Трон на двоих

– Пойдём, милая, пойдём, – заплакала она. – Иринка с нами пойдёт, помнишь Иринку?

Алина закивала головой, так и не открывая глаз.

А потом они шли и шли втроём, а мёртвые останавливались и смотрели им вслед. И уже на мосту Алина начала плакать, и надо было срочно успокоить её, не давая смотреть по сторонам. И именно Маринка вспомнила песенку, которую как-то во дворе выкрикивала Алинка, прыгая через скакалку. Песенку про весёлого кота, который умывается только своим языком и не любит умываться из-под крана. Иринка пела вместе с ними, но глаза её, обведённые синевой, смотрели строго.

Взрослая Марина вспомнила всё это за несколько секунд до того, как, пройдя между двумя блестящими, словно мокрые туши каких-то морских великанов, колонами, они с Рыцарем Маренго ступили на плиты тронного зала Грызмага. Далеко вдали мерцали два огонька – это горели факелы, торчащие по сторонам подлокотников трона. Было намного темнее… и прямо перед ними стройными шеренгами стояли неподвижные мёртвые, напоминая спеленатые мумии, серые шахматные фигуры в бесконечной и безрадостной игре, которой никогда не будет конца. Было тихо… даже ветер не выл и не шептался в невидимых арках.

Рыцарь вынул меч, но Марина схватила его за руку:

– Не надо, друг мой. Они не причинят нам вреда.

Рыцарь с сомнением остановился. Поколебавшись, он кинул меч в ножны.

– Я умею только сражаться. Мне не дано успокаивать и отпускать грехи.

– Нам и не придётся это делать, – ответила Марина, очень надеясь, что права.

За безмолвными рядами не было видно первых ступеней, ведущих к трону, а на более высоких, едва угадываемых во мраке, лишь немного рассеиваемом факелами, никого не было. Сердце её сжалось – неужели всё было зря? Неужели Ирина теперь – одна из этих страшных мертвых фигур, бродящих по городу и не находящих успокоения до каких-то неведомых ей сроков? Она почувствовала себя усталой… и старой, и ей пришлось опереться на руку своего спутника.

Трон снова был пуст. Ирины не было. Мёртвые преграждали путь. Город Напрасно умерших, правитель Грызмаг, судьба и смерть – они не желали отпускать никого из своих подданных.

Марина закрыла глаза. Рыцарь спокойно ждал. Марина уловила его непреклонную решимость остаться здесь… и если понадобится, навсегда. Он искал бы Ирину, искал бы вечность, блуждая по постоянно меняющимся улицам, окутанным тьмой. А ей хотелось выбраться отсюда. К свету, к миру, к людям, которых успела полюбить ещё девчонкой, пусть и забыв их на долгие годы. Она мысленно попыталась сосредоточиться… но мешали тихие чужие видения, словно негромкий ропот толпы. Словно усталые донельзя люди жалобно спрашивали её, а почему ты ищешь здесь только свою сестру? Вот девушка, сорвавшаяся с подоконника, потому что треснула старая рама, за которую она придерживалась рукой. Вот юноша, угодивший под случайный рикошет пули, выпущенной на соревнованиях в городском тире. Вот женщина, уснувшая рядом с подтравливающим газовым баллоном. Вот великое множество людей, погибших среди скрежета раздираемого автомобильного железа… все они продолжали жить чужой, призрачной жизнью, выматывающей их потерянные души, Нет, не жизнью! Это была просто тень жизни… муторный сон на грани яви, на грани понимания того, что случилось нечто ужасное, и оно будет длиться вечно.

«Нет, не вечно! – возразила она им, испытывая огромную жалость. – Вы не будете подданными Грызмага навсегда!» Но они не слышали её, продолжая жаловаться, плакать и стонать о внезапно ушедшей ясности и красках жизни.

Она поняла, почему Ирина была неуместна здесь, среди мёртвых. Ведь и Алина жила только в волшебном королевстве, оставаясь погибшей в реальном мире своего короткого детства. Она не росла, оставаясь всё той же славной малышкой. Её мама сумела почувствовать это – словно тонкая паутинка полуосознанного понимания протянулась от её сердца к её счастливой дочери, королеве Страны Пушистиков. И это позволило ей жить дальше, иначе жить было бы невозможно.

