Трон на двоих

Первый развеселый курс – девчоночья общага, приезды домой на каникулы, бессонные сессии. Сумасшедшие, романтические ухаживания Виктора. Молодёжная свадьба. Через год – рождение сына. Счастливые первые годы жизни маленькой семьи в тесной однокомнатной квартирке Виктора. И дальше – обычная жизнь, всё как у всех. День за днём, год за годом.

– Ты понимаешь, кот, мы с Ириной помирились. В общем-то, впрямую и не ссорились. Просто разошлись в разные стороны. Как папа и говорил. Встречались, родителей похоронили, но никогда, честно скажу, особенно не вникали в жизнь друг друга. А сейчас Ирины нет. Но всё возвращается. И Королевство, и Трон – один на двоих, и детство. Как будто встает на свои места так, как и должно было бы быть, но – сколько времени упущено, сколько в памяти похоронено…

Марина гладила кота по мягкой спинке и задумчиво перебирала тонкими пальцами шерсть за ушами. Кот терпеливо молчал, жмуря жёлтые глаза.

– Когда мы сделали ошибку, кот? Тогда в июне после выпускного бала? Или годом позже, когда я замуж собралась и втайне Ирине язык показывала – вот, мол, а я-то замуж выхожу! Или вообще все эти прошедшие годы жили неправильно? Но ведь было и много-много хорошего, настоящего счастья. Я уже рассталась с мужем… ещё тогда, когда ехала в поезде. Я просто знала, что это дорога в один конец. Только не признавалась самой себе. Кот, я всё делаю правильно, как ты думаешь?

Кот мурлыкал и молчал, как и все коты в этом прекрасном и жестоком мире.

– Ну вот, котище… – Марина усмехнулась. – Теперь мы свободные королевишны. Сейчас чай с молоком пойдём пить. Только вначале Игорю позвоним – как там дела в нашем фирменном королевстве?..

Марина набирала знакомый номер телефона. Кот громко замурлыкал и развалился поверх пледа, небрежно оставленного Мариной на диване.

Глава 24. О том, как королева Марина появляется на балу; и в этой главе всё, собственно говоря, только и начинается

Вот, ведь, незадача! Марина отбросила в сторону юбку. Замечательно, конечно, когда каждый встречный мужчина смотрит на тебя так, будто воочию перед собой кинозвезду увидел, но что ей сейчас делать с предстоящим нарядом на юбилей? Ладно бы просто заседание и речи, так ведь потом объявлен бал! А все её вещи ей велики. Просто смех, да и только! Ну, кое-что можно поправить… не так это и страшно, но получается достаточно буднично и совсем-совсем не по-королевски. Джинсы и кофты на балу, к сожалению, не приняты.

– А надо ли тебе выглядеть по-королевски, мадам? – спросила она зеркало. – В конце концов, приглашают директора фирмы, а не фифу какую-нибудь, вроде любовницы крупного политика.

«Надо!» – упрямо ответило ей зеркало.

– Сама знаю, что надо, – вздохнула Марина и села на табуретку, оглядывая ворох разбросанной вокруг одежды. Что-то лежало на диване, что-то просто валялось на полу, а на дверной ручке висела роскошная, но уже изрядно поднадоевшая шёлковая кофта. Вальяжный кот уютно устроился на чёрном платье, сшитом в стиле «от Диор». Платье Марина даже и не примеряла, слишком уж вызывающим оно ей показалось. Кроме того, к такому строгому стилю полагалось какое-то богатое украшение. С бриллиантами. Нечто вроде ожерелья, стоимостью в полугодовой фонд зарплаты аффинажного цеха нашего металлургического комбината.

Марина представила себе, как она заявляется на торжественное совещание в этом платье и сверкает бриллиантами среди лысых и пузатых мужчин, поглядывающих в сторону соседнего зала, где уже приготовлен шведский стол. «Пиявка, присосавшаяся к комбинату! – желчно шепчет чья-нибудь супруга. – Эти новые русские всё производство уже разворовали! Ишь, брюликами обвесилась!»

Хм… обидно. Впрочем, улыбнулась она, сгоняя кота с платья, у неё бриллиантов нет – и не было, так что брюзжать по этому поводу некому. А платье надо всё-таки примерить. На Иринке оно было, как влитое, хотя явно она одевала его всего раза два, не больше. И судя по отсутствию хвастливой фирменной лейблы, сшила когда-то сама. Руки у Иринки были золотые, а уж вкусом обеих сестёр не обделили ни судьба, ни учёба у придворных дам.

Ей вдруг вспомнилась песня Розетты, когда-то очень понравившаяся. «Listen to your heart» – пела босоногая девочка на сцене, а внизу лес рук размахивал яркими светлячками пламени зажигалок и рассыпающихся искрами бенгальских огней. Чёрное облегающее платьишко. И никаких бриллиантов.

– Listen to your heart! – пропела Марина в «микрофон», который изображал флакон туалетной воды, и упрямо взмахнула рукой. Решено – будем примерять! А причёска у неё как раз такая, чтобы шею подчеркивать. Пусть Игорь гордится своею спутницей!

