Добром-лихом, а добыть надо!

– А что, я согласна. Я уже строила себе берлогу в снегу зимой.

Грустных среди них не было, и согласиться, что день прошёл бесславно, никому в голову не приходило; как в гости сходили к старым друзьям, которых давно не видели. Ах лес, вот хозяин, умеет приветить, но своих здесь нет, только гости. И гости разные, бывает что и незваные.

– А мы какие: «званые» или «незваные»? – спросила Анечка.

– А поймём позже, сейчас он нас принимает, мы же себя тихо ведём, с уважением к хозяевам, – ответил папа.

– А почему звери и птицы тоже гости, а не хозяева? Они ведь живут здесь с рождения, это их дом, они граждане этих краёв.

– Сегодня здесь, завтра в городе, послезавтра в другом лесочке – мигранты… Ты посмотри на парки в Омске – иду как-то за продуктами в «Триумф» вдоль Оми по тропинке; раньше в зарослях по берегу реки столько птиц гнездилось, а теперь колония дроздов-рябинников заселилась. Всех выгнали – воробьёв, ворон, сорок… Никого больше нет. «Оккупанты». Сколько они там пробудут: лето одно, два? Поживут, а потом опять куда-нибудь полетят. И после них там долго никого не будет. Напугали.

– А вот лес-то никуда не полетит, где вырос, там и останется, – согласилась девочка. – Выходит, что птицы от нас ничем не отличаются: такими же жестокими бывают, себе подобных выживают, дерутся, друг у дружки воруют, ссорятся, едят…

– Смотри, смотри, Аня, вон высоко птица кружит… – перебил её брат.

– Где? Где? Не вижу…

– Ну вон меж двух берёз и влево, видишь?

– Вижу. А кто это?

– Кто-то из семейства ястребов… выслеживает добычу. Камнем вниз полетел, кто-то станет для него обедом.

– Ну что, шестой час уже. Поедем домой… Не получилось сразу, как хотели… Потом найдём, в следующий раз, – сказал Николай Николаевич, собирая в пакет оставшийся от обеда мусор.

– Может, ещё сходим вон туда, куда ястреб показал? Тут же рядом… – взмолилась Анечка жалобным голоском.

– С Сашей сходите туда и обратно. Я пока машину разверну. Недолго. Мы вас ждём, – согласился папа.

– Ладно. Мы быстро…

* * *

На краю рощицы росли несколько старых берёз, они поднимались по две, по три с одного места, стволы их вначале расходились в стороны низко над землёй и уж потом тянулись в верх – родственники, одни корни у них. За рощицей была грива – невысокое возвышение над землёй, она уходила далеко-далеко к дальним околкам. С одной стороны было вспаханное поле, с другой – овраг. Анечка и Саша стояли на гриве, оглядывая всю окрестность, пытаясь угадать место, куда упал за добычей воздушный охотник.

– Давай спустимся вниз, может быть, там что-нибудь отыщем. Смотри, и на дне растут деревья; точно, там найдём… Спускаемся… Не отставай.

Девочка стала бочком спускаться вниз, приговаривая себе: «Не бойся – не бойся, не бойся – не бойся…» Это она в детстве придумала себе такую приговорку-присловку, когда с папой на крышу лазила. Встала тогда Анечка на ступеньку лестницы и вздрогнула, а папа ей сказал: «Не бойся, не бойся – поднимайся… Я держу тебя»; так она и поднялась по лестнице до самого края крыши, повторяя вслед за папой: «Не бойся – не бойся, не бойся – не бойся» – папа же рядом, чего бояться. Ей тогда было года три, и она потихоньку сама поднялась на крышу офиса. А уж когда дошла до самой высокой точки крыши – до конька, то такую радость испытала: вся округа перед глазами открылась, всё было видно. Может, тогда и поняла: «Всего достигнешь, если не будешь бояться! А если страшно становится, то шепчи себе заклинание: «Не бойся – не бойся, не бойся – не бойся», страх и убежит от тебя». Рядом с офисом была автомойка, и работающие там девушки пришли в ужас от увиденного: маленький ребёнок шагал по крыше. Сверху казалось, что они хотели было броситься спасать ребёнка от сумасшедших родителей, но уж больно высоко было лезть – страшно.

Овраг был достаточно глубоким – метров десять. Склоны его были покрыты травой и реденькими веточками кустарника, а внизу росли маленькие деревья, а может, и всё тот же кустарник – боярышник, например, или шиповник, черёмуха? Чтобы проверить, нужно было добраться до дна оврага. Спускаться по такому склону нужно осторожно, того и гляди запнёшься и вниз покатишься. Ноги скользили по рыхлой влажной почве, поэтому девочка шла осторожно, выбирая кочки-пяточки, они казались более устойчивыми, чем, например, камешки – это только с виду они такие твёрдые, надёжные, а наступишь, и отскочат в сторону или вниз покатятся.

Анечка вначале спускалась в полный рост, лишь чуть пригнувшись, а потом села на землю, не смущаясь и не боясь запачкать штаны: «а что их беречь, они всё равно старые», и, осторожно перебирая ногами, съехала со склона, как с детской горки. Саша шёл чуть в стороне от неё, но не прямо ко дну оврага, а по наклонной линии, опираясь на лопату. Он спустился раньше сестры и наблюдал, как она скатывается. Когда Анна доехала до него и встала рядом, её штанишки были в колючках, листьях и глине с песком, особенно сзади.

