Путь в чаши

Ноги обдало мощным тугим потоком – наверняка вертится совсем рядом, выжидая момента позабавиться. Брэнан изо всей силы шлепнул по воде и погреб обратно.

– Как хочешь, Беал, как хочешь. Я возвращаюсь на берег.

Способа надежнее и легче попросту не существовало. Вода справа заволновалась, и на поверхности показалась громадная львиная голова на мощной шее. Миндалевидные глаза без радужки заливала мягко светящаяся бирюза, она пульсировала в такт биению громадного сердца. По рассказам опытных моряков это знак опасности – так взрослые особи готовятся к атаке, высвобождая скрытую в них сырую магию. Но Брэнан знал наверняка – ему бояться нечего. Так и вышло. Беал лишь сморщил широкий нос и рыкнул.

– Извинений мало. Ты вечно строишь такие рожи, а потом делаешь по-своему.

Брэнан бросил грести, подобрался поближе к зверю и ткнул его кулаком в нос.

– Зачем?

Беал зарычал, но не двинулся с места.

– Друзья, знаешь, так не поступают.

Он снова направился к берегу, и леокамп осторожно поплыл рядом, то и дело посматривая на соседа. Подолгу изображать серьезность никогда не получалось.

– Я, пожалуй, прощу тебя, – Брэнан покосился на друга и огляделся. – Цену ты знаешь.

Зверь фыркнул и без промедления скользнул под воду. Миг спустя он вынырнул прямо под человеком, позволив вцепиться себе в гриву. Устроившись поудобнее, Брэнан показал направление.

– Только посмей нырнуть, как в прошлый раз, – предостерег он, нащупав на гибкой шее отверстия жабр. – Я тебе туда по локоть руки запущу.

Беал странно забулькал, что человек с богатым воображением мог бы счесть за смех, покорно склонил голову и двинулся на восток, где скалы уходили вглубь острова, и не приходилось бояться попасть на глаза кому-нибудь из поселян.

Горизонт оставался привычно чистым, и лишь где-то далеко на самом его краю виднелось белое пятнышко паруса. Но в этой части океана возле северного окоема Змеиного архипелага судоходных путей не существовало. И если какой-то чудак или просто неопытный мореход здесь заплутал, Брэнан ему не завидовал. В северных водах Межевого океана порой можно наткнуться на такие чудеса, которые неготового к ним человека совсем не обрадуют.

Глава 2

Кора перестегнула тяжелую фибулу поудобнее, стараясь не нарушить жесткой драпировки. Золотая игла с трудом проколола накрахмаленные складки и ровно уселась на исколотом плече. Тонкие царапины саднили. Осовевшим от недосыпа Тобо и Селее руки бы оторвать за такую работу. В следующий раз она не поленится послать за татуировщиком и велит вплести в тавро кнут. Очередная оплошность будет стоить девчонкам дорого – от ожогов ходить не смогут.

Из водяного зеркала у окна в ответ ей хмурилось бледное отражение. Складки около фибулы примялись, несмотря на все попытки их разгладить. Тетка увидит и снова начнет ворчать. Но разве ее вина, что рабыни последнее время совсем распоясались? То ли бесконечный зной, то ли частые отлучки в мужскую половину дома. Лентяйки бессовестно пользуются любым послаблением со стороны хозяев, и пора бы отучать их от дурной привычки.

Пока она возилась с застежкой, вновь покрылась испариной. Проклятая жара их доконает. Имплювий* обмелел, в городских бассейнах, цистернах и акведуках воды с каждым днем все меньше. И без того не славившийся полноводностью Язык почти совсем высох, а в устье скапливается мусор и уличная грязь. Того и гляди разгуляется какая-нибудь лихорадка. Аурум! Жемчужина Межевого океана, родина морской магии, столица наслаждений – громкие титулы быстро забываются, когда тело исходит липким потом и сохнет от жестокого солнца. Аммуган, невзирая на высокий статус покровителя, в нынешнем году не спешит растолкать свою сестру и ниспослать Йаманарре дожди.

Из-за предстоящих празднеств и покупок приходилось торчать в битком набитой столице. А так хотелось сбежать в Эдевк* или Сесторию*. Нет, лучше на самое побережье, поближе к Розовой бухте, где вода светится бирюзой, а рыбаки с выдубленной солью кожей продают крапчатых креветок прямо с причалов. Совсем скоро ей вступать в инициаты*, долг и традиции велят до поры оставаться в Ауруме, а в преддверии торжеств нынешняя солнечная тетра, как назло, засушливее некуда.

