Посёлок

– Надо.

– Сейчас принесу.

Незнакомец скрылся, вернувшись через пару минут.

– Держи.

– Спасибо. Кода ближайшая электричка?

– Здесь нет электричек.

– Автобус?

– И автобусов.

– А ты как сюда попал?

– На машине, дом приехал проверить. Проезжаю мимо, слышу – что-то стучит. Остановился, вышел – тут и крик разобрал.

– Как дверь открыл?

– Так она не заперта была.

– То есть? Как тогда…

Незнакомец улыбнулся… и пропал. Просто исчез, растворился в воздухе. Челюсть поползла вниз – я клацнул зубами, опустив голову. Рука сжимала фонарик. Н-да… Шагнув в проём, я щёлкнул клавишей. Несколько минут назад я поклялся бы, что никакая сила меня сюда больше не затащит – теперь почти так же уверился, что обязан выяснить, на кого наткнулся внутри. Фонарик светил откровенно слабо: я вздрагивал от каждого шороха – только после понимая, что слышал эхо собственных шагов. В паре метров левее от проломленной перегородки, обнаружился нормальный проход – проклиная сложившуюся ситуацию и себя самого, я прошёл дальше, осветив «место происшествия». Похоже, в темноте я споткнулся о какие-то мешки. Но почему чувствовал иначе? Просто страх? Больная фантазия? Я присел и снова ощупал «тело». Ничего похожего… Значит – почудилось. Что-то зашуршало и пролетело прямо перед носом, гулко грохнувшись под ногами. Я отскочил назад, выронив фонарь – он не погас, осветив чьи-то ноги. Я замер, прекратив дышать. Хотелось развернуться и убежать, но что-то держало на месте. Нужно… Выяснить. Всё. Идти… до конца. Казалось, что иначе я так и останусь здесь, парализованный. Сглотнув, я медленно потянулся к фонарю. Превозмогая страх и отвращение перевернул «это» (упорно не хотелось верить, что передо мной труп), осветив лицо – и закричал, сорвав голос. Фонарь снова упал, погаснув на этот раз – но перед глазами остался образ, который ещё долго будет сниться мне в кошмарах: Ева, сестра… она спрыгнула с балкона высотки, когда мне только исполнилось семнадцать. Я снова увидел её – «целую», неповрежденную падением, но полуразложивщуюся. Оседая на ватные ноги – я чувствовал, как теряю сознание.

––

Хлопнула дверь, холодный ветер заставил поёжиться и проснуться. Грязный потолок напомнил… дом. Я вскочил, осмотрелся – безошибочно узнав подъезд. В груди кольнуло от странного предчувствия. В два прыжка я подскочил к двери, вышел на балкон – и схватил знакомую фигуру, оттащив от перил.

– Отпусти.

– Ева, не надо.

– Так и будешь меня держать? Ну давай, я слушаю.

– Зачем?

– А что ещё остаётся? Послушаю очередную лекцию и продолжу… стоять.

Я убрал руки, чуть отступив – девушка обернулась. Ева… Пусть это сон, но ты живая… Пусть только здесь. К горлу подкатил ком, я снова бросился вперёд и обнял сестру, зажмурившись – по щекам поползли солёные капли.

– Ты живая…

– Конечно живая. А с тобой что? Совсем крыша съехала? С чего ты решил, что я сброшусь?

– Я не…

– Не надо отговорок – не решил, не так поняли… Что ты хочешь?

– Чтобы ты была жива.

– Я жива – доволен? Хоть это не тебе решать.

– Ева, зачем? Лавр, конечно, ещё тот подонок, но не убиваться же из-за него.

– А он и не при чём. Свалил – и скатертью дорога.

– Ты уже год как сама не своя.

– А ты? Знаешь, в той аварии вообще никто не должен был выжить. Хорошо хоть мать с отцом не мучились… ушли мгновенно. Ты в машине не сидел, ничего не видел. А я всё пережила. Но крыша поехала у тебя – начал носиться за мной как придурок.

– Хочешь сказать – всё нормально? Я зря волновался?

– Ничего не нормально! И не будет. Мама с папой не воскреснут, я никогда уже не смогу родить, а ты… Да, ты только психованней стал. И не надо рассказывать, что у нас полно детских домов – меня такой вариант не интересует. Можешь считать истеричной тварью – но чужие мне не нужны. Как и я – такая никому не нужна.

– Это неправда. Жизнь…

– Продолжается? – перебила Ева. – Какая ЖИЗНЬ?! Нет её!

– Жизнь не понять, но… может ты и права. А я ошибаюсь. Пойдем?

– Я ещё постою.

