Добром-лихом, а добыть надо!

На ужин, так совпало, была картошка с грибами в горшочках, чудесный запах об этом напоминал. Из духовки достали четыре горшочка…

– Постойте, почему четыре, Анечка же не ест такую картошку… Да это и не горшочек, – сказала Елена Николаевна, приглядевшись. – Вот оно, пропавшее яйцо. Испеклось.

– А ты что, не заглядывала в духовку?

– Как… как обычно: включила, выставила режим и температуру и горшочки поставила… – заволновалась Елена Николаевна, села на стул, встала со стула. – Торопилась, не посмотрела… Да там и темно, лампочка давно уже перегорела, ты когда ещё заменить обещал. А как оно могло туда попасть?

– Анечка, а ты открывала духовку?

– Не помню…

– Ну это нормально… С памятью в нашем доме… всегда была задача… Это даже не задача, а отличительная черта. Особенно у дам. «Помню – не помню»… А пахнет вкусно, между прочим…

– Я же говорю – лапша корейская или специи в ней: усилитель вкуса…

– Да, плод незнакомого дерева с усилителем вкуса – это открытие века, – произнёс Николай Николаевич, осматривая неудачника. – А ты его, Анечка, точно в духовку случайно так не положила? Может, положила и забыла?

– Не-е-ет. Я что, не помню? Это мама у нас всё забывает.

– Леночка? Ты куда-нибудь выходила вечером? Пока мы по двору ходили, ты выходила?

– В магазин за подсолнечным маслом. У нас масло закончилось…

– Тогда всё ясно…

– Мы его вспугнули…

– И он спрятался в доме в духовку…

– А мама включила её и, не глядя, поставила горшочки, а потом пошла к нам.

– Может, поговорим за ужином? – предложил Саша, который вернулся со двора, куда он вынес поджарившийся плод. Саша был голоден, и у него кончалось терпение. – Время, между прочим, к девяти, а я весь день на военке в танке просидел, даже на обед не ходил.

– Давайте ужинать. За столом всё обсудим, – согласилась с ним Елена Николаевна. Никто не возражал, хотя всем было неловко как-то.

Глава V

Ужинали в полной тишине, Анечка опередила всех и смотрела по телевизору мультфильм; этим вечером никто не просил её переключить канал, принимая приключения, свалившиеся на её головушку, как большую нагрузку на детскую психику, и она, понимая это, пользовалась случаем. Но относительная тишина и покой в комнате вовсе не означали, что происшедшее больше не волновало сидящих за столом или им было не интересно продолжить обсуждение. Да, это скорее была тишина предстоящего боя – где-то противник, может быть, он отступает, а может, наоборот, готовится к новой атаке.

– Вопроса два: во-первых, сколько там на дереве таких ядер; а во-вторых, являются ли эти ядра только «оружием» или они уже самостоятельные организмы? – наконец не выдержал Николай Николаевич, когда на столе остался только чай и плитка тёмного шоколада.

Анечка тоже не смогла больше усидеть на месте: она выключила телевизор и, волнуясь, то уходила в свою комнату, то шла на кухню, то становилась сзади своего папы, обнимала его за голову, тёрлась своей щёчкой о его колючую щёку.

– Ты у меня как котёночек. Ну что ты так разволновалась, доченька? Успокойся, всё будет в порядке. Разберёмся. Как сердечко твоё стучит, приляг.

Николай Николаевич ласково поцеловал её ладошку и приобнял за талию.

– Анечка считает, что Ибн объявил нам войну. Он вырос, набрался сил и перешёл к следующей стадии развития: «вытеснение».

– После того, как погиб его потомок, другого не стоит ожидать. Хотя в чём наша вина? Внизу могло оказаться что угодно, камни, например, и тогда бы орех раскололся. Или он мог попасть на дорогу, его могли разгрызть животные, – рассуждал Саша, водя вилкой по пустой тарелке.

– Мне кажется, что я прямо слышу его голос. Он следит за мной, когда я выхожу, нижние ветки начинают двигаться и опускаться, чтобы схватить меня. Если бы не мешала им крыша, то они, пожалуй, так бы и сделали, – сказала Анечка и взяла стакан с водой. – Я, между прочим, вам об этом говорила раньше.

– «Раньше она говорила»… А когда я не хотел спускаться в овраг, помнишь? А ты всё тянула меня: «Пойдём, пойдём»…

– Может быть, я действовала тогда не самостоятельно, а в состоянии гипноза или аффекта. Я не понимала, что творила…

– Ты? Чтобы ты была в состоянии аффекта, да ещё под гипнозом? Рассмешила, это не про тебя. Ну ладно, если серьёзно: мне непонятна ситуация, – Саша встал и начал собирать со стола пустую посуду, чтобы отнести её на кухню.

– Детективы смотреть надо чаще, тогда понятней будет… Всё, я обиделась, – Анечка слегка оттопырила нижнюю губку, нахмурила брови и отвернулась от брата.

