Тени забытых болот

Когда он вернулся, капитан уже сидел на кровати и одевался.

– Разбудил? – спросил Коновалов.

– Да нет, сам проснулся. Есть охота.

– Тогда пойдем, позавтракаем.

– Точнее, пообедаем, – усмехнулся Рябцев, застегивая рубашку.

Когда они вышли на улицу, уже было начало пятого.

– Вот, Вася, и вырисовывается картинка, – задумчиво произнес Коновалов.

– Вы про Пана?

– Про него. Неужто это он?

– Возможно, – пожал плечами Рябцев. – Но сведений не так уж много про этого Пана. Что мы о нем узнали? Служил немцам в Минске, предположительно в СС или гестапо, но точно не в вермахте. По-русски говорит хорошо. Если говорит как мы, то, скорее всего, без акцента.

– Из прибалтийских немцев?

– Возможно. Или из поволжских. Да и словесный портрет тоже не слишком подробный: светлые волосы, обычное телосложение, наш с вами ровесник. Никаких особых примет, вроде шрамов или родинок на лице.

– Да, не разгуляешься, – вздохнул Николай. – Надо бы съездить в Минск, ведь он там работал, а не здесь, в Липене. Наверняка там лучше знают всех фашистских прислужников. Возможно, даже по именам. Ну, или Кочетова спросить, возможно, у него есть какие-нибудь сведения. Или пусть хотя бы сделает запрос в Минск. Потому что Пан сильно засветился. Хотя бы тем, что форму надел немецкую.

– Это если он из местных. Ну, из минчан. А если пришлый?

– Да, тогда будет сложнее. Интересно, почему Пан? Почему он такую кличку взял, если не поляк?

Капитан пожал плечами.

– Наверно, для уголовников придумал. Взял первую кличку, что в голову пришла. А если он диверсантов прикрывает, наверняка другой псевдоним использует. Или настоящим именем называется, кто его знает.

– Скорее всего. Надо вычислить этого Пана. Кто он и что собой представляет. Среди местных жителей искать долго: под Петькино описание много кто попадает. И я больше чем уверен, что здесь он живет по чужим документам.

– А те, кого мы до этого собирались проверить? Их трогать не будем?

Майор призадумался.

– Знаешь, проверить-то можно, но мне кажется, что именно Пан и есть тот, кого мы ищем. Надо еще установить, где он живет. Ведь не в той развалюхе, куда ему Потап с Петькой краденые вещи носили.

– Понятное дело. Он может быть кем угодно. И уж если на то пошло, Петька его опознал чисто случайно, потому что однажды был в Минске во время оккупации. Мне кажется, остальные местные полицаи его не знали.

– Я тоже так думаю. Надо отработать его связи среди уголовников, если уж он среди них засветился. А там, глядишь, и на диверсантов выйдем. Все же надо съездить, осмотреть места, где велись передачи. Отпросимся у Шишкина часа на два или три.

Рябцев кивнул:

– И надо Кочетову доложить про Пана. Он или не он, но… Хотя мне кажется, что все-таки это он.

– Да, Вася, ты прав. Завтра, думаю, сходим. И еще: я такого же мнения, что и ты. Я про Пана.

– Кстати… – Капитан замялся. – Шишкин догадался, кто мы и откуда.

– Вот как? – Николай остановился и пристально посмотрел на напарника. Потом усмехнулся: – И чем же мы себя выдали?

– Он сказал, что видел, как работает СМЕРШ. Наверно, на задержании понял.

– Да, это может быть.

– Мне кажется, Шишкину можно доверять. И все рассказать. Ну, или хотя бы самое основное. И, думаю, он не откажется нам помочь.

Коновалов покачал головой:

– Да, Шишкин хороший человек. Но ведь и мы с тобой давали письменное согласие, что никому о нашем задании не скажем.

– Знаю. Но вы же сами видите, какая картинка вырисовывается. Этот Пан затесался среди уголовников. Даже если бы его и взяли, вешать на него прикрытие диверсантов и службу немцам, если он не под своим именем живет, никому бы и в голову не пришло – для местной милиции он был бы обычным барыгой, скупающим краденые вещи. Если бы его раскрыли, то нескоро.

– Твоя правда, Вася. Насчет помощи Шишкина. Раз уж он все равно узнал… Надо тогда будет поговорить с ним.

На лице Рябцева мелькнуло что-то похожее на улыбку, и он сказал:

– Если что, я поговорю.

– Ладно. Да и на Пана придется выходить через местных преступников – других вариантов я пока не вижу, – продолжал майор. – Хорошо бы, конечно, найти человека, который его смог опознать. И как Пана, и как немецкого офицера в одном лице. Но это очень сильно должно повезти.

За разговорами они не заметили, как подошли к управлению милиции. Старший опергруппы был у себя. По его внешнему виду нельзя было даже предположить, что у него выдалась бурная и бессонная ночка со взятием банды и долгими допросами. Шишкин был подтянут, выбрит и свеж.

– А, вот и наши разведчики, – улыбнулся он. – Отдохнули?

– Так точно, – ответил Коновалов. – А что с бандой?

– Дамочек выпустили, потому что они оказались ни при чем – так, местные профурсетки для развлечений, даже о делишках банды толком не знали. Больше половины самих ребятишек отправили в Минск. Сами видите, тюрьмы у нас нет, а камер предварительного заключения, чтоб такую ораву здесь держать, не хватает. Остались несколько человек. Но и их тоже отправят. Судить-то все равно будут не здесь – в Липене ведь даже и судебного участка пока нет.

– И когда следующую банду возьмем? – улыбнулся Рябцев.

– Ишь ты, размахнулся, – рассмеялся капитан. – Возьмем, обязательно. Может, даже скоро, на днях. Но сейчас, ребятки, займитесь делами более насущными.

Остаток дня и весь вечер Василий пытался выбрать время, чтобы поговорить со старшим, но, как назло, то сваливалась какая-то работа, то в кабинете Шишкина кто-то был. Но, как известно, на ловца и зверь бежит – в конце рабочего дня Шишкин сам заглянул к ним. Николай в этот момент утрамбовывал в шкаф старые папки с делами, а Василий переписывал протокол.

– Вы еще здесь? – осведомился старший.

– Да уже заканчиваем, – ответил Коновалов и, затолкав очередную стопку папок в свободный проем, отряхнул руки.

– Заканчивайте и идите. Вася, ты завтра дежуришь, не забудь.

– Я помню. Сергей, поговорить бы…

Стоявший на пороге старший опергруппы проскользнул в кабинет и закрыл дверь.