– Точно? Ну… как знаешь.

Я отвернулся, краем глаза заметив тут же начавшееся движение. В один миг Ева забралась на ограждение и прыгнула – я успел схватить её за руку, но ладони скользили, а сама она будто потяжелела… настолько, что я не мог её вытащить, а только приподнял на пару сантиметров.

– Ева, хватайся за перила. Никогда не поздно, мы всегда способны на большее.

Ева безжизненно повисла у меня в руках, начав тяжелеть ещё. И, когда сил у меня не осталось – подняла голову, сказав чужим голосом:

– Ты сам-то в это веришь?

На меня смотрело то самое лицо из подвала – обезображенное смертью…

– Не-е-т! Я проснулся в кресле, крича. Последний образ – Ева, летящая вниз – растворялся в небытии. Ярко светило солнце, за окном чирикали воробьи, на стене тикали старинные часы. Комната старого дома, печь, лаз на чердак… теперь всё уже не казалось таким зловещим, чужим. Даже наоборот – почти родным. Я с облегчением поднялся.

-–///–

Школа, вот и она – я сразу узнал здание, показавшееся из-за пригорка. Почти все окна разбиты – очевидно, давно заброшена. Что мне здесь искать? Почему я помню то, чего не должен? Дверь на удивление мягко открылась, но оглушительно громко хлопнула за спиной – я вздрогнул и быстро пошел в учительскую. Странное, непонятое пока чутьё – вело меня, подсказывая дорогу. Вспышка света промелькнула рядом, я повернулся, но увидел только длинный неосвещённый коридор: постоял пару секунд, вглядываясь в темноту, но ничего не найдя, хмыкнул и пошёл дальше. В комнате учителей окна остались целы – потемневшие за много лет они плохо пропускали свет. Может выбить, для полноты картины? – подумал я, но отвлёкся: пыль, густо висящая в воздухе, зашевелилась, будто рядом кто-то находился. Я мотнул головой, шагнул к полкам – рука сама потянулась к одному из классных журналов: открыв его примерно на середине, я пробежался глазами по пожелтевшим листам, пока не нашёл знакомую фамилию. Ветерок зашелестел страницами, буквы начали расплываться, послышался знакомый шум – через несколько секунд я стоял посреди школьного коридора, пропуская сквозь себя призраки учеников. Как всё знакомо… Но будто не со мной. Снова чужие воспоминания? Дверь напротив запоздало открылась, выпустив орду кричащих ребятишек поменьше. Или не совсем ребятишек… Один из бегущих упал и не поднялся – большинство перепрыгнули его, или обогнули, о вот один пробежал прямо по лежащему парню. Кто-то запнулся, но, удержав равновесие, развернулся и начал остервенело пинать скрючившееся тело. Вот присоединился второй, третий… а четвёртому не хватило места. Да что ж за твари такие?! Остановить происходящее не получалось – я проходил насквозь, незамеченный никем. Перемена закончилась, «ребятишки» быстро разошлись – только лежащий вздрагивал и тихо шептал что-то. Я подошёл ближе – наклонился, прислушиваясь. Вдруг он посмотрел на меня, громко зашептав: «Не дай им… не дай… сделать таким… стать… не дай». Несколько секунд он неслышно шевелил губами, а затем – растворился в воздухе. Я почти не удивился, будто ожидал чего-то такого. Занимало другое: почему он кажется мне таким знакомым? Но вспомнить не удавалось. Я посмотрел в окно: совершенно безликий пейзаж… пустое поле и лес вдалеке, сквозь мутные окна казавшийся размытым пятном. А ведь он ближе… должен быть. «Ложь! Неправда! Всё не так»! Я начал бить по стеклу – с каждым выкриком всё сильнее, но оно только звенело, даже не прогибаясь. Внезапно рука ушла в пустоту, а я «вылетел» во двор – совсем не тот, который видел за окном. Компания из трёх человек (один мне уже знаком) что-то втолковывает четвёртому – подойдя ближе становится ясно: обычное вымогательство, старательно называемое «помощью». Четвёртый держится уверенно, отвечая отказом – и компания меняет тактику: самый крупный заходит за спину, крепко хватая парня за руки; один достаёт из-за пазухи котёнка-подростка, из кармана – бутылку с неизвестной жидкостью, которую выливает ему на спину. Четвертый меняется в лице, пытается вырваться – что ему не удаётся – второй присоединяется к здоровяку. До меня снова доносятся голоса:

– Отпусти его, урод!

– Отпущу, не нервничай – сердобольный ты наш.

– Ты серьёзно думаешь, что я после такого вообще тебе что-то отдам?