И точно такая же ниточка-паутинка вдруг коснулась её сердца. Марина радостно потянулась к ней – она ускользала, невесомая, на грани ощущений… но она была!

– Иринка! – прошептала она, чувствуя, как из-под закрытых глаз потекли слёзы. – Иринка, я слышу тебя!

Рыцарь шумно вздохнул. До этого он, казалось, не дышал. Он безмолвствовал, но глаза его умоляли королеву сказать хоть что-то. Но Марина молчала, пытаясь ответить всем мёртвым, плачущим в её голове – вы не одиноки в теснинах Грызмага. И он никогда никого не сможет держать здесь вечно!

Они шли через зал, а мёртвые расступались перед ними, провожая их взглядами сквозь серую кисею. Трон Грызмага был пуст, только убыстрились текучие изменения его обсидиановой поверхности, словно в медлительной ярости пытались найти ту форму, которая устрашит двух живых людей.

Они дошли до стены, на которой проявлялись и исчезали размытые серые знаки и ступили на скользкие плиты мутного стекла, в толще которого застыло нечто, напоминающее мышиную шкуру. Короткий коридор привёл их к ступеням холодного черного мрамора, по которым и началось долгое восхождение Марины и Рыцаря, не смеющего ни о чём её спрашивать. Мёртвые тихо плыли за ними – многие тысячи.

Мысленно она вела воображаемый диалог с Грызмагом: «Ты обманул мою сестру!» «Будущая королева обещала мне свою жизнь. Бездетную и незамужнюю жизнь». «Ох, и скотина же ты мерзкая. Она была ещё совсем ребёнком и не понимала, на что соглашается!» «Это не имеет никакого значения… Все всегда становятся моими. Котята и мышки, люди и игрушки, охотники и их добыча!»

– Ирина ответила: «Тогда приди и сразись с нами!» – пробормотала Марина, поднимаясь с Рыцарем по бесконечной спиральной лестнице. Рыцарь молчал. Кто знает, что нашёптывал ему Город… и король ушедших – Грызмаг? Время, всё всегда упирается во время. Для этого духа тьмы времени просто не существовало, и каждое тысячелетие было, как мгновение для сестёр. А для них, человеческая, такая длинная жизнь вместила в себя огромное, просто бесконечное пространство мыслей, чувств, желаний, счастья и горя, разлук и встреч. И где-то в самом начале этой удивительно прекрасной и опьяняющей своей полнотой бытия жизни, Ирина дала клятву Грызмагу… не понимая, на что решается ради Алины.

От жалости Марина была готова разрыдаться. Иринка, милая сестрёнка… вот почему не было в твоей жизни ни детей, ни семейного счастья! Наверное, в глубине души ты чувствовала причину этого, хотя бы, когда встречала в своём королевстве Алинку, радостно обнимая её…

«А я? Чем должна пожертвовать я?» Жертва… без неё не обходится в проклятом Городе Напрасно Умерших. И она должна быть весомой эта жертва… возможно, ценою в жизнь. Быть может, именно сейчас Рыцарь Маренго произносит в глубине души именно эту клятву…

Марина испуганно схватила Рыцаря за руку:

– Андрей! В другом мире тебя зовут Андрей! Не обещай ничего Грызмагу!

Они остановились. Рыцарь отрешённо смотрел ей в лицо. Сзади неуклонно наплывала толпа мёртвых.

– Я готов отдать жизнь за свою любовь, – тихо сказал он.

– Это ненужная жертва, Рыцарь! Чёрный дух обманул Ирину ещё ребёнком, поэтому их договор их я не считаю действительным! Слышишь? Я, королева, считаю обманный договор недействительным! – в ней внезапно вспыхнула ярость. Она подняла голову и закричала в шевелящуюся тьму. Слышишь, ты! Я – королева! И я не намерена играть по твоим подлым правилам!

Чёрные молнии распороли сумрак. Они разнесли по кускам и обрывкам окружающее их пространство… и остались только звёздное, совершенно равнодушное и бесконечное небо, ровная поверхность чёрного стекла и трон, на котором спала королева Ирина.