– Да они рабочие, старые… Поднимемся, я почищусь. Ой, смотри, кажется, деревце! – Анечка чуть отряхнулась и пошла по дну оврага, переходя от растения к растению, но это были или совсем высохшие палочки, не ставшие стволами больших деревьев, или кустики. Так брат с сестрой шли вдвоём по дну оврага, как по ущелью, и склоны были высоки, словно горы, и опасности таились за каждым поворотом.

– Весной и в дождь тут, наверное, бурная река течёт, видишь, вода вымывала из почвы песок, камни.

– Пойдём посмотрим, куда эта река могла впадать. Может быть, там озеро.

– Я думаю, что нас уже заждались. Пойдём назад, уезжать пора. Завтра рабочий день, помыться ещё надо.

– Ну чуть-чуть, до того поворота и домой…

– Хорошо, только пойдём скорей, а то ты еле ноги передвигаешь.

Анечка собрала последние силы и почти побежала вперёд, чтобы Саша не передумал. О том, как назад пойдёт, она не думала, вот когда ноги вовсе передвигаться откажутся, тогда и мысли придут. Добежала – тупик, овраг здесь закончился, и плавный склон вёл наверх, никакого озера.

– Деревце какое-то, смотри. Давай его выкопаем.

То, на что показала пальцем девочка, было полуживой тёмной кривой палочкой с несколькими тщедушными листочками. Вот так вот на улице из кустов выглянет маленький комочек шерсти с жалостливыми глазками, тявкнет, повиляет хвостиком: «Возьми меня, я хороший», и дрогнет сердце, и в голове слабости разные распространятся: «Ах, как же он здесь один, выбросили небось жестокосердные, вот и пропадёт здесь один, бедняга… Может, взять с собой, спасти?..» И только уже наклонившись, станешь подзывать сиротку, как тут же на зов выскакивает из тайного места стайка из трёх-четырёх таких же беспризорников дворянской породы, да все разного окраса, у кого шерсть короткая, у кого длинная: «Тяф-тяф!» Кто кусается, кто лижется… И тогда уже, отбросив всякие мысли-сомнения, бежишь от них поскорее прочь: «Семейка ещё та… Ничего толкового из них не вырастет. Это свободный народец, появились на свет по случаю и жить также будут – помойки, стайки, драки и печальный конец: то ли под колесами автомашины, то ли в драке, то ли от болезни».

– Давай его выкопаем, смотри, какое оно несчастное, пропадёт тут. Может, из него что-то толковое, ценное вырастет.

– Анечка, мы для чего в лес поехали? Чтобы найти саженец красивого величавого дерева, которое будет расти перед нашим домом. Ну что это? А представляешь, если из него вырастет что-нибудь некрасивое? Ты же не станешь дома в горшке выращивать сорное растение? Вон их сколько в городе в присутственных местах, между прочим. Тебе же не нравятся такие картины, когда идёшь по тротуару центральной, казалось бы, улицы, а вдоль неё вместо газона сорняки метровой высоты, как на помойке?

– Не нравится. Весной, когда они маленькие ещё, вроде ничего, а когда вырастают, правда, неприятно смотреть.

– Вот и с деревьями также… Пойдём, возвращаемся…

– Ну посмотри на него, а вдруг семена принесли птицы, когда летели весной из жарких стран, и это что-то очень ценное и красивое…

– Пальма…

– Ну может, и не пальма, но нечто ценное, и будет оно расти только перед нашим домом. Есть в этом ростке какая-то тайна – тайна происхождения. Я понимаю твои сомнения, но это не уличные котёнок или щенок. Какая у них тайна, как весна, так их у каждого сарая десятки… В отличие от фауны во флоре дворняжек не бывает: от берёзы только берёзы, от клёна только клёны рождаются, от дуба – дубы… А если не понравится дерево, так мы его спилим, на дрова пустим. Камин нужно же будет чем-то топить… Ну Саша, выкопай…

– Тебе в политику надо будет идти. Дипломат. Ладно, отойди, выкопаю…

– Просто ты меня любишь, я же твоя сестрёнка… младшенькая.

Девочка прижалась к брату, и он «растаял», обнял её свободной рукой и поцеловал в щёку: «Ну как такой откажешь?»

Когда они вернулись, машина стояла на дороге, родители гуляли вдоль опушки, слушая мелодии леса, и о чём-то говорили.

– О, да вы кого-то поймали в сети? И кто это у нас? – спросил папа.

– Сами не знаем. Тайна. Вырастет, узнаем. Из дальних краёв принесли семечко перелётные птицы, оно упало в землю и проросло. Понравилось ему… Вот мы и узнаем, откуда птицы его принесли. Научный эксперимент.

– Я такого не видела, листочки такие необычные и ствол, у коры необычное строение, что-то южное, – говорила мама, осторожно трогая маленькое деревце.

– Молодцы, наукой занимаемся с раннего детства. Поехали домой готовить почву…

День закончился торжественной посадкой перед домом нового члена семьи. Место было хорошее, солнечное; вокруг дерева поставили маленький пластиковый заборчик, оставшийся от прежних хозяев, а само деревце удерживали в вертикальном положении три растяжки. Посадили, укрепили, подкормили, полили: «Расти!»

Глава III

Каждое утро Анечка поливала деревце из лейки и делала наблюдения, о чём рассказывала за завтраком. Она даже придумала имя своему питомцу: «Ибн».

– После семи дней привыкания к новому дому Ибн выпустил новые почки, а старые листочки завяли и опали. Я так испугалась вначале, думала, что не прижился, засыхает, а потом пригляделась, а на стволе новые листочки и веточка появилась. Понравилось ему у нас!