– Ну да, детективы для некоторых – это основной источник познания… А если серьёзно, то в природе достаточно приёмов для выживания, например, сосуществование, – сказал Саша. – Простой такой принцип: выбирай себе соседей и живи сам, не мешая жить другим. Что происходит в нашем случае: этот… индивидуум поселился в овраге. Как – мы не знаем. Мы перенесли его в иную среду против его воли: нам так захотелось. Он жил бы себе и жил там, а мы пришли и решили: «Так жить нельзя, мы тебе построим новый мир – правильный мир». Он пускал корни там, а мы его за шиворот, или что там у него было, и в город. Он кричал, внутренне сопротивлялся, не понимая, что мы его из глубокой ямы вытаскиваем к свету. «Пам парам пам… пам…»

Саша запел мелодию «Интернационала», размахивая в такт руками.

– А может быть, по-другому всё было: он обрадовался, когда понял, что вырывается из этой ямы? Он закричал: «Возьмите меня, возьмите!» – Анечка сочиняла свою историю, не пытаясь убедить кого-то в её правдивости, ей был интересен сам процесс творчества.

– Мы проходили мимо, и ты услышала.

– Когда котёнок мяукает или щеночек тявкает, я слышу, и мне хочется взять его с собой.

– Саженец «подавал» сигнал о помощи… Допустим, – согласился с ней Саша. – Но мы взяли то, чего не знали. Даже когда знаешь предмет, и то не можешь предсказать всех последствий. При заселении Австралии завезли кроликов… И что вышло?

– А ведь начинали со сказки: «У лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том», к середине не подошли, а уже об инвазивности заговорили, – Николай Николаевич подсел к своим детям. – Чем закончим, интересно мне узнать?

– А что такое «инвазивность»? – поинтересовалась девочка.

– Термин многозначный, от латинского invasio – «нашествие».

– Я сейчас тебе поясню: в Австралию люди завезли кроликов, когда сами переселялись, – стал рассказывать Саша.

– Кролики? Я тоже хочу завести себе кролика, они такие тёпленькие, ушастенькие, я бы за ними ухаживала…

– У тогдашних переселенцев были такие же идеи, миленькие, тёпленькие, пушистенькие, плюс вкусное мясо. Когда кроликов выращивали у себя на фермах, проблем не было. Но приехал в Австралию заядлый охотник Том Остин. Он, когда жил в Англии, любил охотиться на кроликов. Так вот он попросил своего племянника прислать ему дюжину диких животных. Это было во второй половине XIX века, в 1860-х годах. Когда ему прислали животных, он выпустил их на волю, но не учёл того, что кролики быстро плодятся, особенно в благоприятных условиях. А в Австралии всё для этого было: и тёплый климат, и отсутствие природных врагов. Кролики стали с большой скоростью плодиться и попутно пожирать всю окружающую растительность. Они ели и ели, ели и ели, пока не сожрали всё, до земли. Люди не подумали об этом, когда завозили кроликов… Кто мог знать, что этот миленький ушастик станет такой бедой для их хозяйства?

– И что было дальше?

– Я не помню, решили как-то…

– Нужно было лисиц завести, – подсказала Анечка.

– Завозили, не помогло… Но дело в другом – это намёк: не разрушай ничего, даже если уверен в своей правоте. Есть в мире то, чего ты ещё не познал. Но тут вступает тщеславие, а как говорил дьявол в известном кинофильме «Адвокат дьявола»: «Определённо, тщеславие – мой самый любимый из грехов», – завершил Саша.

– Ничего не поняла, всё собрал в одну кучу. А я, между прочим, для всех старалась и дерево спасала, – оправдывалась девочка.

– Простая тема вроде бы, а столько в ней и для меня непонятного… Я хотя больше интересуюсь человеческим обществом, но как-то меня очень заинтересовал процесс симбиоза и всего того, что связано с ним. Подумал, нет ли тут связей, пересечений с человеческим опытом. Так вот, все процессы о взаимоотношениях между собой индивидов в дикой природе стали изучаться в учёном мире группой исследователей, которые объединились под направлением симбиология – симбиологи. «Симбиоз» – термин произошёл от слияния двух греческих слов. Да, старая традиция в учёном мире – пользоваться греческим или латинским; «сим» – совместно, «биос» – жизнь, получилось наука о совместной жизни… Так вот исследователи пришли к мысли, что в природе бывают разные по полезности взаимоотношения для участников и поэтому ввели разные понятия. Например, э-э-э, дай бог памяти… м-м-м… «мутуализм» – это обоюдовыгодное совместное проживание. В человеческом обществе это назвали «мирным сосуществованием», большая редкость всегда. «Комменсализм» – это когда одному партнёру безразлично, кто с ним рядом, а другой без таких отношений с соседом не выжил бы. Не могу привести пример из истории человечества. Далее, «аменсализм» – отношения, вредные одному, но безразличные другому. Тоже как-то не по-людски. А вот «эндосимбиоз» – это когда один из партнёров живёт внутри другого. И уж тем более, конечно, «паразитизм», когда ваш «партнёр» лопает вас потихоньку, а вы либо про это ничего не знаете, либо знаете, но ничего с этим поделать не можете, таких историй множество. И знаешь, Саша, почему меня ещё так привлёк симбиоз и всё что с ним связано? Не поверишь, одним из ученых, кто ввёл это понятие в науку, был Пётр Алексеевич Кропоткин.

– Тот самый?