В шкатулке она с удивлением увидела тяжёлый серебряный браслет. Наверное, любой антиквар сделал бы «стойку» на такую вещь, – с первого же взгляда браслет вызывал мысли о рыцарях, замках и прекрасных дамах, томящихся в заколдованных башнях. Некоторое время она смотрела на серебряное чудо, почему-то не решаясь взять его в руки, и пыталась вспомнить, что же это за украшение такое появилось в старой маминой «сокровищнице». Или этот браслет был и раньше, а она просто забыла о нём?

Марина мотнула головой – забудешь такую вещь, как же! Вон лежит изящный золотой перстенёк с ажурным обрамлением крупного рубина. Мама редко надевала его, потому что рубин казался ей чересчур большим. «Я с ним прямо, как графиня Монсоро! – шутливо ответила она однажды отцу. – К такому перстню полагается аналогичный кулон, между прочим. А сам по себе он выглядит слишком уж шикарным. Вроде бы даже и не по карману простому завучу!» Странно, но маленькая Маринка тогда мысленно согласилась с мамой. И не только кулон, а красивое, старинного покроя платье полагалось к этому перстеньку, вот! Папа тогда улыбнулся и ответил на манер Швейковской песенки:

Перстенёк, что я дарил,
Вам носить неловко.
Что за чёрт! Почему?
Буду тем я перстеньком
Заряжать винтовку!

А мама рассмеялась и надела серебряное колечко с аметистом. Серебро она вообще любила больше, чем что-либо иное.

Вот и цепочки… серьги с теми же дорогими её сердцу аметистами… и даже дешёвенькая, но очень изысканная по форме «кооперативная» бижутерия, купленная в конце восьмидесятых. Мама тогда сказала, что уральские умельцы-кооператоры изготавливают эти серьги и кулоны из монеток. Гривенники, двугривенные, «пятнашки», полтинники… да и те же самые рубли с Лениным. Хорошие были сплавы, качественные. А уж формы действительно необычные. Авангард, да и только! Жаль, тускнеет со временем.

– Всё это, конечно, хорошо, – сказала Марина, осторожно взяв тяжёлый браслет, – да только откуда ты взялся, такой красивый?

«Магический браслет Карлы?» – спросил её внутренний голос.

Хм… пожалуй, нет. Те браслеты Марина запомнила. Этот был более внушительным… взрослым, что ли. А уж если хорошенько вспомнить, – и позволить себе признаться в этом, – узоры браслетов рыжего придворного мага Карлы хоть немного, но менялись, стоило только отвести взгляд. И вспомнив, согласиться с тем, что на их изготовление ушло немало магического серебра.

Немного помедлив, она надела браслет на руку. Металл почти мгновенно согрелся. Теплопроводность серебра… впрочем, причём тут теплопроводность? Физика, строгая и непреклонная в своих законах была сейчас явно не месту. Браслет просто пришёлся ей по руке, как будто Марина носила его долгие годы!

«А как же осиновый кол, Карла?» – вдруг прозвенел в её голове взволнованный голос совсем ещё юной сестры. «Осиновый кол? – неприятно усмехнувшись, отвечал Карла, надевая ей на руку магический браслет. По обыкновению он не смотрел Иринке в глаза. – Это суеверие… а точнее, совсем ненадёжный способ не давать вампиру выйти из могилы. Крестьяне пришпиливали в могиле труп к земле, как доску гвоздём. Вот и всё. Отсюда и молва о кольях и осине. И не морщитесь, принцесса Марина! Не у всех же есть возможность использовать самое действенное средство – серебро. А уж тем более серебро с примесью магического…»

Это было в тот день, когда они с Иринкой собирались ехать к Охотнику. Помнится, по дороге они выспрашивали Кота, которого совсем не радовала такая тема для разговора. Однако он подтвердил слова Карлы: протыкать при встрече вампира, ожившего покойника, деревяшкой, пусть даже и осиновой, не только неприятно, но и бесполезно. И довольно трудно физически. И единственное полезное свойство осины для несчастных крестьян было в том, что она, – извините меня, принцессы, – дольше не гниёт в земле. На этом Кот замолчал и отказался далее рассуждать на эту ужасную тему.

– Серебро с примесью магического, – прошептала Марина, поглаживая браслет. – Так вот что ты хранила вместе с побрякушками, Иринка! Зачем? Неужели и в нашем обыденном мире ты сталкивалась…

Нет, думать об этом совсем не хотелось. Марина вспомнила себя – женщину за сорок, мирно посапывающую на нижней полке пассажирского вагона скорого поезда. Проводницу с её неизменной привычкой врываться три раза на дню в купе с пылесосом наперевес; бабушку с её «задумавшимся курёнком»; Николая-менеджера-по-рекламе, отвешивающего двусмысленные дорожные комплименты усталой даме с сеточкой морщинок у глаз. Думать о том, что где-то рядом ходят кошмарные живые мертвецы с их отвратительным запахом и вечным голодным оскалом… это было невыносимо! Встретить их здесь, в приземлённом и обыденном мире … будучи тогда безоружной… и чего греха таить – слабой и замотанной семейным бытом дамочкой…

– Зачем, Ириночка? – с тревогой повторила Марина.

