Трон на двоих

Кот толкнул Охотника в бок:

– Слышишь? Ты – плод. Я, кстати, тоже… хотя и помню себя ещё с младенческого возраста.

– А может, это мальчик – плод моего воображения? – спокойно ответил Охотник, не улыбаясь. – Кто знает?

– Королевы знают! – немедленно ответил Кот и Марина улыбнулась. Ага, знают… просто академики по путешествиям из мира в мир! Сидит теперь академик Марина и голову ломает, как такое возможно, что детские мысли превращаются в живых людей? И котов. И так ли это?

– Ну вас обоих, – хихикнула она не удержавшись. – Королевы тоже девочки и всего-всего знать не могут! Пойдёмте лучше в библиотеку. Я там распорядилась, чтобы вкусненького принесли. Буду через силу читать дальше и, чтобы не разреветься, грызть яблоки. А вы себе сами выберете – повара ваши вкусы знают, поэтому я попросила их самих придумать.

– Рябчики, – немедленно заявил Кот. – Рябчики со сметанным нежным соусом!

Но вместо рябчиков его ждали тонкие аппетитные ломтики говядины. Марина не удержалась и стянула себе пару кусочков.

Глава 23. О том, как приезжает и уезжает муж, и о гордости, разъединившей двух сестёр

На свете тьма-тьмущая анекдотов, начинающихся словами: «Приезжает муж…». Не то, чтобы нынешнюю Марину смущал или забавлял визит собственного супруга, но вспоминая о том, с какой торжественностью он объявил ей об этом по телефону, становилось смешно. И даже любопытно, что же такого расскажет ей вконец изолгавшийся мужчина, с которым она, как-никак, прожила четверть века.

В последние несколько лет относительно благополучного брака всё начало расползаться, напоминая Марине ветхие старушкины простыни и пододеяльники. Вот просто приходит такое время, когда ни зашивание, ни штопка, ни попытка разрезать простыню по прохудившейся середине и сшить относительно уцелевшими краями, словом всяческие ухищрения уже не могут ничего поправить. Ткань ползёт, становится редкой, как видавшая виды марля… и вам ничего не остаётся, как пустить остатки постельного белья на тряпочки.

Когда всё это началось? Да кто его знает… возможно в те славные годы, когда они с мужем поняли, что относительно благополучно пережили лихорадочные годы «смены общественных формаций», не потеряв ни жильё, ни друг друга. Ирина как-то в разговоре применила насмешливый термин «Великая Августовская Капиталистическая революция 1991 года». Как ни странно, Марине эти слова понравились. Понравились хотя бы тем, что вялое «смена формаций» не могло передать все те тяготы, страхи и волнения, которые выпали на долю их маленькой семьи. Да и не только их.

Казалось бы, после перенесённых испытаний семья должна была стать лишь крепче. Во всяком случае, в сериалах и романах муж и жена проникались друг к другу неземной любовью и рука об руку шли навстречу восходящему солнцу, решив никогда не расставаться. Но в жизни всё, чёрт возьми, не так, как в кино и литературе! Даже обидно. Человек, когда-то растерянно сообщавший Марине, что их предприятие, задерживающее зарплату уже восемь месяцев, окончательно закрывается, теперь снисходительно смотрит на свою жену. Именно снисходительно, поскольку в простоте своей, иногда напоминающей Марине простоту соснового бревна, уверил сам себя, что именно он и вынес всех и вся на своих могучих плечах. Трубите фанфары, бейте литавры! Вот он – истинный герой и скромный титан, выведший из социальных бурь целый выводок чад и домочадцев… «хотя мог бы и бросить!» – так он сказал недавно. Мол, вон, Вовка и Мишка – развелись со своими старухами и теперь пребывают в наполовину холостяцком положении, зарабатывая деньги и срывая цветы удовольствия с пышного древа наслаждений.

Марина хмыкнула, снимая с плиты панически заверещавший чайник. Кризис среднего возраста – как сказала ей одна подруга. Надо принимать, принимать и ещё раз принимать во внимание извилины мужской психологии. Такова уж наша женская долюшка. Аминь!

– Примем, примем, – пообещала Марина, готовя немудрёный завтрак. – Всё примем. Раз уж «долюшка» такая.

В офисе сегодня командовал Игорь. Накануне торжественного мероприятия – отмечания даты основания комбината, помимо обычных дел навалилась и какая-то почти предпраздничная суматоха. Приглашения на бал, который должен был состояться после скучного торжественного собрания, получили все сотрудники «Гаммы». Это Калиф с Игорем постарались.

Вообще-то, странно как-то всё это. Неужели Генеральный директор комбината Железный Фёдор, герой Социалистического труда и прочих орденов кавалер, отродясь не терпевший избытка веселья, вдруг утвердил такую программу? Стареет, что ли? Ржавеет. Покрывается благодушием и впадает в маразм. Ну, вряд ли… не такой это человек. Наверное, и на него подействовало нечто неуловимое, что разлилось по городу, как струи свежего пьянящего воздуха. Что-то скрытое, но мощное, заставляя людей быть чуточку странными. На улицах чаще улыбались. По вечерам в дебрях «хрущоб» было намного меньше пьяных воплей и драк. Продавщица в продуктовом магазинчике, куда Марина с Андреем заехали вчера по пути, вдруг восхитилась Марининым деловым костюмом, наговорив комплиментов.

