Живя в аду, не забывайте улыбаться людям

Живя в аду, не забывайте улыбаться людям
Александр Станиславович Сих

Данная книга представляет собой сборник повестей, рассказов, монологов, сценок и зарисовок. Разнообразие жанров, от философской фантастики, мистики и антиутопии до жизненных ситуаций, позволит каждому читателю найти что-то своё. Многие произведения написаны с гротеском и аллегорией, и почти все – с юмором. Смеясь, не насмехаться – улыбаясь, не злорадствовать. Таков девиз автора.

Повести

Тайны планеты Фантом

Уж если решил – иди до конца,

А дойдёшь – всё поймёшь.

Когда сердце не из свинца,

То счастье своё обретёшь.

Не всякое преступление – грех,

Не всякий грех – преступление.

Пролог

Рейсы на планету Фантом носили крайне нерегулярный характер, но всегда сопровождались ажиотажем, волнением и страхом. И если ажиотажу и волнению были подвержены абсолютно все, включая представителей Великого Императора, учёных, в наименьшей степени – астронавтов, в наибольшей – пассажиров-колонизаторов, то страх довлел исключительно над последними. А всё потому, что именно им предстояло изучать и осваивать данную планету. И всё бы ничего, если бы не два фактора, определяющие и характеризующие планету и пассажиров. Фактор первый – с планеты ещё никто не вернулся и даже не пробыл на связи более минуты, после чего бесследно исчезал. Фактор второй – уже год, как пассажирами на Фантом являлись исключительно преступники, да и тех на Земле становилось всё меньше и меньше. А преступников, обладающих умом, волей и смелостью, находилось и того меньше. На Земле царили Порядок, Дисциплина и Субординация, где каждый добропорядочный, то есть – строго послушный и исполнительный гражданин имел персональный идентификационный номер, личное право на буквенное обозначение, а также обязательное право на труд.

Глава 1

– Ну что ж, подлые отщепенцы нашего счастливого общества, – сказал главный надсмотрщик Южного округа Восточной сатрапии Великой Империи, – вам повезло. Некоторым образом. Вместо позорной казни через ежедневное порицание на главной площади, вам, ублюдкам человеческой расы, предоставляется шанс либо умереть незаметно и неизвестно как, либо совершить героический поступок, реабилитирующий ваши гнусные натуры.

Он умолк и колючим взглядом обвёл трёх человек, сидящих в клетке. Насладившись трепетом, как ему казалось, заключённых от затянувшейся паузы, закончил речь условием реабилитации:

– Вы, хоть и выродки, но, полагаю, слышали о планете Фантом? Да? – трое угрюмо и равнодушно молчали, что, впрочем, всегда воспринималось, как утвердительный ответ. – Тем лучше, это избавит меня от унизительной процедуры вам растолковывать, что и как. – Стражник бесстыдно врал. Ему не то что не следовало что-то объяснять, а запрещалось обсуждать подобную тему. Но человек слаб. – Короче, для полной очистки вашей поганой совести, от вас требуется всего-навсего вернуться с планеты на корабль, который будет ждать на орбите ровно сутки. Задача очень проста, если учесть, что этого сделать ещё никому не удавалось.

Надзиратель тупо заржал, считая циничную шутку верхом остроумия.

– Но мы же не можем знать, как движется время на этой планете? – возразил один из преступников, мужчина лет сорока, блондин среднего роста в очках. – Нам…

Высокий тюремщик, с ядовитым прищуром маленьких глаз, отреагировал мгновенно:

– По мне, так лучше, чтобы оно для таких подонков остановилось вовсе! А лучше всего, если оно будет останавливаться в страшных для вас мучениях! Мучительная и медленная смерть.

– Человек часто получает то, что желает другим, – улыбнувшись, иронично сказал второй заключённый, мужчина лет пятидесяти, с длинными чёрными волосами и с открытым, добродушным взглядом сине-зелёных глаз. – Придёт время и твои слова сбудутся – ты это почувствуешь на себе. Мне тебя жаль, глупца.

Надсмотрщик здорово обозлился.

– Заткнись, ублюдок! – рявкнул он, подскочив к клетке. – Будь моя воля, ты бы это почувствовал на себе прямо сейчас!

Тут вмешался в разговор и третий преступник:

– Твоя воля, как и вся никчемная жизнь, и даже твои примитивные мысли, всё подчинено строжайшему и беспрекословному исполнению приказов, инструкций и директив. – Шатен средних лет, с короткой стрижкой, острым взглядом и смуглым лицом, выждав паузу, заключил. – Ты пресмыкающееся. Причём, не только не ядовитое, но и беззубое. Ты – хамелеон!

– У хамелеона есть зубы, – скромно поправил блондин.

Шатен ядовито ухмыльнулся:

– Это у настоящего хамелеона есть зубы, а у нашего – только длинный язык со стекающей слюной вожделения и подхалимства.

Длинноволосый смягчил удар:

– Он просто несчастный, одурманенный человек. Впрочем, как и большинство на этой прекрасной, но проклятой планете. Бедные люди. Они живут в окружении ложных представлений о мире. Лживые догмы пропитали их плоть и кровь. Насаждаемые коварные и хитрые иллюзии, в красивой упаковке, безоговорочно принимаются за справедливость и добродетель. Людьми примитивными движут инстинкты и эмоции, а людьми интеллектуальными – амбиции и алчность. Все истинно духовные ценности ловко подменены ушлыми, умными, но циничными и коварными идеологическими фокусниками.