И ясное, твёрдое понимание того, что всё-таки в своём сердце Марина уже дала свою клятву Грызмагу.

– Иринка, Иринка! – закричала она, оглушённая ударами сердца, и бросилась к сестре.

……………………

Тридцать лет назад идя мёрзлой равниной, Маринка вдруг поняла, что больше не может идти. Ноги кричали рвущей болью, заснувшая Алинка была тяжёлой, Ирина молчала, не предлагая помощь. Марина опустилась на корточки, прижимая к себе малышку и боясь опустить её на безжалостные зубья битого стекла, заплакала.

Ирина стояла рядом, глядя куда-то вдаль. И когда она заговорила, Маринка не узнала её голос – он был жёстким и холодным:

– Я – будущая королева. Я – королева волшебного светлого мира. Я вынуждена буду платить за это свою цену… – голос её повышался, переходя на пронзительный крик. – И я уже сейчас обладаю магией, способной обратить в прах все усилия унижающего нас Грызмага. – Она подняла руки – прекрасная маленькая королева, пылающая светом, как раскалённая комета. – И я повелеваю мирами и пространствами, временем и пространством, судьбами людей и своей собственной!

Вспышка ярчайшего света ослепила Маринку…

…и Кот уже перехватил из её рук снова ставшую почти невесомой Алинку. И маленький смелый эльф, превратившийся в Рассеянного Рыцаря, смущённо прятал в ножны свою серебряную сабельку. И пушистики радостно орали, прыгая вокруг, и усталая Ирина улыбалась сестре, протянув руку:

– Маринка, давай устраивать пир для королевы пушистиков!

– А можно мне тортик? – спросила Алина, обнимавшая за шею Кота.

– Тортик? Нет! Это будет огромный тортище! – гордо ответил Кот.

– Ура! – вразнобой запищали пушистики.

Пир шёл долго… и было удивительно, волшебно, прекрасно, чудесно – сидеть на троне рядом с сестрой и принимать поздравления придворных с прибытием маленькой Алины… и не помнить ничего, что было совсем недавно. Смутно она чувствовала, что лучше и не пытаться вспомнить. Нет-нет, лучше и не пытаться!

…..

С каждым шагом, болью отдающимся в ноющих ногах, Марина чувствовала, как на неё наваливается страшная тяжесть. Она торопилась, по-старушечьи семеня и ковыляя, сердясь на саму себя за навалившуюся слабость, а трон со спящей сестрой всё ещё был далеко. Смутно она понимала, что мир вокруг неё снова меняется. Призрачные стены и колонны, возникшие с первым её шагом, наливались явью. Алели полотна королевских знамён, колыхаясь от ветра, проросшие колонны одевались в мрамор и золото, разворачивались огромные пурпурные полотна штандартов, свисающих откуда-то из незлой тьмы наверху.

Уже видны были пустые троны матери и отца, утопающие в цветах, – последний привет родителей осиротевшим навсегда дочерям. Марина почувствовала, как её бережно поддерживают за руку. Рыцарь Маренго, чьи глаза сверкали в траурном полумраке, нашёл в себе силы не броситься вперёд, оставив её, свою потерявшую вдруг силы королеву. Она слабо улыбнулась ему, но глаза её неотрывно смотрели на спокойное лицо сестры. Вот, наконец, она стояла на ступенях, запыхавшаяся, с мокрым от слёз и пота лицом, боясь прикоснуться к руке, спокойно лежащей на подлокотнике трона.

– Только вы, королева, можете разбудить её, – сказал Рыцарь. В голосе его Марина уловила сдерживаемые нетерпение и радость.

Марину пробила крупная дрожь. Прядь абсолютно седых волос упала ей на лицо, – она машинально смахнула её в сторону. А затем, взяв в руки тёплую ладонь Ирины, сказала охрипшим голосом то, что в глубоком детстве говорила им бабушка:

– Слышишь, королевишна… пора вставать! Так и проспишь царствие небесное!

Ресницы Ирины задрожали.

– Будят ребёнка ни свет, ни заря, – тихо пробормотала она, точно так, как когда-то сонным голосом отвечала бабушке…