Трон на двоих

На обломленном сучке висел покоробившийся от дождей берестяной туесок из которого торчал пучок сухой травы-сердитки, – дриады вывесили его лесному зверью, как предупреждение не шляться в их владениях. Мелкий дождичек зашумел по кронам, но почти сразу же стих, и лишь отдельные капли падали вниз, мягко шлёпая по многолетним наслоениям опавшей листвы.

Огромные гранитные валуны, служившие когда-то основанием старинных стен, были покрыты зелёными пятнами лишайника поверху, а у основания укутаны в мох. Будь он сухим, можно было бы ухватиться двумя руками в мягкую пружинящую зелень и, поднатужившись, оторвать кусок толстого и плотного, как ковёр, слоя. Как-то с Иринкой они соорудили себе знатное ложе, чтобы переночевать на мягком у костра. Однако выспаться им тогда так и не удалось – бродившая неподалёку сердитая медведица с медвежатами всю ночь пыталась угомонить своих расшалившихся не в меру косолапых деток. А сейчас мох был мокрым и из каждого куска наверняка можно было выжать чуть ли не ведро воды.

– Осторожнее, – сказал сзади Охотник, – тут под листвой могут скрываться острые шипы «вампирского капкана». В последние годы он основательно разросся. И выскакивает своими чёртовыми пиками в самых ранее безопасных местах.

– Хорошо, – сказала Марина, не оборачиваясь, – я буду внимательной. Интересно, почему Карла не отстроил свой замок заново?

– Трудно сказать. Он снял охраняющие чары, кроме входа в подземелье и распустил слуг. И всех несказанно удивил, придя на службу к королевам. Вы тогда были совсем крохами и король-отец принял службу Карлы. Ведь он был великим магом…

– А стал магом придворным, – задумчиво сказала Марина, присев на обломок колонны, наполовину ушедшей в землю. Гордый отважник рос здесь повсюду и она шёпотом поблагодарила цветы за то, что они отдали ей одного из них для защиты. Охотник стоял рядом, задумчиво глядя на изуродованную гранитную статую, беспорядочно опутанную сверху донизу цепким мохнатым растением, чем-то напоминающим вьюнок. Но вьюнок жёсткий, с рдеющими, почти светящимися, удивительно крупными соцветиями. Разобрать, кого изображала статуя, было уже невозможно. И обломки её, отвалившиеся от торса, давно поглотили прелая листва, трава и мох.

– Твой Игорь – вполне нормальный парень, – вдруг сказал Охотник. Прозвучало это будничной, даже как будто невзначай обронённой фразой. – Думаю, ты знаешь его лучше, чем я.

– Да, – коротко ответила Марина. Она поднялась с камня. – Ну, что? Как нам найти проход к входу в подземелья? Здесь всё мхом да травой и кустарниками заросло. Мы тут можем ползать по развалинам до морковкиного заговенья.

Где-то неподалёку звонко чихнули. Марина положила руку на эфес. Охотник даже не шевельнулся. В кустарнике чихнули ещё раз, а потом знакомо зашипели.

– Левее бери, – сказал Охотник. – За каким чёртом ты через малину попёрся, да ещё и тайком?

В кустах что-то недовольно пробормотали… и уже не таясь, напролом, ломанулись к ним. Кот в общем-то не сильно пострадал в колючих зарослях. Подвёл его, за что и был располосован шипами, длинный плащ.

– Не люблю, принцесса, когда дождь по мне барабанит, – сказал Кот, отдуваясь и кланяясь. – Накинул плащ, решил идти напрямки, чтобы не опоздать, а тут жёсткий малинник. И даже не малинник, а дурная помесь малины с колючим кустом «хватайкой». Не то Карла в молодости с растениями магически экспериментировал, не то дриады постарались, а может и от вампиров зараза какая-нибудь прошла. Самое смешное, кстати, что шляпу-то я уберёг, а плащ – увы! – в ленточки. Оставлю его здесь, как память о борьбе с колючками-мутантами. А таился я по старой следопытской привычке. Коты в зарослях обязаны быть бесшумными! Апчхи! Чёртова сырость…

– Как хорошо, что ты пришёл! – искренне сказала Марина, улыбаясь, что говорится «до ушей». – Мы с Охотником с месяц будем по развалинам ползать, не меньше. Но втроём – может и побыстрее обернёмся!

