Трон на двоих

Марина уже хотела опуститься на стул, как неожиданно стены содрогнулись от мягкого, но тяжёлого удара, швырнувшего её спиной на что-то колючее…

…на пышные еловые ветви, связанные в массивные, вкусно пахнущие праздничные гирлянды, свисающие откуда-то с потолка. На секунду в глазах у неё помутилось, но в уши ударил ужасающий рёв и она машинально схватилась за рукоять меча… которого не было. Она всё ещё была в узеньком стильном платье, вот только браслет, как ей показалось, на мгновение налился холодом. Внизу, на первом этаже звенело железо и взрёвывали жуткими голосами. Знакомый голос выкрикивал команды. Она подбежала к перилам и увидела внизу клубок дерущихся лохматых и закованных в сталь тел, над которыми густо висел мерцающий недобрыми зелёными искрами туман. Рыцарь Маренго, защищавший лестницу, снёс голову одному из прыгнувших на него вурдалаков. Голова, крутясь и разбрызгивая тёмные струи, полетела в сторону Марины. Вверх по широкой лестнице ринулось ещё несколько чудовищ, и Марина беспомощно оглянулась вокруг, ища хоть что-нибудь, чем можно вооружиться…

Грохнувшие внизу выстрелы заставили забиться её сердце, – Охотник расчищал себе проход к ней, на второй этаж. Вместе с ним бежал Кот, скинувший парадный плащ и сапоги. Глаза его разбрызгивали злые искры. Он отбивался кинжалом и шпагой, раскалившейся, казалось, добела. Марина с усилием стряхнула с себя морок… заставлявший её неподвижно смотреть, как бьются другие. Не отдавая себе отчета, практически рефлекторно, одним движением она подняла со всех столов рой ножей и вилок, – на секунду они повисли поблескивающим облаком над блюдами, – и направила его вниз сверкающим дождём. Убить вурдалака, упыря или порченного алмасты простой вилкой, конечно, невозможно, но впившаяся в глаз отточенная сталь остановит на время любого. Внизу заорали и завыли. Клубок распался. Тяжело дыша, стражники привычно группировались в боевой порядок. Из дальних покоев к ним на помощь прибывали всё новые и новые солдаты. Но и нечисти прибывало… пожалуй, даже чересчур быстро. Вурдалаки, рыча и выдёргивая из мёртвых глазниц вилки и ножи, скалились, подняв голову. Марина чувствовала, как чужая ненависть окутывает её чёрным облаком, обжигая кожу. Несколько тел на мраморных плитах пола истлевало удушающим дымом. Перед входными парадными дверями, сорванными с петель, темнело широкое отверстие, ведущее в тьму, из которой торопливо выкарабкивались порченные алмасты. «И это не один проход, королева, – донеслась до неё мысль Кота. – По всему первому этажу центральной части замка раскрылись эти чёртовы лазы, доселе никому неизвестные!»

Охотник, пинком сбросив с лестницы тело вурдалака, уже вбежал наверх. От него пахло кислым запахом пороха и, как ни странно, чем-то металлическим. Так иногда пахнет раскаленная почти докрасна, осыпающаяся окалина со стальной полосы. Кот остался на ступенях рядом с Рыцарем. Оглянувшись, он понял, что королева уловила его мысленное послание, и взгляд его на мгновение потеплел.

Острое чувство опасности заставило Марину повернуться. Из ближайшей двери вывалился спиной вперёд разъярённый стражник алмасты. На нём гроздью висели урчащие вурдалаки, пытаясь прогрызть толстую кожу и сталь его лат. Алмасты оторвал одного из нападавших и отшвырнул его в сторону, и Охотник снёс ему голову одним выстрелом. Вторым он свалил огромного костлявого порченного алмасты, перебирающегося к ним через перила. Ещё несколько по-обезьяньи раскорячившись, лезли по хвойным гирляндам к ним, на второй этаж.

Поверх дерущихся вымахнула чёрная, смазанная скоростью тень и метнулась прямо в лицо Марины. Она на секунду увидела всё в замедленном времени: раззявленная пасть прыгнувшего на неё мертвеца, поворачивающийся к ней Охотник, в глазах которого вспыхнуло понимание того, что он уже не успевает спасти Марину; стражник алмасты, вывернувшийся из-под груды нападающих, и державший огромными лапами двух мёртвых вурдалаков за шеи; мохнатые морды, застывшие в глубине тёмного зала; разгорающееся дымное пламя на сцене, там, позади, за рядами бархатных кресел.

