Дневник упыря

А в деревне, как когда-то отмечал Некрасов, «…живется легко». Там впервые попробовал на клык человечинку. Случилось это так. В полнолуние, как всегда, пошел на кладбище – поговорить мысленно с неживыми. Я их теперь хорошо чувствую, и каждый из них готов со мной поделиться историей жизни. Тела-то лежат, тлеют, а внутренняя Сущность, то, что люди называют Душой – она в эфире. Эфир же пространства не имеет, поэтому, сказать, что и души здесь присутствуют – неправильно. Они не здесь, и не – там. Они – в бесконечности, но, когда я вижу табличку и именем – фамилией, датами рождения – смерти, то душа, как бы идет на зов, как собака на свист.

«Леонид Михайлович Марков, 1925–2004». Как сел я на скамейку перед памятником, так сразу и увидел всю его жизнь: и как родился в деревенской семье средней руки, и как раскулачивали их на Дону и гнали в Енисейск, и как в армию забрали, и как с Японией воевал – в составе полковой разведки языков добывал за линией передовой. Представился он мне, словно живой: невысокий, кряжистый, простецкий, как большинство жителей, что держат на плечах своих эту странную державу. И голос его зазвучал внутри меня:

– Идешь, бывало, за языком, и не знаешь, воротишься ли назад. Они, японцы, упорные и злые, если руки не завяжешь, запросто ножиком себя по животу! С немцами, ребята говорили, гораздо проще было.

Развертывалась жизнь Леонида Петровича передо мной многообразием эпизодов, и были в ней женитьба и рождение дочери, частые попойки и ссоры с женой, драки с односельчанами, нелегкий труд колхозника, сломанная нога, премиальная поездка в санаторий им. Олеко Дундича, зимние вечера в промерзшей хате под счастливый голос телевизионного диктора, и еще – тоска. Глухая неизбывная тоска, что крепла в нем год от года, невзирая на новые покупки, на мотоцикл, сменившийся позднее автомобилем «Москвич», на цветной телевизор и хрустальные рюмки в серванте, на ковры и полированный обеденный стол. И помер он от сердечного припадка, не болея до этого ни одной серьезной болезнью, а теперь вот, скитается душа его в Эфире неприкаянная, и не может понять – какого рожна была она вдута в это тело?

Так сидел я, проживая, можно сказать чужую жизнь, как вдруг услыхал шорох. Луна в это время была закрыта облаками, однако зрение мое сейчас такое, что во тьме вижу, как днем, и вот увидал, что идет по кладбищенской дорожке человек, а, вернее даже сказать, не идет, а крадется. Это был местный участковый – вечно поддатой лейтенант Сережа Лисин. И как-то сразу мне стало ясно, откуда он движется. Из леса возвращается. А в лесу лежит изнасилованная и убитая им, приехавшая из города к бабке студентка.

Дальше все произошло очень быстро. Я буквально пролетел по воздуху и остановился на пути Лисина. Не ожидал он встретить в этот час на кладбище кого-то, поэтому и шел через него. Он остановился, и в этот момент Луна вышла из облаков и свет ее, подобно прожектору выделил во мраке побелевшее от страха лицо ментенка. Видимо, вид мой был настолько устрашающ, что убийца замер на месте, с ужасом пытаясь отвести свой взгляд от моего. Была абсолютная тишина – даже лай собачий стих, и шум качаемых ветром сосен также разом прекратился. Я не стал ничего говорить – это же не фильм ужасов, где вампир, перед тем, как засосать добычу, объясняет, почему он это делает. Я просто сделал то, что считал необходимым сделать, то, к чему шел с момента прошлогодней декабрьской ночи, когда был укушен крысой.

Свершилось!

Кровь мента оказалось приятной на вкус, хотя и отдавала дешевым яблочным самогоном.

После этого работа над романом пошла исключительно плодотворно – как видно, кровь дала мне необходимую энергию и прилив сил. Особенно удался образ бывшего силовика, майора, ставшего содержателем притона разврата.

Роман вчерне почти готов. Философская драма-притча о том, как человек превращается под влиянием среды в вампира. Хотя, над ней еще работать и работать. Может быть, все сожгу. А почему бы и нет?

В деревне я дневник не вел, чтобы не отвлекаться на постороннее; также не слушал радио и не смотрел телевизор. И не читал Газету. В почтовом ящике накопилась куча мусора от разных центров уникальных товаров. Шлют и шлют, откуда только адрес узнали? Предлагают всякий хлам: швабру нового поколения, соляной светильник, домашний транспортер мебели, антисквозняк, устройство для растяжки обуви, электропростынь, отпугиватель кротов и землероек, утилизатор для домашних туалетов, электропемзу «Барио»… С ума сойти!