– Ну, положим, вместе со мной достаточно будет и получаса, – победно заявил Кот, прочихавшись. – Я принёс вам, как сорока на хвосте, новость о том, что доблестный Кот раздобыл у Карлы сведения о коротком пути.

– Расхвастался, – сказал Охотник.

– Да! – гордо сказал Кот, отряхивая шляпу, на которой сидела большая зелёная гусеница. – Карла, как ты знаешь, пребывает в затворничестве и вызвать его на откровенность, – да просто на разговор! – было делом непростым.

Дождь начал накрапывать снова.

Перебираться по мокрым гранитным глыбам пришлось дольше, чем заявленные полчаса, но пенять Коту никто не стал. Очень уж скользко… да ещё и мох, который покрывал камень не хуже, чем шампунь, пролитый на гладкий кафель. Чуть не так поставил ногу – бряк! Лучше всех балансировать на предательских мегалитических обломках получалось у Марины, а труднее всех пришлось Коту. Один раз он чуть не сломал шпагу, которая застряла в щели в момент очередного падения. Неприятные лесные духи-обманщики хрипло хохотали, прячась за деревьями, упрямо прорастающими откуда-то из-под хаоса гранита. Дождь усилился почти до ливня.

Последние метров тридцать пути пришлось практически проскользить по гигантской наклонной плите, образующей мшистый мокрый спуск под нависшие руины огромной центральной башни. «Не иначе, Карла ссыпал здесь лук и картошку в закрома!» – сказал мокрый и перепачканный зелёным Кот, стараясь сохранять весёлость, и тут же упал. Остаток пути он проехал на спине. Марина не удержалась на ногах под самый конец спуска, а Охотник умудрился не свалиться до самого конца стремительного пути, где плита уходила в крупный гравий.

Здесь, под сводом входа было темно и сухо. Пахло сыростью и гнилой соломой. Беспорядочные клоки паутины колыхались на сквозняке, почти полностью перекрывая вход. В глубине уходящего тоннеля что-то глухо позвякивало. По плите стекали потоки воды, исчезая в мокрых камнях.

– Приехали! – сказал Кот, страдальчески морщась. – Ей-богу, как корова на льду…

– Ничего страшного, зато никто ноги-руки не сломал и не вывихнул, – сказал Охотник, вглядываясь в темноту, завешенную грязно-серым пологом рваной паутины.

– Магия принцессы! – заявил Кот.

– Ага, она самая, – отозвалась Марина, скептически разглядывая свои перепачканные зелёной слизью колени. – Фу, прямо, как сопли какие-то!

«А ведь я и впрямь снова принцесса! – подумала она. – Посмотреть бы на себя в зеркало, да неловко перед спутниками. Судя по росту – не совсем ребёнок». Она вдруг засмеялась. Кот вздохнул и сказал:

– Я понимаю, что смешон, принцесса, но…

– Ничего ты не понимаешь, господин Кот! – радостно перебила его Марина. Она схватила их обоих в охапку и крепко-крепко притиснула к себе. – Милые вы мои, если бы вы знали, как я рада, что вернулась!

Глава 21. О том, как Марина, Охотник и Кот узнают о тайнах Карлы, и о знаменитой дворцовой кухне

Идти по тоннелю было довольно просто. Вспыхивали чадящие факелы в держателях в виде мускулистых рук, торчащих из ровных гранитных стен, как только Марина подходила ближе. Несколько раз попадались полуистлевшие, высохшие до неузнаваемости мёртвые тела. Острые жёлтые клыки торчали из рассыпающихся челюстей, впавшие глазницы таили древний смертельный ужас.

– Твоя работа? – спросил Кот, но Охотник покачал головой.

– Нет. Я не был здесь никогда. Они напоролись на защитные чары Карлы. Не трогайте ничего, а то и мы составим этим мертвецам компанию.

– Этого нам только не хватало, – буркнул Кот.

Но они шли и шли, спускаясь по винтовым лестницам и изредка переходя угрюмые теснины по ржавым мостикам без перил. В некоторых из этих пропастей далеко внизу рдели тусклые огни. Несколько раз им попадались огромные ворота, створки которых нельзя было разомкнуть никакими усилиями. Но они и не пытались этого делать. Каждый раз Кот вопросительно смотрел на Марину, а Охотник хмуро ждал. Но Марина, прислушавшись к себе и к давящей тяжёлой тишине, упрямо мотала головой – нет, не здесь!