В следующее мгновение она уже размахнулась и ткнула рукой прямо в скользкую вонючую пасть. Лязгнувшие по браслету огромные клыки не причинили ей никакого вреда. Один клык сразу сломался. Она хотела схватить тварь за скользкий холодный язык и вырвать его из щетинистого горла, но браслет вдруг выпустил из себя десятки тонких стальных игл, словно страшный морской ёж. Руку её обвил коптящий язык пламени… вурдалак рассыпался в клочья жирной пачкающей сажи. Иглы браслета «втянулись» обратно.

Марина закрыла глаза и стиснула зубы. Со стороны казалось, что она превратилась в статую юной девушки с раскинутыми в стороны руками. Все её чувства обострились до последней стадии восприятия, той самой звенящей грани, за которой существует только стремительное соскальзывание в безумие. «Опасное состояние, – говорил когда-то Карла. – Надеюсь, вам обеим никогда не придётся применять это… очень надеюсь». Да и не могли они тогда в полной мере овладеть этим искусством – очень уж юными были…

Расширяющимся невидимым кругом разошлась от неё волна, впитывающая в себя всё и вся. Внутренним зрением с холодным, почти отстранённым вниманием, она зафиксировала и потуги древесного жучка внутри старой древесины перил, и голодное остервенение прорывающихся в замок вурдалаков. Она видела Карлу, оградившего Елизавету защитными чарами и дерущегося сразу с десятком врагов. Она чувствовала гнев и ярость боевых алмасты и людей, понявших, что врагов много больше, а помощь, наверное, ещё далеко.

Её захлестнула любовь и жалость ко всем ним и каждое сердце ответило ей такой же любовью… и каждый нападающий мертвец ответил ей вспышкой ненависти. Именно в эту удивительно ясную и пронзительную долю мгновения она уловила ужас и раскаяние старого Карлы, вдруг вспомнившего роковую ночь, когда явилась к нему Елизавета. И стал понятен «дар» Грызмага, его довесок к магическому усилию горевшего в лихорадке Карлы – возможность проникнуть во дворец королев в тот момент, когда это меньше всего ждут.

И она простила старого мага.

И почувствовала, что нападавшие вложили в натиск всю свою бесноватую силу. Продержаться до прихода помощи было можно. Целью нападающих была именно она – и вокруг неё концентрировалась вся холодная злобная мощь.

Марина вскинула руки. Она успела в эту крохотную долю секунды «сказать» каждому, что всё не так уж и плохо, что можно и нужно сдерживать врага, не ожидавшего столь яростного отпора и уже теряющего свою наглость. И успела попросить у всех прощения за то, что сейчас сделает Карла – она уже не могла противиться всплеску его благодарности… его воистину титаническому всплеску магии…

…магии, которая вдруг сжала пространство вокруг неё до узкого коридора, вырубленного в сплошной толще гранитного массива…

…До неё не доносилось ни шума битвы, ни обрывков чужих мыслей. Всё было полно той слежавшейся, вековой тишиной, которую можно «услышать» лишь глубоко под землёй. Наверное, огненный дух земли, когда-то проделавший в граните этот извилистый и беспорядочно петлявший ход, никогда больше не возвращался – за все эти прошедшие миллионы лет здесь не раздавалось ни звука.

Карла отправил её сюда, боясь за её жизнь. Вот так вот… очень даже просто. И бесполезно негодовать, злиться и протестовать. Теперь оставалось только идти, ориентируясь на едва заметный подъем, и сдерживать бьющееся сердце, ноющее за своих друзей и подданных. Наверное, Ирина смогла бы противостоять этому защищающему порыву Карлы, но Марина сделать этого не смогла. «Никакая ты не королева, – горько упрекнула она себя в сотый раз. – Ты даже чувством нарастающей тревоги умудрилась пренебречь!»

Она вспоминала и вспоминала всё, что именно успела «увидеть» в миг возвышенного всезнания. В памяти всплывали всё новые подробности… например, бегущий через внутренний двор отряд замковой стражи, оставившей на стенах только часовых и охрану у ворот. Огромные псы с горящими глазами, распластавшиеся в беге. Через несколько мгновений после исчезновения Марины эти псы ворвались в главный вход, набрасываясь на своих вековечных врагов – порченных алмасты. Она вспомнила, как мельком видела в покоях замка наспех вооруженных женщин, уводящих детей вглубь защищённых комнат и коридоров… с ними точно всё будет в порядке…

В библиотеке королевские огненные саламандры перекрыли вход в сокровищницу – к ним не сунется любой враг. Испепелят. Не из любви к королеве, а потому, что будут защищать владения и сокровища, которые считают своей фамильной реликвией, а охрану их – предназначением. Она слышала взволнованный гомон на кухне, где поварята ловко разбирали оружие, много лет мирно сохраняющееся в специальных стойках. Скоро к ним ринется целая свора врагов… если только вурдалаки смогут смять стражников, охраняющих эту часть замка. Ох… почти всех из этих стражников и поваров она помнила ещё ребёнком! Они всегда добродушно посмеивались и делали вид, что не замечают двух девчонок, тащивших огромную кастрюлю с рябиновым киселём, чтобы разделить её поровну между ребятишками во дворе. А теперь они бились насмерть… и, чёрт возьми, не припасы и пироги они защищали, а людей!

А лошади в подземных конюшнях? А остальные обитатели замка, которые, – вспомни, глупая, влюблённая в свой сан, дамочка! – тоже люди, не заслуживающие участи быть растерзанными отвратительной силой! А огромные игровые залы для всех-всех-всех детей королевства?.. Она никак не могла вспомнить, были ли там дети в момент нападения….

Застонав, не в силах сдержать нарастающее чувство вины, она села на каменный пол, уткнулась лбом в колени, обхватила руками голову и сосредоточилась, вызывая полную картину сохранившегося мгновения истины.

Да! Она с облегчением увидела, что на балу давно уже не было Алины с пушистиками – их увела спать старая няня… и вход в Страну пушистиков по-прежнему не был доступен никому, пусть даже сам проклятый Грызмаг притащит сюда свои огромные каменные кости. С Алиной был и её любимый защитник Рассеянный Рыцарь. Воины сдерживали натиск вурдалаков по всему замку. А главное – на самом краешке восприятия она успела «схватить» образ-картину конницы старого барона, несущейся прямиком по главной дороге, в нескольких минутах скачки от замка…

Стоп! Это не всё. О том, что помощь близко, она поняла сразу… и даже успела передать всем эту радостную уверенность. Это хорошо… нет – это просто здорово, замечательно, чудесно! Это волшебно, в конце концов! Но было что-то ещё … совсем-совсем далеко, практически на краю восприятия! Марина поняла, что увидеть это напрямую она не сможет. Это были образы, застывшие где-то на периферии зрения, как будто сбоку. Всё равно, что заметить боковым зрением движение, но не успеть перевести взгляд.

Она упрямо стиснула зубы. Нет уж! Я заставлю себя увидеть всё!

Она пыталась «развернуть» это видение так, чтобы разглядеть всё в подробностях. Это давалось с трудом. Ехидная мыслишка билась в голове, как противный, надоедливый пульс: «А вот Ирка бы смогла! А вот Ирка бы смогла!» – и стоило больших усилий выгнать эту мысль вон. Марина представила себе, что эта дурная и удивительно дурно пахнущая мысль похожа на противного жирного таракана, упавшего в тарелку с манной кашей.

С брезгливостью она шарахнула по таракану огромной алюминиевой ложкой, и тогда он превратился в паука… ужасного обожравшегося паука, ползущего по детскому столику. «Надо позвать Медведя с маминой брошью на груди. Той самой, которая с некоторых пор была «Орденом За Храбрость Великого Прогонятеля Ужасного Паука». Именно он стукнул по Пауку короткими плюшевыми ножками, когда маленькая Маринка схватила его поперёк туловища и с размаху шлёпнула плюшевым Медведем по столику.

– Нет, – с ненавистью прошептала Марина. – Я достаточно повзрослела!

Она не хотела думать об Ирине плохо. Один раз Ирина «увела» от неё смерть. Пришло время платить по счетам.

– Я не буду плохо думать о сестре, сказала она…

…глядя на полки, заставленные непонятными картонными коробками.

Ногам было холодно.

«Не хватает только авоськи с крышками», – подумала Марина. Да, всё остальное было в наличии: заставленные стеллажи, пыльный цементный пол, тускло отблескивающие зелёным редкие лампы в проволочных сетках под потолком. И, конечно же, зелёный колдовской свет… правда, совсем тусклый в этот раз. Оглянувшись, Марина увидела тот же коридор, уходящий в зеленоватую мглу. Пол под ногами был тёплым, как будто где-то в глубине под ним тлел неугасимый далёкий огонь. Жаль, что туфли исчезли…

Ну, что ж, надо идти. Наверное, здесь без разницы, в какую сторону. Королева была на границе владений Грызмага, по-прежнему абсолютно ничего не помня о том, как две храбрые девочки когда-то спасли из Города Напрасно Умерших маленькую Алину. Если поразмышлять, то можно вспомнить, что в самый первый раз Марину вместе с крышками вытащила из этих подвалов сестра Ирина. А теперь звать на помощь было некого. Карла? Нет, ему нет сюда хода. По каким уж таким причинам, она не знала, но чувствовала, что бедный старый рыжий Карла не сможет спасти её, появись сейчас здесь чудовище из тьмы.