По главной улице Металлургов вчера промаршировал целый полк алмасты в боевых доспехах… а впереди ехала дорожная полиция и что-то невнятно квакала в громкоговорители. «Спецназовцы! – гордо сказал остановившимся Андрею и Марине молодой парень. – С учений идут!». Мохнатые физиономии алмасты довольно скалились. Могучий командир шагал вразвалочку, помахивая огромным мечом. Люди приветственно махали руками. Замыкал шествие огромный Сирин, передвигающийся смешными птичьими поскоками. Развернуть крылья и полететь ему мешали трамвайные провода. Обычно невозмутимое его лицо улыбалось.

– Все немного чокнулись, – подмигнула Марина своему отражению. – Одни только мы с домашним котом понимаем, в чём дело. И Андрей с Игорем… и наверняка старый Карла тоже смекнул, что к чему.

Карла, накануне звонивший Марине совсем уж убитым голосом, долго мямлил о том, что и понятия не имеет, с чего бы это Фанфарону понадобилось «пугать» Марину. Чувствовалось, что он и сам сбит с толку, напуган и растерян. Марина, сдерживая усмешку, заверила его в том, что никакой Фанфарон, Фредди Крюгер и иже с ними не могут ни испугать её, ни навредить ей. А в конце разговора, повинуясь какому-то неясному чувству, передала привет Елизавете – жене Рудольфа Карловича.

– Да, да… конечно… спасибо… – Карла был сегодня не так красноречив, как во время своего неожиданного визита. Похоже, что он даже немного испугался.

– Вы придёте на бал вместе с ней? – прожурчала Марина, буквально-таки источая благодушие и приветливость.

Карла сбивчиво ответил, что всё зависит от самочувствия жены, и поспешил заверить Марину в совершеннейшем своём почтении. На том и попрощались.

Эх, Карла, Карла… неплохой ты, в сущности, человек. И маг хороший. Да только, вот, так и не смог ты найти прямую дорогу в жизни – ни здесь, ни в Королевстве. И не держит на тебя, Марина, никакого зла – зря ты так волнуешься. Если разобраться, то ничего плохого Карла не сделал ни ей, ни Ирине.

Несколько часов спустя Виктор ходил по квартире, по-хозяйски заглядывая во все уголки и скептически усмехаясь: «Небогато, однако, жила твоя бизнес-сестрица! Так и не поменяла мебель, как я советовал!» Марине это стало невыносимо неприятно и она ушла на кухню. Гремя кастрюльками, разогревала обед – кормить с дороги мужа. Обязанности жены, как повара, ещё никто не отменял! Представила себе, как готовит для Охотника… для Игоря. На душе стало теплее.

Андрей привёз Виктора с вокзала. Похоже, мужчины друг другу не понравились. Мрачный Рыцарь Маренго буркнул: «Груз сдал!» – и был одарён понимающей улыбкой Марины. «Груз», кажется, даже не заметил колкости, демонстративно отхлёбывая из фляжки неизменный коньячок. «Поправлял голову», не иначе. Марина предупредила Андрея о том, что груз-муж долго не задержится, и его надо будет транспортировать обратно. Андрей кивнул головой, а уходя, помедлив, вдруг проворчал: «Чем быстрее, тем лучше». Что при этом подумал Виктор, узнать было нельзя – физиономия его ничего не отразила. Возможно, он и не слышал сказанного, очень уж увлёкся осматриванием «квадратных метров». На фирму Марина везти его не собиралась, сказав, что дел там до чёртиков, и стоит только ей появиться, так сразу эти дела задержат её до вечера. Так что, дорогой, незачем будоражить попусту людей и отвлекать их от работы.

«И что такого особенного в нём было в молодости, из-за чего можно было голову потерять?», – думала Марина, по-бабьи подперев щёку ладонью и глядя на обедающего мужа. А ведь когда-то ей нравилось смотреть на всё, что он делает: как он рубанком строгает бруски для облицовки балкона в их новой квартире, как с аппетитом ест наваристые щи, приготовленные Мариной по её особому рецепту, как он сосредоточенно завязывает перед зеркалом галстук, как хохочет у экрана телевизора над нелепыми шутками очередных «сатириков», как увлечённо показывает сыну миниатюрные автомобильчики из своей коллекции. Просто нравилось смотреть на мужа, которого любила. Ей нравились их дни, их ночи…

Любила?..

Сейчас напротив неё сидел как будто незнакомый мужчина, который не волновал её совершенно. Вот ни чуточки не волновал! Даже то, что он мимоходом отвесил ей неуклюжий комплимент, заметив, что она похудела и… «новая косметика, да? Нормально!»

– Ну, старушка, и чего же ты удумала? – Виктор, отобедав, небрежно откинулся на спинку стула и прихлёбывал крепкий свежезаваренный чай. – Уехала на неделю, а задержалась на две с лишком. Никаких телодвижений, ни новостей, ни наследства.

– Витя, я же просила не называть меня так, – Марина со вздохом собрала со стола тарелки и аккуратно поставила их в раковину. Включила горячую воду, взялась завязывать фартук.

– А как тебя называть? «Дорогая, милая, любимая»? Да брось ты посуду, потом помоешь!

Марина машинально закрыла кран с водой, повесила фартук обратно на крючок, села напротив мужа.

– Когда-то называл. И цветы дарил. И ухаживал красиво, – задумчиво сказала она и сама себе удивилась – зачем? Зачем она сейчас говорит это? Из чисто жёниного упрямства? Фу, глупость какая…

– А как иначе? – Виктор довольно хохотнул. – Ты ж у нас была принцесса-недотрога на факультете. Лакомый кусочек, вся из себя. Никто и подступиться не решался. А тут – простой парень из рабоче-крестьянской семьи. И ведь запала? Признайся, запала?

– А у тебя, значит, это вроде амбициозного проекта было – закадрить лакомый кусочек и под себя прогнуть? – привычно ответила Марина, думая о том, что разговор скатывается на тысячу раз накатанные и до блеска отполированные ссорами рельсы.

– Ладно, ты не передёргивай. Лучше давай рассказывай, что с наследством удумала. Не пойму я тебя, Маринка, темнишь ты чего-то.

А вот тут надо быть аккуратной. Устраивать сцены и выслушивать ответные вопли совсем ни к чему.

– Я же тебе прямо говорила, что продавать бизнес Ирины не буду, и квартиру не буду продавать. Переоформляю всё на себя и задержусь на весь отпуск. А там видно будет. Дел много.

– А какого лешего тебе тут делать? – Виктор повысил голос. – Продавать ты ничего не собираешься, а что собираешься – сидеть на всём этом добре как курица на яйцах?! А о семье ты подумала? У нас дыра на дыре и заткнуть нечем. Планов – громадьё.

– Витя, не хами! – спокойно ответила упрямая жена. – Какие дыры, какие планы? Машину твою ремонтировать или новую купить? Причём тут семья? Я изо рта ни у кого кусок не вынимаю? Сын вообще самостоятельный парень. Я вчера с ним по телефону разговаривала.

– Ну да, самостоятельный. Он тебе говорил, что в Англию сваливает? Решился всё-таки.

– Да, это мы обсуждали. Правильно делает – мастер-класс известного на весь мир фотографа, договор на целый год. К нему в ученики откуда только не пробиваются, годами в очередь стоят. Раз мальчика пригласили, значит портфолио впечатляет, – Не удержавшись, она снова съехала на привычную колею. – Это же перспективы какие, Виктор! Он там и заработает, и язык освоит, и опыт приобретёт. Он же ни рубля у нас не просит. И на визу, и на билет – всё сам заработал, всё оформил…

«Зачем я так многословна? – подумала она. – Мы уже в который раз всё это пережёвываем!» Но всё-таки сказала вслух, – да, можете назвать это женской шпилькой – ха-ха! – что поделаешь, принцессы и королевы тоже люди:

– Ты просто ревнуешь к успехам мальчика.

– Ну да, «мальчик»… Этот мальчик девок трахает только так…

– А ты?.. – Марина взглянула прямо в лицо мужу.

– А что я? – Виктор возмущённо задрал подбородок. – Нечего мужика одного оставлять. Жена называется.

Где-то в уголке души всполошилась прежняя Марина – порядочная скромная домохозяйка, супруга с внушительным стажем, вышедшая замуж, когда ей едва-едва исполнилось восемнадцать пылких и романтических лет. Эта, прежняя, Марина, завела длинную, полную скрытых испуганных стонов и явных упрёков, бабскую «песню слёз».

«Виктор, перестань! Не строй из себя оскорблённую невинность, – заныл внутренний голосок и Марина удивилась тому, как жалко он, оказывается, слушался со стороны. – Мы с тобой когда близки были последний раз, когда сексом занимались, помнишь?! Я – не помню! Когда ты интересовался моими проблемами? На первом месте всегда только ты, твои дела, твои планы. И – работай, Марина, деньги в дом таскай, поесть вовремя сготовь, подай, убери… – голосок умудрялся ныть не переставая, журча плаксиво, но странным образом где-то даже успокаивающе. Наверное, надо быть мужем, чтобы не заснуть под эти причитания, а, наоборот, закипеть и разораться. А голосок гнул своё. – Какой муж, какая жена? Нашей семьи давно нет. Мы чужие друг другу, Витя! Нас сын связывал, а теперь и он вылетел из гнезда. И всё. Всё кончилось…»

– Ты же хотел подавать на развод, – вслух сказала она. – Вот и не телись, как беременная корова. Подай и дело в шляпе… – она чуть было не добавила «как поговаривает господин Кот». Она невольно улыбнулась – мужу о Коте говорить было совсем ни к чему. А вот мужа её улыбка вывела из себя.