, разглядывая каждый поезд. Станция была тем местом, где происходило Действие. А начальник станции был Руководителем Действия. Он знал далекие места, откуда приходили большие поезда, чтобы прикоснуться к нашему маленькому городку. Он знал далекие места, куда эти поезда направлялись. Он знал, какой поезд остановится, а какой с ревом пронесется дальше. Он управлял стрелками и сигналами. Он получал и отправлял почту. А когда он не делал этих удивительных вещей, то сидел у себя в кабинете и делал еще более удивительные вещи: положив руку на волшебный маленький ключ, он выстукивал таинственные ритмические слова, рассылая сообщения по всему миру.

– Стюарт, – сказал я, – вы сказали мне, что вы атеист, и я вам верю. Часть вашего сознания верит, что Бога нет. Но я начинаю подозревать, что есть и другая часть, которая верит в Бога – опасного, жестокого Бога, способного перерезать горло.

Мое подозрение оказалось верным. Постепенно в ходе нашей совместной работы, неохотно преодолевая собственное сопротивление, Стюарт начал сознавать в себе странную, уродливую веру – некое предположение, где-то за пределами его атеизма, что мир контролируется и направляется недоброжелательной силой, не только способной перерезать ему горло, но и стремящейся это сделать, стремящейся наказать его за проступки. Мы стали постепенно анализировать эти «проступки» – главным образом мелкие сексуальные инциденты вроде «недозволенного поцелуя» с дочерью начальника станции. В конце концов, выяснилось, что (помимо других причин депрессии) Стюарт накладывал на себя покаяние и символически сам себе перерезал горло, надеясь таким способом опередить Бога, который мог сделать это буквально.

Откуда взялось у Стюарта представление о злобном Боге и недоброжелательном мире? Как вообще развиваются религии людей? Чем определяется видение мира каждого конкретного человека? Существует целый комплекс первопричин, и здесь не место для глубокого рассмотрения этих вопросов. Но самым важным фактором в развитии религии большинства людей является, несомненно, их культура. Если мы европейцы, то представляем себе Христа как белого человека, если же африканцы – то, вероятнее всего, как чернокожего. Индус, родившийся и выросший в Бенаресе или Бомбее, скорее всего станет индуистом и усвоит тот взгляд на мир, который считается пессимистическим. Если же человек родился и воспитывался в штате Индиана, то, видимо, он станет христианином и усвоит несколько более оптимистическое мировоззрение. Мы склонны верить в то, во что верят окружающие нас люди, и принимать за правду то, что они говорят нам в период нашего формирования.

Менее очевидно если исключить психотерапевтов, что самой важной частью нашей культуры является наша семья. В самой основе культуры, в которой мы развиваемся, лежит культура нашей конкретной семьи, а наши родители играют в ней роль «культурных лидеров». Дальше – больше: важнейшим аспектом этой культуры является не столько то, что родители говорят нам о Боге и о природе вещей, сколько то, что они делают – как ведут себя по отношению друг к другу, к нашим братьям и сестрам и, самое главное, к нам самим. Другими словами, все, что мы узнаем о природе мира в период нашего развития, определяется фактической природой нашего опыта в микрокосме родной семьи. И не так уж много в нашем мировоззрении зависит от того, что говорили нам родители, – по сравнению с тем, что они делали.

– Я согласен, что у меня есть это представление о Боге-убийце, – сказал Стюарт, – но откуда оно взялось? Мои родители, несомненно, верили в Бога, они толковали об этом постоянно. Но их Бог был Богом Любви. Иисус любит нас. Бог любит нас. Мы любим Бога и Иисуса. Любим, Любовь, Любить – это я слышал непрерывно.

– У вас было счастливое детство? – спросил я.

– Перестаньте разыгрывать дурачка, – вскинулся Стюарт. – Вы прекрасно знаете, что мое детство было несчастливым.

– Почему оно было несчастливым?

– Вы же и это знаете. Вам хорошо известно, на что это похоже. Из меня выбивали всяческую дурь. Ремнем, палкой, веником, щеткой – всем, что попадало под руку. Все, что бы я ни делал, заслуживало порки. Ежедневная порка заменяет всех докторов и делает из ребенка хорошего христианина!

– Не пробовали ли они когда-либо душить вас или перерезать горло?

– Нет, не пробовали, но, думаю, могли бы и попробовать, если бы я проявил неосторожность.

Последовала продолжительная пауза. На лице Стюарта отражалась крайняя подавленность. Наконец он произнес медленно:

– Я начинаю понимать.

Стюарт был не единственным, кто верил в то, что я назвал «Богом-чудовищем». У меня было много пациентов с подобными понятиями о Боге и с подобными мрачными и ужасающими представлениями о характере нашего существования. Удивительно, что Бог-чудовище не менее популярен и в сознании обычных людей. В первой главе этой книги я отмечал, что в детстве фигуры родителей представляются нам богоподобными и, что бы они ни делали, мы считаем, что так и должно делаться во всей Вселенной. Нашим первым (и нередко, к сожалению, единственным) представлением о природе Бога является простая экстраполяция природы наших родителей, простое соединение характеров отца и матери или их заменителей. Если наши родители были любящими, милосердными, то очень вероятно, что мы будем верить в любящего, милосердного Бога. И весь мир нам, уже взрослым, будет казаться питающей средой – такой же, как и само наше детство. Если же родители были с нами суровы и часто наказывали, то, скорее всего, мы вырастем с представлением о жестоком, карающем Боге-чудовище. А если они о нас не заботились, то и весь мир мы будем воспринимать как безразличный, не заботящийся о нас.*

– И как приложить это к моему случаю.

– Возможно, что атеизм это не ваше мировоззрение, возможно, он эволюционирует в другое мировоззрение. Не обязательно придете ли вы к Богу или нет… Сам факт невроза говорит о том что вы что-то упускаете..

– Возможно.

Дальше я буду писать по-другому. Я буду писать, пропуская ненужные сеансы и выделяя самые важные для меня сеансы. То есть сеансы, которые меня повели к излечению. Лечение было долгим прошло аж триста сеансов. Я выделяю из несколько важных для меня сеансов, которые привели меня к большему осознанию и инсайту.

СЕАНС Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ ЧЕГО Я БОЮСЬ

На втором сеансе я поняла чего я боюсь и поняла, что скрывалось за моим атеизмом.

– Анекдот есть такой, нет, не анекдот, а особый случай из моей жизни. В общем я ходила в своё время на одно уфологическое общество. Там обсуждалось ситуация с инопланентными цивилизациями. Обсуждалась ситуация с возможностью инопланетного разума что он выращивает нас.

А тут появляется какой-то остряк и произносит

– А муравьи считают себя разумными существами?

Мы все засмеялись.

– И над чем вы смеялись. Проясните, прошу вас.

– Мы смеялись над тем, что как странно люди относятся к разуму. Разум создавший вселенную должен вызывать ужас. А они относятся к нему как, доброму Дедушке Морозу.

– И в этом есть причина того, что вы не верите в Бога.

– Хотелось бы верить, но он умер

– Расскажите мне об этом поподробнеё.

– Ну как это вам это сказать. Для подлинной веры Бог настолько трансцендентен, он создан, для того чтобы люди боялись его. Но когда понятие Бога изводится до моральной химеры, каким его изображают христиане то он уже мёртв. Смешно верить в моральный кодекс христианина и верить в творца этой вселенной. Вы знаете притчу Бертрана Рассела

– Не знаю. Расскажите

– Знаменитому богослову доктор Таддеусу как-то приснилось, что он умер и отправился на небеса. Весь путь он проделал без всяких трудностей, так как богословские занятия научили его запросто ориентироваться в небе. Когда же, наконец, он прибыл к месту и стал стучаться в небесные ворота, то был удивлен подозрительностью, с которой его встретили. – Прошу впустить меня, – обратился он к привратнику.– Я благонамеренный человек и всю свою жизнь посвятил трудам во славу божью. – Человек? – удивленно переспросил привратник.– А что это такое? И потом, как может такое странное, я бы сказал, потешное существо, как вы, поддерживать чем-либо славу божью?

Доктор Таддеус был поражен. – Вы не можете не знать о человеке, – настаивал он.– Вам должно быть известно, что человек – это высшее творение создателя. – Мне очень не хочется обидеть вас, – сказал привратник, – но то, что вы говорите, совершенная новость для меня. И я сомневаюсь, слыхал ли кто-либо у нас здесь о таком существе. Однако, раз вы так настаиваете, я позову нашего библиотекаря, и вы можете справиться у него. Появившийся вскоре библиотекарь оказался большим шаровидным существом, у которого было не менее тысячи глаз и один-единственный рот. Несколькими десятками глаз он уставился на знаменитого богослова. – Что это? – спросил он у привратника. – Да вот прибыл к нам и заявляет, – пояснил привратник, – что он из породы, которая называется человек, и живет в месте, называемом Земля. При этом у него какие-то странные представления. Он утверждает, будто создатель проявил особый интерес к их месту и к их породе. Я подумал, быть может, вы что-нибудь знаете об этом? – Вы не могли бы объяснить мне, где находится то место, которое вы называете Землей? – весьма любезно обратился библиотекарь к богослову. – О, – воскликнул д-р Таддеус, – это же часть Солнечной системы! – А что такое Солнечная система? – спросил библиотекарь. – Ох, – несколько смущенно сказал д-р Таддеус, – моя область – Священное писание, а то, о чем вы спрашиваете, относится к мирским наукам. Однако от моих друзей, сведущих в астрономии, я слышал, что Солнечная система – это часть Млечного Пути. – А что такое Млечный Путь? – тут же спросил библиотекарь. – Млечный Путь – это одна из галактик, которых, как мне говорили, насчитывается что-то около ста миллионов. – Раз их так много, – сказал библиотекарь, – то странно, что вы могли предположить, чтобы я помнил об одной из них. Но я припоминаю, что само слово «галактика» мне приходилось слышать. Действительно, среди наших помощников библиотекарей есть один, который специально занимается галактиками. Надо послать за ним, и, может быть, он сумеет помочь нам. После недолгого ожидания появился помощник библиотекаря, занимающийся галактиками. Это было существо в виде двенадцатигранника. Когда-то оно было светлым и блестящим, но пыль с книжных полок, постоянно оседавшая на нем, сделала его тусклым и мрачным. Библиотекарь подробно рассказал ему, что вот прибывший к ним д-р Таддеус, пытаясь объяснить свое происхождение, упоминает галактики, и в связи с этим хотелось бы надеяться, что надлежащая информация может быть получена от секции библиотеки, занимающейся этим вопросом. – Все, что можно, будет сделано, – ответил помощник библиотекаря. Однако прошу иметь в виду, что существует сто миллионов галактик и о каждой на полке стоит один том. Поэтому потребуется некоторое время, чтобы получить нужную справку. А какую именно галактику просит найти эта странная молекула? – Она часть Млечного Пути, – заискивающе пояснил д-р Таддеус. – Хорошо, – сказал помощник библиотекаря, – я постараюсь найти ее. Через три недели помощник библиотекаря вернулся и сообщил, что только благодаря тому, что в их секции имеется исключительно полная, хорошо составленная картотека, они смогли наконец разыскать требующуюся галактику под номером XO 321762. – Все пять тысяч клерков секции галактик занимались этой работой, добавил помощник библиотекаря и предложил: – Может быть, вы хотели бы переговорить с тем клерком, который отыскал эту галактику и специально занимался ею?