Допоздна знакомился с последними новостями и смотрел телевизор. Все – то же самое: телесуды, сериалы, смехопередачи. Да, оказывается, была война с Грузией. Генерал Наговицин сказал, что мы не собираемся менять наши автоматы Калашникова на их винтовки. В основном мы их утилизируем. Вот так! А Саакашвили от злости грыз галстук!

Любимая Газета пишет: «Испытания крупнейшего в мире подводного ракетоносца успешно завершены. Решающие пуски «Булавы» ожидаются в сентябре – октябре… в пусковых шахтах нового старого атомохода может разместиться 20 таких ракет. К настоящему времени по программе испытаний ракетного комплекса «Булава» с его борта произведено 7 пробных стартов. В планах развития стратегических ядерных сил России планировалась модернизация оставшихся кораблей проекта 941, к которым относится «Дмитрий Донской», с заменой ракетного комплекса Д-19 на «Булаву». Чую, этой «Булавой» мы потрясем весь мир, как Хрущев – ботинком!

Наши успешно выступили на Олимпиаде. Исинбаева опять прыгнула выше всех – очередной повод для радости. В аэропортах по всей стране застряли уже тысячи пассажиров – да, правильно я сделал, что не поехал в Абхазию. Аэропорты Москвы, Петербурга, Самары, Норильска, Красноярска, Владивостока переполнены – и все хотят пить. Нет, братцы, лучше сидите в отпуске дома и смотрите по телевизору про успехи нашей экономики! Авиационный альянс ЭйрЮнион, третий среди российских авиакомпаний по объему пассажиров, находится на грани банкротства. Имеет долги на 1 миллиард долларов за топливо, самолеты и услуги аэропортов.

Демократы в США выбрали кандидатом в президенты Барака Обаму. А я это давно предчувствовал. Думаю, он еще устроит «перезагрузку» в отношениях с любимой Родиной. Глядишь, и свою «силиконовую долину» при его поддержке заполучим.

Ходорковскому отказали в условно-досрочном освобождении. С этим тоже все ясно – сидеть будет до самой кончины.

А в Москве открылся автосалон – жизнь продолжается. Правда, почему-то я потерял интерес к покупке машины и недвижимости. Больше интересует духовная сторона вопроса, тем более, что в еде надобность отпала. И потом, рано или поздно я научусь летать. В душе – голос небесных струн…

Август. Ночь. Уходит лето.

В небе желтою монетой
Спит луна. Уснул и город.
Только плеск волны в тиши.
Только ветер дует легкий.
Пьяный спит на остановке.
Да о чем-то шепчут тихо
Меж собою камыши…
Хорошо ты, наше море,
Я скажу, с другими споря!
Чтобы там ни говорили…
Впрочем, песня не о том,
А о девушке-русалке,
Что жила, как в коммуналке,
Любопытных глаз стесняясь
Под рассохшимся мостом.
Ночью лунною девице
Не всегда бывает, спится.
И однажды смотрит:
Ишь ты, под мостом мужик плывет!
Только вот какое дело —
Неподвижно что-то тело,
И лицо слегка опухло,
И не дышит грудь-живот…
Соскользнув в волну с коряги
Подплыла она к бедняге:
Был он юн, хорош собою —
Жить еще бы, да гулять.
За волосья ухватила,
Да на берег затащила,
И рот-в-рот (известный метод!),
Стала дядю оживлять.
Было так, уж мне поверьте,
Что спасла его от смерти!
Задышал. Раздвинул веки.
Взгляд в красавицу уткнул.
А увидел – сразу ожил.
(Впрочем, всяк бы ожил тоже.
Я и сам, как все представлю,
Не могу всю ночь уснуть).
У красотки были груди —
Да, таких и в Голливуде
Не сыскать, ей Богу, братцы,
Хоть в лепешку расшибись!
Дядя понял – это чудо.
И не нужно Голливуда.
Ох. Не зря такая краля
В рот ему вдохнула жизнь!
Он на локоть приподнялся,
Упустить момент боялся,
Он повел глазами ниже
(Хитрован наш был не прост!).
… Только там, где ниже пупа,
Под Луной блистая глупо,
Весь чешуйчатый и скользкий
Начинался рыбий хвост!
Дядя бледен стал, как призрак.
А мужской первичный признак,
Сам собою вдруг возросся —
Гордый, твердый, полный сил…
И любовное томленье
Довело до иссупленья
Оживевшего мужчину,
Так что, блин, удар хватил!
Он не выдержал нагрузки: