Металл цвета крови

– Персоналу музея немедленно покинуть территорию! – кричал, срывая голос, Клыков. – Вы сделали свое дело, уходите! Где вы живете, в Никольске? Вот туда и бегите! А если там бой, отсидитесь в лесу! Или прорывайтесь в Ленинград, есть у вас дополнительный транспорт? Извините, мы не можем взять вас с собой – у нас ответственное задание и нет пассажирских мест…

Его крики потонули в грохоте разрывов.

Сотрудников музея было около десятка. Они бежали к арке. Происходило что-то страшное, не поддающееся разумному объяснению. Почему немцы разрушают дворцовый ансамбль? Здесь же нет обороняющихся! Они прекрасно видели, что здесь находится! Стреляли из леса – танки, полевая артиллерия. Никольск на востоке затянуло черным дымом. Взрывалась густая лесополоса.

Несколько снарядов залетели на дворцово-парковую территорию. Обрушилась белокаменная лестница в районе фонтана, другой снаряд разметал клумбу. Третий угодил в здание дворца – в районе чердака над аркой. Вздыбилась крыша, посыпались обломки, но перекрытие арки выдержало.

Часть людей помчались обратно, другие кинулись в сквер. Женщины поддерживали с трудом бредущего директора.

Лестница справа от фонтана была еще целой. Вишневский прыгнул на нее, давая понять, что это кратчайший путь, замахал рукой – давайте за мной. Офицеры и сержант Демочкин бежали следом.

Гараж находился фактически рядом, в низине, и был замаскирован под окружающие постройки – сразу и не скажешь, что это гараж – окрашен в салатовые тона, крыша с вычурным карнизом. Ворота нараспашку, раздваивалась подъездная дорожка – одна уходила к запасным воротам, другая огибала фонтаны и парк.

Вишневский спрыгнул с лестницы, засеменил к гаражу. Клыков споткнулся, выругался, подвернув щиколотку. Как не вовремя! Отмахнулся от протянутой руки, захромал. Березин вертел головой. Обстрел стихал – видно, немцы сообразили, что напрасно изводят боеприпасы. Огонь перекинулся на Никольск – там отступающие советские части делали попытки закрепиться в городе.

Гаражное хозяйство имело сквозной выезд. Напротив въезда – еще одни ворота, слава богу, закрытые; по ним как раз молотили осколки от рвавшихся в стороне снарядов.

Гараж был просторный. Из полумрака выступали очертания грязной полуторки, за ней – автобус со снятым колесом – рессору поддерживала стопка кирпичей. Мятая «эмка», напротив – еще какие-то машины.

Полуторка была готова. С подножки спрыгнул невысокий упитанный мужчина, устремился к офицерам.

– Прибыли, ну, наконец-то, товарищи, и часа не прошло… – бормотал он, заметно заикаясь. – Все готово, можем ехать… А то прыгаю тут и гадаю – накроет бомбой, не накроет…

– Вы Фонарев? – спросил Березин.

– Да, я… – Мужичонка сглотнул. – Числюсь штатным работником государственного предприятия… загрузили.

– Вишневский, Фонарев, вскрыть пару ящиков.

Груз, обтянутый брезентом, занимал переднюю часть кузова. Остальное пространство было свободно. Работники музея оторвали брезент, прибитый гвоздями.

Продолговатые деревянные контейнеры напоминали снарядные ящики. Возможно, они не были герметичными, но этого и не требовалось. Восемь единиц тары, в три ряда – не такой уж объемный груз. Крепежные устройства с защелками были опломбированы. Вишневский колебался, правильно ли он понял команду – капитану пришлось прикрикнуть, только тогда он начал срывать пломбы.

Со скрежетом приоткрылся один из ящиков. Груз был устлан соломой. Клыков отстранил Вишневского, пристроился на корточки, стал ее ворошить. Березин отпихнул Фонарева, сел рядом. Много соломы, несколько слоев оберточной бумаги – груз паковали спешно, использовали что было под рукой.

– Вот же мать честная… – пробормотал Клыков.

Зрелище впечатляло! В свете фонаря переливались драгоценные камни, встроенные в лакированные панели, блестели шкатулки, ювелирные украшения. Отсвечивало золото, благородная платина. Березин сглотнул – ком подкатил к горлу.

– Да, все правильно, – проворчал Клыков, – закрывайте. Теперь вон тот ящик, – он ткнул в контейнер у противоположного борта.

Работники сопели, наступали друг другу на ноги. Сержанта Демочкина на это мероприятие не пригласили. Он сиротливо мялся за бортом, вытягивал шею, опасливо поглядывал на распахнутые ворота.

Во втором контейнере оказались ювелирные украшения, они были разложены по шкатулкам. Снова панели с инкрустациями, свитки, скрученные рулонами картины, овальные предметы, завернутые в плотную ткань. На упаковку шла даже старая одежда.

– Закрывайте, – распорядился Клыков.

Он отстранился к борту, облегченно перевел дыхание, уставился на лейтенанта. Тот не стал проявлять любопытство, хотя пара вопросов у него появилась. Работники возились, мешая друг другу, офицеры раздраженно на них поглядывали.

– Товарищ капитан, неужели немцы разрушат всю эту красоту? – спросил Березин. – Ладно, пусть варвары, звери… Но они же не глупцы? Все эти дворцы, парки, пышное убранство, скульптуры, ландшафты – это же бешеные деньги. Неужели они сами не захотят это использовать – в качестве тех же музеев, мест отдыха, для похвальбы, что вот, наконец, захватили наше культурное наследие, а теперь им наслаждаются…

– Ты не понимаешь, лейтенант, – ответил Клыков, утирая ладонью мокрый лоб. – Случись это где-нибудь еще – в Крыму или на Кавказе – возможно, и наслаждались бы. А это Ленинград, чуешь разницу? Город, которого не должно существовать, по их убогому мнению. У них патологическая ненависть к этому городу и всему, что с ним связано. Какие, к черту, культурные памятники? В гробу они их видали. У них задача – уничтожить, стереть с лица земли, чтобы ничто не напоминало об этом городе. Словно и не было никогда Ленинграда, который для нас, советских людей, не только колыбель революции, город Ленина, а наша гордость, история, от Петра до наших дней, мать их… – Клыков выругался. – Поэтому они ни перед чем не остановятся, будут утюжить, пока ровное место не останется. А все ценное, если его можно унести, естественно, разграбят, увезут. Для того мы с тобой сюда и прибыли, чтобы не дать им это сделать… Эй, вы долго еще будете возиться? – окрикнул он музейщиков.

– Все, готово… – Фонарев защелкнул замки, вопросительно уставился на Клыкова. Вишневский натягивал брезент, пытаясь втиснуть его края под ящики.

– По домам, товарищи, да пошустрее! У нас свой водила есть, – кивнул он на заждавшегося Демочкина. – Он и повезет. Сержант, в кабину!

Долго не разговаривали: музейные сотрудники покинули кузов, заспешили к воротам. На них уже не смотрели.

Демочкин распахнул дверь, запрыгнул на подножку. В этот момент опять начался обстрел. Снаружи загрохотали взрывы, кто-то закричал. Клубы дыма ворвались в открытый гараж. Прогремело неподалеку, вздрогнул пол, штукатурка посыпалась со стен.

– Бежим к машине, лейтенант! – прокричал Клыков. – Демочкин, дождись, пока утихнет обстрел, потом выводи колымагу!

– Слушаюсь, товарищ капитан государственной безопасности… – У сержанта побелели скулы, затряслись руки – он явно не был образцом отваги. Офицеры выбежали из гаража и помчались к уцелевшей лестнице, ведущей на террасу.

– Лейтенант, не лезь под осколки! – прокричал Клыков, поднимая с земли упавшую фуражку. – Пригнись, мать твою за ногу!

