Цветы лотоса в грязном пруду

Потом поиграет с соседями в маджан[9 - Маджан – широко распространенная игра в кости.].

А пока его ждет полная неизвестности ночь и натянутые, как струны сямисэна[10 - Сямисэн – трехструнный щипковый инструмент.], нервы.

Впрочем, Нояма никогда не жаловался на свою судьбу. Он сам выбрал себе полную тревог и нервотрепки жизнь капитана полурыбацкой-полупиратской и полностью контрабандистской шхуны.

Только так, через натянутые нервы он в полной мере ощущал жизнь. Правда, заплатил он за свой выбор страшную цену. В одном из совершенных им пиратских набегов он потерял своего единственного сына.

Он и похоронил его как подобает хоронить моряка. В море…

Жена умерла еще раньше, и теперь он остался совершенно один. Его не пугали ни штормы, ни пограничники, ни рифы и туманы. Больше всего на свете он боялся одиночества, которое рано или поздно навалится на него. И кто знает, может, он подсознательно искал смерти, дабы не сидеть на старости лет в пустой квартире…

Нояма взглянул на часы. Половина второго… Пора бы появиться и тем, из-за кого он и так далеко вошел в российские территориальные воды. Хотя ничего хорошего сейчас такие путешествия не сулили. Это в девяностом можно было заходить в российские воды, как к себе домой. И они заходили. Ни много ни мало почти шесть тысяч раз. Но Россия начинала, похоже, приходить в себя, и в девяносто четвертом японцы “погостили” в ее водах “всего” двести раз. В этом же, девяносто пятом, они нарушили государственную границу России и того меньше. Около двадцати раз.

Впрочем, это его дело рисковать. За это ему и платили. А что и кому принесут сейчас на шхуну, его не касалось…

Они опоздали всего на пятнадцать минут. Ровно без четверти два на палубе шхуны появился молодой человек лет двадцати восьми в красивом спортивном костюме, на который была надета куртка на гагачьем пуху, поскольку в море было свежо.

Кивнув Нояме, он быстро прошел в один из кубриков, где его ждал неизвестный даже самому капитану человек.

Через десять минут парень в спортивном костюме снова появился на палубе и, махнув на прощание рукой, ловко спустился в ожидавшую его лодку.

Все было кончено, и Нояма приказал запускать машины. Пора возвращаться.

Но, как выяснилось уже через полчаса, на этот раз Эбису был явно не на стороне отчаянного капитана. Когда до нейтралки оставалось каких-то полторы мили, его шхуну осветил мощный прожектор пограничного катера и последовал приказ остановиться.

Памятуя о своих прошлых вояжах в территориальные воды России, когда ему удавалось убежать, Нояма и не подумал выполнять приказ пограничников. Он хорошо знал либерализм русских.

Но на этот раз с либерализмом было покончено. И когда он еще раз проигнорировал приказ остановить машины, по катеру был открыт предупредительный огонь.

Но и он не возымел должного действия. Нояма все еще не верил в решимость русских. И поверил он только тогда, когда одну из его мачт, словно спицу, перерезала длинная очередь из крупнокалиберного пулемета.

Да, теперь было уже не до шуток, и Нояма дал приказ остановить шхуну.

“Пограничник” подошел к ней почти вплотную, и на ее борт перебралось несколько вооруженных автоматами моряков во главе с офицером.

– Кто здесь старший? – по-английски обратился офицер с погонами капитана третьего ранга к стоявшим на палубе “рыбакам”.

– Я! – проговорил Нояма, в упор глядя на отчаянного офицера.

И капитан третьего ранга прекрасно понимал удивление японца. Ведь раньше все эти “кавасачки”, как по-граничники называли быстроходные и маневренные шхуны браконьеров, отделывались по большей части легким испугом. Ничего, теперь им придется раз и навсегда уяснить себе, что Россия принадлежит все-таки России…

И он не мог удержаться от улыбки.

– Все, капитан, – проговорил он по-английски, – время халявы кончилось!

Нояма, сделав вид, что не понял, бесстрастно взирал на офицера.

– Попрошу предъявить судовые документы! – согнав улыбку с лица, перешел тот на официальный тон.

Пробурчав нечто невнятное, капитан быстро направился к себе в рубку, жестом пригласив русского следовать за ним.

Бумаги, которые предстали взору пограничника, даже с самой большой натяжкой нельзя было назвать документами.

Впрочем, не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, какому государству принадлежит судно, экипаж которого полностью состоял из японцев.

Да и насчет всего остального у пограничников сомнений не было. Обыкновенная “кавасачка”, только обнаглевшая донельзя. И почти тонна осьминогов и несколько сот кило-граммов крабов прекрасно подтверждали это предположение.

Но поскольку шхуна была задержана чуть ли не с боем и нарушение границы было налицо, командир “пограничника” принял решение отвести ее в порт.

Как и положено в таких случаях, шхуну тщательно обыскали таможенники. И этот обыск дал самые неожиданные результаты. На шхуне было найдено два с по-ловиной килограмма золотого песка…

Через полчаса этот песок был доставлен в Управление по борьбе с организованной преступностью Сахалинска и отдан на экспертизу…

Экспертиза показала то, что и должна была показать. Песок был из России. И на находившуюся в территориальных водах России шхуну его передали с какой-нибудь посудины, которых болталось в этом районе предостаточно. А приходила ли она только за этим песком, или захватила его заодно с почти тонной осьминогов, было уже не важно…

И сотрудников управления сейчас мало интересовало, чем кончится инцидент с точки зрения международного права.

Их волновало другое. Как выйти на человека, который получил этот песок. Допрашивать команду было бесполезно. Никто бы никогда не признался, что этот песок принадлежит ему. Да и насторожило бы его владельца, заяви российские власти о своей неожиданной находке, тщательно спрятанной в трюме шхуны.

Нужен был какой-нибудь обходной маневр.

И его в конце концов нашли…

Глава 12

Директор Бюро Интерпола в Бангкоке Жюль Дюпрэ еще раз прочитал лежавшее перед ним на столе полученное от японских коллег из Кодэ письмо и удовлетворенно хмыкнул. У него не было ни малейшего сомнения в том, что в ящиках с кобрами везли контрабанду…

Неожиданно для самого себя Дюпрэ усмехнулся. А все-таки молодцы эти парни! Надо же додуматься! Кобры! Да с такой охраной можно черт знает что провезти через любую границу! Конечно, во второй раз такая шутка не удастся, но тем не менее браво! Что там пишут насчет таинственного фармакологического центра в Кодэ? Нету и в помине? Естественно! Остается выяснить, кто пропускал этот смертоносный во всех отношениях груз здесь, в Таи-ланде…

В таможенном управлении Дюпрэ ждала первая неприятность. Таможенник, “пропускавший” кобр, утонул два дня назад. А груз действительно отправляла “Ниппон тойлз корпорейшн”.

Захватив адрес таможенника, Дюпрэ поспешил на указанную фирму. И там ему подтвердили, что кобры были заказаны фармакологическим центром в Кодэ для изготовления лекарств. Более того, Дюпрэ собственными глазами убедился в том, что документация выполнена по всем правилам. Да и самих представителей этого центра на фирме видели не раз. Прекрасные спе-циалисты в области фармакологии, объехавшие, по их словам, почти всю Юго-Восточную Азию в поисках подходящего товара… Вот именно, усмехнулся Дюпрэ, прекрасные…

Через двадцать минут он входил в подъезд четырех-этажного дома. Поднявшись на второй этаж, нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и Дюпрэ увидел перед собой молодую миловидную женщину, в глазах которой застыла печаль.

– Мадам Ланг?

– Да, это я… – безо всякого выражения произнесла женщина.

– Извините, что я беспокою вас в такой час, – придав своему лицу скорбное выражение, произнес Дюпрэ, – но поверьте, я это делаю не из праздного любопытства…

– Вы из полиции? – все так же безучастно спросила женщина.

– Да…

– Прошу вас…

Произнеся эти слова, мадам Ланг повернулась и пошла в комнату. Дюпрэ двинулся за ней. В комнате царил полумрак, на низком журнальном столике стоял фотографический портрет молодого мужчины с улыбающимся лицом. Рядом с портретом дымилась поминальная палочка.