– Самой придётся справляться, моя дорогая! – сказала Марина, подражая голосу Кота, и слабо улыбнулась.

Она пошла, осторожно ступая босыми ногами. Ничего не происходило. Постепенно мысли Марины вернулись к друзьям. Охотник! С каждым убитым вампиром проволока всё глубже врастает в его тело, неумолимо пробираясь к сердцу. Сколько их там было? Сто? Тысяча? Бой кипел по всем помещениям первого этажа… а это значит, что нападающих была целая армия. Марина стиснула зубы в бессильной ярости – чтоб ты сдох, Грызмаг! Мало того, что ты забрал у меня сестру, так тебе ещё понадобились мои друзья! Это уже не случайная смерть, подлое ты чудовище! Душам погибших в бою не место в твоём мрачном городе – так какого же дьявола тебе надо?

Наверное, её ярость и всколыхнула просыпавшуюся память. Долго не дававшиеся, прячущиеся почти на грани ощущений, образы вдруг свободно и ярко развернулись в одну яркую и цельную картину. Ту, что таилась там, в «уголке зрения»…

….

– Хорошо, что мы сбежали с этого карнавального мероприятия, – Алина щёлкала пальцами по усику-снежинке своего украшения, которое уже сняла с головы. – Как-то там всё вдруг напряжно стало, правда?

– Да, – Ванечка шёл рядом с девушкой, размышляя как бы поделикатнее испросить разрешения взять её под руку (или не стоит такие церемонии разводить?) – Но мы Марину Петровну оставили там одну и не предупредили даже, что уходим. Невежливо.

– Да ну, Ваня, «невежливо»! – Алина передразнила юношу. – Там все наши остались. А ей вообще-то никто кроме Игоря Сергеевича и не нужен.

– Алина, ну вот какая ты… язва, – Ванечка возмущённо задохнулся. – У людей, может быть, чувства, а тебе всё смеяться.

– Чувства? – девушка лукаво посмотрела на покрасневшего спутника. – Ой, Ваня, а что это у тебя? – Она дёрнула за кончик красного кушака, торчавшего из-под тёплой куртки юноши, засмеялась и, уворачиваясь, выскочила на мостовую. – Догоняй, рыцарь!

Алина, дразнясь, перебежала через дорогу на другую сторону узкой улицы. Остановившись посередине на разделительной полосе, она весело подпрыгивала на месте и размахивала своими «дурацкими» (сама так сказала!) снежинками на пружинках. Боковым взглядом Ваня заметил внезапно показавшийся из-за поворота тяжёлый самосвал. Монстр не снижая скорости, приближался к девушке, а та, казалось, не замечала опасности. Всё произошло как в кино, на замедленных кадрах. Ваня кинулся через дорогу. «Да что же я так медленно бегу?» – успел подумать он, и в следующее мгновение уже что есть силы толкнул Алину дальше. Они упали, обнявшись, перекатились к тротуару и замерли. Огромный рычащий грузовик промчался мимо. На середине мостовой остались грязные следы от шин. Ванечка вдруг представил, как раздавленное тело Алины лежит под этими следами, и ему стало нехорошо.

– Вань, пусти, – Алина, прижатая телом парня к холодному асфальту, пошевелилась.

Они поднялись и молча начали отряхиваться. Алина поморщилась: болела ушибленная при падении коленка.

– Больно? – Ванечка, подняв с земли помятые пружинки-снежинки, протягивал их Алине.

– Да нет, до свадьбы заживет. Ваня, ты же мне только что жизнь спас! – Алина обняла его за плечи и неожиданно чмокнула в щёку. – Спасибо, Ванечка!

Тот покраснел, как помидор на августовской грядке, и вдруг воскликнул:

– Посмотри-ка!

В конце улицы, как раз в той стороне, куда умчался страшный грузовик, виднелся угол офисного здания, одно из окон было слабо освещено изнутри. Окно Ванечка сразу узнал – это приёмная «Гаммы». Неужели уходя, он забыл выключить свет? Но окно, моргнув пару раз, погасло, затем свет загорелся уже в соседнем – кабинете Марины Петровны. Кто там мог хозяйничать в такое позднее время, когда весь персонал фирмы был на комбинатовском празднике? Молодые люди, не сговариваясь, побежали к знакомому подъезду.

Охранник на входе крепко спал в своей застеклённой кабинке, уронив голову на руки рядом с недопитой кружкой с кофе и надкусанной пиццей. Алина трясла его за плечо, но страж порядка только промычал что-то невнятное и продолжал сопеть. Ванечка тем временем нажимал кнопки лифтов.