Никакого ответа она не получила. Только за окном ветки старой яблони едва слышно проскребли по рамам застеклённого балкона.

Серьги и цепочку с кулоном, – абсолютно в стиле браслета, – она почти сразу обнаружила на одной из книжных полок, лежащих рядом со старым засушенным крабом, приклеенным когда-то отцом к гладкому, обкатанному морем, розовому камню. Надетое серебро смотрелось красиво и строго. Жаль только, что смотреть на себя в зеркало было немного тревожно. Честно говоря, Марина предпочла бы иметь при себе меч, а не маленькую дамскую сумочку.

И вообще…

– Радости старости, Маринка, носят в основном платонический, возвышенный характер, – сказал Железный Фёдор. – Вот смотрю я на тебя и думаю, эх, мне бы хотя бы лет двадцать скинуть – увёл бы я тебя от твоего кавалера. Истинная королева – истинная! Просто вылитая мать! Железная воля… но характер – отцовский!

Железный Фёдор появился в главном, парадном здании управления, как настоящий хозяин. Как водится, он прибыл минут на пять позже губернатора, хотя и тот тоже опоздал. Марина, улыбаясь, подумала, что генеральный директор комбината по-прежнему держит под контролем любую ситуацию. В конце концов, это он вытаскивал комбинат в тяжёлые годы, это он директор градообразующего предприятия, самого богатого и мощного в области, а не какой-то там назначенный Москвою «губер».

Оживилась «региональная пресса», – мальчики и девочки с телекамерами и фотоаппаратами; засуетились многочисленные гости, невольно выстраиваясь шпалерами на огромной мраморной лестнице, по которой Железный Фёдор поднимался, – нет, величаво и медленно возносился! – наверх, на второй этаж, где гудело и перешёптывалось битком набитое фойе зрительного зала. Губернатор – молодящийся хитрый лис – стоял на последней ступени лестницы второго этажа, плотно окружённый толпой. Улыбка губернатора была стеснённой, он явно боролся с желанием спуститься вниз, чтобы самолично проводить Хозяина Комбината наверх. Однако, опередив его, мэр уже почтительно вышагивал за спиной высокого гостя. Он встретил Хозяина на улице и теперь что-то горячо говорил, смешно высовываясь из-за его плеча.

Железный Фёдор был, как всегда великолепен. Кому-то он кивал головой, кому-то пожимал руку, кого-то взглядом осаживал, отчего от такого человека мгновенно старались отодвинуться. Своего маленького лысого и вертлявого заместителя по внешнеэкономический деятельности он даже обнял и долго тряс ему руку, а вот военпреду – матёрому волку-полковнику по кличке Филиппок, представителю заказчика от Министерства обороны – просто сухо и мимолётно кивнул.

– Опять Фёдор с военными поцапался, – пробормотал Игорь. – Видишь, как Филиппка вниманием обошёл? Придётся нам послезавтра весь пакет внутренних договоров по литейному цеху перетряхивать… по теме «Ястреб».

– С военными мы разберёмся, – ответила Марина. – Там не по литейке, а по смежникам из Норильска главная закавыка. Впрочем, Калиф меня предупредил. Основу уже подготовили.

За несколько ступенек до Марины Железный Фёдор остановился. Перекинувшись несколькими словами с начальниками нескольких цехов, он пожал всем руки и поднял голову.

– Ох, ты! Пришла всё-таки, красавица! – с удовольствием прогудел он. – Пришла! Молодец! – и он быстро поднялся на несколько ступеней. Марина тоже сделала несколько шагов навстречу, и Железный Фёдор с удовольствием обнял её и расцеловал в обе щёки.

– Что же ты, Маринка, так ко мне и не зашла? Всё по телефону, да по телефону… нехорошо так со стариком!

– Ну, уж скажете, «старик», Фёдор Георгиевич, – засмеялась Марина. – Чуть не задушили меня, как медведь.

– Это я от радости, – благодушно рычал директор. – Эх, Петра с нами нет, отца твоего… и мамы. Вот бы они порадовались! Мы с Петром ещё когда твою «Гамму» обсуждали – при советской власти. Вот, говорим, если бы нам можно было погнать бездельников к чёртовой бабушке, а оставшимся – ихнюю зарплату платить… тогда-то, мол, и был у нас порядок!

Он внезапно осёкся, виновато глядя на Марину из-под густых седых бровей.

– Иринкину могилку я приказал рябинками обсадить, – сказал он. – Ну, ты видела… дорожка там проложена, цветы… в общем, все дела.

– Да, спасибо, – просто ответила Марина. – Она вас очень любила.

– Знаю, – совсем тихо сказал Железный Фёдор, помрачнев. – Очень… очень её мне не хватало. – Он обвёл глазами притихшую толпу. – Как дочку потерял, честное слово. Как родную. Думал, что на свадьбе её погуляю, на внуков Петиных полюбуюсь.