На одном из недавних симпосионов* Оркон Самтий пошутил, что если засуха продолжится, гекатомбы дождевой Драконице Ариане по пышности и обилию переплюнут подношения самому Аммугану. И, возможно, в шутке его куда больше правды, чем могло показаться сначала…

Новый белоснежный хитон с бирюзовой каймой, расшитой мелким бисером из ляпис-лазури, выглядел очень нарядно, но от жестких складок чесалось тело. Хотелось сорвать одежды, расшнуровать сандалии, чьи позолоченные ремешки немилосердно впивались в икры и лодыжки, и опуститься в прохладную воду бассейна. Но сегодня первый день урожайного праздника – День олив и винограда, и придется до вечера толкаться на улицах, прославляя Дракона за оказанную милость испечься живьем в толпах вываливающегося на площади и улицы народа…

Кора поправила сползший к локтю браслет в виде змеи с сапфировыми глазами. Все раздражало и казалось ненавистным. Особенно после почти бессонной ночи. Ей снились родители. Впервые с середины прошлой тетры. Утром династа сожгла у домашнего алтаря три свечи и помолилась о покое усопших. Она же просила их не сниться. Никогда не сниться. Так хотелось отдохнуть от боли, выедавшей внутренности с того страшного утра и по сей день. Но они приходят… и не зовут с собой. Почему они не зовут ее с собой? Почему не разрешают присоединиться к ним в чертогах Аммугана?

– Кора? – занавеси разноцветного стекляруса шевельнулись. В воздухе запахло жасмином и мятой.

– Я готова.

Девушка повернулась и застыла под внимательным теткиным взглядом. Увидев, как та поморщилась, мысленно вздохнула. Конечно, Юлия не могла не заметить неровных складок у плеча. Однако болезненная щепетильность тетки стала почти привычной. Только бы опять не начала сравнивать ее с матерью и пускать слезы по рано ушедшей сестре. Видят Драконы, это будет уж слишком для столь утомительного утра.

– Плечо.

Кора вздохнула.

– Я переколола фибулу. Она мешала.

– Не стоило трогать. Ах, посмотри, до чего измялось.

Так и хотелось крикнуть: «Да какая разница!». Проклятая жара съедала всякое желание двигаться, а впереди часы и часы шатания под пекущим солнцем, служения в задымленных воскурениями храмах и необходимость переведаться со всеми знакомыми в столице. И все это вместе взятое куда страшнее, чем пара мятых складок на хитоне. К вечеру больше половины таких фибул пойдут на дно городских фонтанов или самого Языка, куда разморенные жарой и обильными возлияниями йаманаррцы полезут освежаться. Но она промолчала, как делала всегда, и скосила глаза на злосчастную застежку:

– Я позову кого-нибудь…

– Не нужно. Я сама, – Юлия Мерридолакос смахнула со лба капельки испарины и принялась осторожно распрямлять скомканные складки. – Тебе так идет этот цвет.

– Спасибо.

– Глаза кажутся синее, и волосы тоже отливают синим.

– Настоящая ворона, – вовремя прикусить язык не удалось.

Юлия усмехнулась и легонько шлепнула племянницу по плечу:

– Я назвала тебя так всего раз, шутя.

– И очень некстати. Теперь Остий твердит, будто в них ночь путается и на крыльях ее несет мудрый ворон. Ох, или что-то подобное.

– Негодный мальчишка, – тетка перебросила длинный локон через плечо и усмехнулась. – Но ты должна простить поэту цветистость речи.

– Надеюсь, это тоже шутка? – фибула заерзала на свежих царапинах, и Кора невольно затаила дыхание.

– Отнюдь. И разве тебе неприятны его похвалы?

– При всем своем пылком воображении, Остий в поэты не годится. Кроме того, после очередной декламации он попытался меня поцеловать. Очевидно, предполагал, что сравнение моих рук с ночными лилиями всколыхнет во мне страсть.

Она до сих пор с содроганием вспоминала влажные дрожащие губы сверстника, притулившиеся к ее шее. Кора понятия не имела, какой он из себя – настоящий поцелуй, но могла бы Драконом поклясться, этот к ним не принадлежал.

– Наглец, – Юлия белозубо заулыбалась. – Ждет не дождется, когда отгремит твоя бестиата, и, я уверена, одним из первых попросит забрать тебя в свой дом.

– Надеюсь, дядя ему откажет.

– Если Мунус тебе не по нраву… В Ауруме полным-полно достойных женихов.

– Совершенно с тобой согласна.

Тетка еще немного помучила непослушные жесткие складки под застежкой, так и не обнаружив царапин. Успев позабыть о своей злости на рабынь, Кора лишь порадовалась.

– Готово. Зови Селею и отправляемся.

Никаких носилок и паланкинов. Запрещены даже легкие газовые покрывала, а значит, не будет ни единой возможности закрыться от людских взоров, чтобы обойтись без притворства. Но как заставить себя на протяжении всего длинного жаркого дня изображать радость празднования, она понятия не имела.