Стражник с силой вцепился в железные прутья клетки и, глядя в глаза коротко стриженному, крикнул:

– Вы, жалкие отбросы, смеете меня, счастливейшего подданного Великого Императора, обзывать животным?! Я свободный гражданин свободной и благодатной Империи! Я счастливый человек! А кто же вы? Кто вы, сидящие в клетке под замком? Вы свободны? Так кто же из нас животное?

Все удивились поведению стражника, не обратившего внимания на не совсем, может быть, понятные слова длинноволосого, но цепко поймавшего суть сказанного коротко стриженным, а так как о хамелеоне сказал именно он, и взгляд вопрошающего был обращён к нему, то и отвечать взялся шатен со смуглым лицом:

– Я потому и в клетке, что хотел быть свободным человеком, а не пронумерованным скотом, живущим на короткой привязи.

– А я и сейчас свободен, – высказался длинноволосый. – Никакой клеткой невозможно удержать полёт души, свободу мысли и неукротимость духа.

– Красиво сказано, коллега, – поддержал коротко стриженный. – И главное – верно!

– А я всего лишь занимался наукой, – заговорил блондин в очках, устремив взор на лоскуток неба в решётчатом окне. – И раньше моей клеткой была лаборатория, которая, честно признаюсь, нравилась мне гораздо больше, чем клетка данной конструкции. – Помолчав и опустив глаза, добавил. – И мне немножко страшновато.

Тюремщик хищно оскалился.

– Тебе и должно быть страшно, лабораторная крыса! – прошипел он. – Вам всем должно быть страшно, потому что впереди вас ждёт то, чего все больше всего боятся и перед чем все в страхе трепещут. Каждого из вас ждёт смерть под страшной маской неизвестности!

Коротко стриженный тут же поймал того на слове:

– Разве не перед именем Великого Императора все должны в страхе трепетать? И разве не самое страшное в жизни, как нарушение хоть одного пунктика инструкции? Я уже не говорю про нарушение закона. А может ты притворяешься, а вовсе не трепещешь при виде статуи или портрета, или при упоминании имени Великого Инквизитора? Может ты кланяешься перед его каменным истуканом, а в мыслях обзываешь душегубом? Так ты и вправду хамелеон?

На лице несчастного тюремного чиновника отобразилась целая гамма чувств: растерянность, испуг, злоба, перерастающая в бессильную ненависть к преступникам, которые имели смелость сказать то, о чём он страшился и подумать. От волнения, страха и противоречивых чувств проступил пот и лицо покрылось красными пятнами, через секунду-другую меняющими окрас на бордовый, а потом на тёмно-коричневый. Заключённые дружно засмеялись.

– Я приказываю всем замолчать! – истошно заорал он. – Я всем приказываю не произносить священное имя Великого Инквизи… – надзиратель испугался ещё больше. – Чтоб вы сдохли в этой клетке прямо сейчас, выродки!

Все по-разному смотрели на этого человека, нелепо зависящего от чьей-то глупой прихоти и боящегося даже своих мыслей. Длинноволосому было его жаль, блондину было за него стыдно, а коротко стриженный утешил, чтобы потом уничтожить окончательно:

– Что, бедолага, испугался собственных мыслей? Страшно стало? Не бойся, мы тебя не выдадим. Правда, ребята? Запомни, мы своих не выдаём. А нам свой человек в таком учреждении пригодится. – Страж побелел до мелового цвета, провокатор рассмеялся. – Эх, ты, рабская твоя душонка, мы сидим в клетке сейчас, а ты в ней живёшь всю жизнь. Таких как ты надо кастрировать при первых признаках эрекции, чтобы не плодили на Земле трусость, раболепие, лесть и угодничество!

Вспотевший и вновь побагровевший страж зло плюнул в их сторону и отошёл к своему столу. Длинноволосый с тоской посмотрел ему вослед и обратился к собратьям по несчастью, если, конечно, можно назвать несчастьем твёрдо выбранную в жизни идейную стезю:

– А знаете, что самое страшное в жизни? Самое страшное, друзья, это быть похожим на него. Стать рабом и не замечать этого. Но мы не должны его осуждать, а обязаны пожалеть, ибо когда в человеке убивают совесть, то душа постепенно умирает сама. А человек без души, уже совсем не человек – лишь биологическая субстанция, живущая низменными инстинктами, но обладающая разным потенциалом интеллекта. Вот этот самый потенциал интеллекта, в совокупности с уровнем хитрости и коварства, и определяет социальный статус современной особи, что для них является не просто приоритетом, а доминантой и смыслом жизни. Ибо, друзья мои, только душа и совесть наши могут подсказать правильные поступки и дать верную оценку словам и указать единственно истинный жизненный ориентир. А эти бедняги живут в мире, где даже при солнечном свете царит непроглядный мрак.

Надзиратель раскрыл было рот, чтобы достойно ответить этим клеветникам, но вдруг передумал и только устало махнул рукой. Коротко стриженный посмотрел на говорившего, чуть помедлил, а потом всё-таки спросил:

– Так вы что, из этих… из мирных проповедников? За нравственное возрождение человечества? К всеобщей гармонии через духовное воскрешение каждого? За возвращение Земле статуса Рая путём всемирного покаяния?

Длинноволосый выразил удивление, больше, конечно, наигранное: