Между волком и собакой

порошит из туч над Балтийским морем.

Предстояние

Как не призадуматься о слоге лаконичном.
Сила краткой фразы умножается стократ,
если с нею на устах умирает личность —
Леонардо и Рабле, Гёте и Сократ.

Вот, цикутой вскорости от тела исцелённый
(к мудрости Сократов демократия глуха),
вымолвил единственный на сотню миллионов:
«Не забудь Асклепию в жертву петуха».
А когда Вольтеру облегчить пытались бремя,
призывали дьявола в душе не сберегать —
бросил ядовито, что теперь не то, мол, время,
чтобы наживать себе нового врага.

Где, когда и что на посошок тебе подарят —
тут уж как придётся, а со смертью не балуй,
а впрочем…
«Я готова, мальчики!» – сказала Мата Хари,
отослав шеренге воздушный поцелуй.
Может быть, конец пути и впрямь дела венчает.
«Пульс пропал» – отметил Грин[7 - Джозеф Грин, знаменитый хирург.], как следует врачу.
И Антуанетта: «О, простите, я случайно…» —
наступив неловко на ногу палачу.

Вспоминается порой о них, уже не прежних.
Там никак не передёрнешь, будь ты трижды плут.
Эдвард Григ сказал: «Ну что же, если неизбежно…»
а философ Кант сказал: «Das ist gut».

Репетиция отплытия

Снилось – не снилось… В дремоте разума —
прямо со сцены – спешим на пристань…
Труппа сегодня проводы празднует
провинциального – но артиста.
Эта гастроль не дала ни рублика,
пьеса, однако, стоила риска.
Всех благ, добрая публика,
я задержался, но здесь – близко.

…Трап – убран, качается палуба.
Лепту – стюарду, паспорт – в компостер.
Тут ни присесть, ни поесть, и, стало быть,
мы на борту недолгие гости.
На? руки – бирку с моей фамилией,
медный квадратик, где даты выбиты.
…Тёмную длань кладет на кормило
наш перевозчик, до блеска выбритый.

Звон рынды… Лики и венчики…
Кто-то платочком заплаканным машет.
Пляшут у бо?рта пёстрые венички
с чётным числом гвоздик и ромашек.
Волны забвения… Мыслей пунктиры:
– Не избалован был бенефисами…
– В общем-то, вовремя…

Только в квартире
жмется в углу стишок недописанный.
В тапки хозяйские тычется мордочкой,
тихо скулит в передней под вешалкой.
Ни поминальной лапши, ни водочки
нет недоростку осиротевшему.
Впрочем, для прочих много настряпано.
Милости просим всех провожающих.
Вот и пирог на чистенькой тряпочке,
масляным боком свет отражающий,
не именинный, но и не свадебный.
(Ломтик оставят – вечер-то чей?)
Сосредоточься – и вот он, на? тебе —
в ласковых бликах церковных свечей.

…Мой капитан, похожий на Беринга,
я по воде отпускаю пирог!
Может, пока что – за ним, вдоль берега?..
Что же ты держишь руль поперёк?..

Кукушка

Пахнет лето смородиной, сорванным яблоком,
и соседским тельцом, и привядшим сенцом,
и тоскует кукушка, каким-нибудь зябликам
поручившая сдуру родное яйцо.
И не стоило, может быть, рифмы подвёрстывать,
по банальному поводу тратить строку —
столько их извели на разбойницу пёструю,
бередящую душу протяжным «ку-ку».
Но душа, ускользая в зелёное, влажное,
где кричит-не устанет беспутная мать,
полагает такие резоны неважными:
приказала – и ты начинаешь считать.

…И попробуй не верить кукушкам и женщинам,
если глупая птица от летних щедрот
долистала остаток, цыганкой обещанный,
и, секунду помедлив, добавила год!