Интенсивность обстрела снова возросла. Еще один снаряд угодил во дворец, на этот раз пострадал восточный портик. Но колонны устояли. Все плавало в дыму.

Гражданские убегали на восток, в сторону Никольска, где обстрел как раз прекратился. Озиралась Алла Григорьевна, подволакивала ногу. Юлия Владимировна и седовласая Зинаида Ивановна поддерживали директора. С ними бежали еще четверо или пятеро. Растерянно оглядывался водитель Фонарев. Неподалеку от горделивых львов в сквере остались лежать два окровавленных тела – мужчина средних лет и молодая девушка, почти девчонка.

Машина группы сопровождения не пострадала. Бойцы залегли: кто-то спрятался под колеса, трое распластались за обломками беседки.

Вся южная оконечность дворцово-паркового ансамбля покрывалась чередой разрывов. Из дальнего леса выползали танки, пламя вырывалось из орудийных стволов. Вполне возможно, что они шли не на дворец, а с фланга обходили Никольск, но огонь вели не только по Никольску!

Взрывы расцветали вокруг фонтана, обрушивали террасы, но сам фонтан пока был цел. Из пыли и дыма снова и снова выплывали невозмутимые львы. До самого дворца снаряды еще не долетали.

Клыков орал дурным голосом, выхватил зачем-то пистолет. Команда была ясна – все в машину! Березин срывал голос: «Ефрейтор Телегин, за руль! Разворачивай машину! Вот идиоты, раньше не могли развернуться?!»

Подбегали бойцы, швыряли винтовки в кузов «ГАЗа», сами переваливались через борт, падали пластом. Свистели осколки.

Березин забрался в кабину на пассажирское место. Белый, как мел, Телегин с трудом попал ключом в замок зажигания. Машина разворачивалась, перевалив через бордюр. Между крылатыми ангелочками с постными мордашками метался взвинченный капитан Клыков. Сообразил, что с пистолетом он смотрится глупо, затолкал его в кобуру. Не расстреливать же Демочкина, который непонятно где возится!

Полуторка неохотно выбралась из гаража. Демочкин повернул влево, потом сообразил, что это не та дорога, хрустнул рычагом, включая задний привод, ушел направо, пропал за террасой с фонтаном.

Прогремел взрыв, разлетелись клочки дерна. Закричали люди. Но нет, все в порядке, снаряд упал с недолетом. В следующий миг полуторка возникла из облака дыма, вся забрызганная грязью. Сержант давил на газ, захлебывался двигатель. Оторвался край брезента, болтался, как простыня на ветру, в кузове подпрыгивали контейнеры.

В стороне от машины прогремели взрывы, осколки оцарапали борт. Бойцы переживали за сержанта, как за форварда любимой команды, рвущегося с мячом к воротам! Что-то кричали, хватались за головы. Демочкин дал вираж, зацепив каменный вазон, вышел на финишную прямую. Затормозил в нескольких метрах от арки, высунулся из окна. Зубы выбивали чечетку.

– Сержант, тебя только за смертью посылать! – проорал Клыков.

– Так это самое, товарищ капитан государственной безопасности… – бормотал разгоряченный Демочкин, – вы же сами приказали подождать, пока утихнет…

– И что, утихло? – Клыков запрыгнул в кабину, хлопнул дверцей. – Березин, мы первые, вы – за нами! Пулей, мужики, валим отсюда!

Танки выбирались из леса, их было много. Часть машин разворачивалась к восточной лесополосе. Несколько танков продолжали двигаться прямо, били по дворцу – видно, танкисты заприметили подозрительную активность.

Полуторка первой въехала под арочный свод, стала перебираться через груды битого камня, заскрипели рессоры. «ГАЗ-4» едва не толкал ее, возбужденный Телегин зачем-то давил на клаксон – как будто здесь можно было ехать быстрее! Бойцы лежали в кузове, бросив карабины, закрывали руками головы.