Несколько раз ей казалось, что где-то в редких боковых ответвлениях перешёптываются между собой духи земли, но в темноте, даже если посветить факелом, каждый раз никого не оказывалось. Да и после первой же попытки Кот категорически запретил Марине это делать.

– Принцесса, духи земли – народ тяжёлый, хтонический. Лучше не проявлять излишнего любопытства, и они не будут пытаться нам помешать. Наверняка это они прокладывали все подземелья этого замка. И, скорее всего, это был какой-то договор между Карлой и ними.

Марина вспомнила, как однажды они с Иринкой спускались в дворцовые подземелья, чтобы встретиться с духами. Те были молчаливы, грузны и неповоротливы, но умели исчезать с глаз мгновенно. Казалось, что породившие их земные недра, дали этим подземным обитателям непостижимую магию, зародившуюся ещё в те времена, когда юная Земля остывала. Её поверхность вновь и вновь раскалывалась непрестанно падающими громадами космических глыб, в огне раскаленной магмы рождая саламандр, духов огня, ведущих непрерывную войну с едва-едва появившимися обитателями новорождённых пылающих гор. Она невольно поёжилась, представив себе это существование, практически не отличающееся от вечности.

– Я больше не буду любопытствовать, – смиренно сказала она. – Прошу извинить нас, могучие духи, мы здесь ненадолго и скоро уйдём!

Шёпот на грани слышимости, напоминающий далёкий скрежет огромных перетирающих друг друга камней, постепенно стих. Наверное, духи приняли извинения и перестали обращать на путников внимание. Охотник заметно расслабился. Наверное, такие мрачные подземелья были в диковинку не только Марине.

Впрочем, вскоре она с удивлением, начинающим перерастать в брезгливый ужас, заметила давно забытый ядовито-зелёный свет, начинавший пробиваться сквозь щели гранитной кладки. «Ох, не хватало ещё увидеть грызмаговские стеллажи! – невольно подумала она. – И крышки для консервирования в авоське, лежащие на старом поцарапанном письменном столе». Но присмотревшись, она с облегчением поняла, что этот свет, хоть и неприятно резал глаза, но всё же отличался о того, виденного в детстве, ужасного. Близко, – неприятно близко к нему, – но не он. «И то хорошо!» – решила Марина, хотя лучше бы, конечно, этого света здесь не было. Не вязался он с обликом Карлы, никак не представлялся его творением! Невозможно было представить, что свет этот зажёг и заставил сиять во мраке тот самый рыжий казначей, знакомый сёстрам с детства. Но – недаром Карла всегда казался ей странным…

– Не так уж и плох наш Карла, – пробормотал Кот, как будто услышав её мысли. – Давненько я не видел такого света. Друг мой, ты-то сообразил или нет?

– Давно, – коротко сказал Охотник, лицо которого в этом мертвенном свете казалось ещё мрачнее.

– Что это ещё за секреты от принцессы? – строго спросила Марина. – Или вы считаете, что это не женского ума дело?

Кот даже лапами замахал от несправедливости таких слов:

– Что вы, что вы, принцесса! Как можно? Дело в том, что лишь немногим известно, свет этот не просто свет – противный и раздражающий зрение – а свет колдовской. По сути – это магический глаз, неусыпно следящий и охраняющий.

– То есть, Карла нас сейчас видит?

– Не совсем так… как бы это объяснить… в общем, подобное свечение не есть «глаза» того, кто его вызвал. Думаю, слухи о том, что оно видит человека буквально-таки насквозь и являет злому магу все мысли и намерения человека, как на ладони, очень преувеличены.

– Да, – сказала Марина. – Это я и сама чувствую. Такое «просвечивание» больше напоминает ощупывание карманов снаружи.

– Вот-вот! Можно наощупь понять, что в кармане ключи или портмоне, но содержимое кошелька, текст, отпечатанный на билете, форму ключей – всё это такое колдовство не может распознать.

– Слушайте, в подвалах Грызмага…

– Да, – перебил её Охотник. – Да, в подземельях Грызмага этот поганый свет намного сильнее и зловреднее. Да только вы с сестрой однажды отмахнулись от него, как от назойливой мошкары. И всесильный повелитель Города Напрасно Умерших ни черта с этим сделать не смог.