Послали за клерком, и вскоре к ним вышел восьмигранник, у которого на каждой грани было по одному глазу и всего лишь один небольшой рот. У него был смущенный вид, он щурился от непривычно яркого света, так как обычно всегда находился в мрачной полутьме своих книжных полок. Овладев собой, он обратился к д-ру Таддеусу: – Что вы хотите знать об этой галактике? – довольно робко спросил он. – Мне бы хотелось знать, что вам известно о Солнечной системе, – громко и самоуверенно заговорил д-р Таддеус.– Она как раз находится в той галактике, что вы нашли, и в ней небесные тела вращаются вокруг одной звезды, которая называется Солнце. – Гм! – пробормотал клерк.– Было весьма трудно отыскать одну из миллионов галактик, но несравненно труднее найти какую-либо звезду в этой галактике. Я знаю, что в ней около трехсот миллиардов звезд, но как их различать одну от другой, я не знаю. Мне известно, однако, что по указанию нашей администрации были как-то составлены списки всех этих трехсот миллиардов звезд, и они хранятся в подвалах. Если вы считаете, что стоит заняться поиском звезды, которая называется Солнцем, то для этого придется привлечь значительное количество сотрудников из других отделов. В конце концов, решили, что, поскольку вопрос уже возник, а прибывший д-р Таддеус находится в беспокойном состоянии и очень мучится, поиски звезды, которая называется Солнцем, следует предпринять. Через несколько лет сильно утомленный, унылого вида четырехгранник явился к помощнику библиотекаря, ведающему секцией галактик. – Мне удалось отыскать звезду, которая называется Солнце, – сказал он. Но я совершенно не могу понять, чем вызван такой особый интерес к ней. Она такая же, как и большинство других звезд в этой галактике. Среднего размера, со средней температурой и окружена небольшими телами, их называют «планеты». В результате исследования я обнаружил, что на некоторых планетах имеются микроорганизмы, и думаю, что вот это прибывшее к нам существо, толкнувшее нас на эти поиски, должно быть, одно из них. В этом месте д-р Таддеус не выдержал и разразился горькими и негодующими сетованиями. – Почему, ох, почему, – восклицал он, – создатель скрыл от нас, бедных обитателей Земли, что он создал без нашего ведома огромное множество других небес?! Всю свою долгую жизнь я усердно служил ему, веря, что он заметит мою службу и вознаградит меня вечным блаженством. А теперь оказывается, что он даже и не подозревал о моем существовании. И к тому же вы заявляете, что я какое-то бесконечно малое микроскопическое существо, обитающее на крошечной планете, вращающейся вокруг одной из незначительных звезд, которых только в нашей Галактике насчитывается триста миллиардов. Нет, я не могу вынести этого, и не могу больше восхвалять моего создателя. – Очень хорошо, – сказал привратник.– В таком случае вам следует отправиться в другое место. И тут знаменитый богослов проснулся. – Власть дьявола над нашими сновидениями поистине ужасна, – в большом смущении пробормотал он.

Вот такая притча, – рассказала я

– Интересная притча – сказал Алекс – но из этой притчи не следует, что ты не веришь в Бога. Просто Бог другой.

Пауза

– Я не вижу смысла верить в такое божество- промолвила я

– А какое божество имеет смысл в него верить.

– Ну то которое дает нам космическую этику..