Огненный шторм над Севастополем. Военная техника и вооружения в битве за Крым. 1941–1942

– 1 гаубица 35,5-см М1;

– 1 батарея 15-см тяжелых дальнобойных пушек К18 (4 пушки);

– 1 реактивный дивизион;

– 1 (737-й) дивизион тяжелых 15-см чешских гаубиц.

Кроме того, каждая дивизия имела свой артполк в составе 48 орудий (12 15-см и 36 10,5-см гаубиц)[47 - NARA. T314. R1340 (LIV AK). Fr. 296.]. Также корпусу были приданы: 3 пионерных батальона, 2 дивизиона ПВО, 190-й дивизион StuG III.

Перед штурмом Ишуни немецкая корпусная артиллерия состояла из 20-й арткомендатуры, поддерживающей 73-ю пехотную дивизию, и 138-й арткомендатуры, поддерживающей 46-ю пехотную дивизию. 22-ю пехотную дивизию поддерживал собственный артполк.

Самым большим орудием в немецкой 11-й армии на тот момент была 35,5-см гаубица М1 с длиной ствола 27 калибров. Орудие являлось новой разработкой фирмы «Рейнметалл». Первая батарея 641-го дивизиона состояла из одной установки М1, перевозившейся девятью тягачами. Шесть машин перевозили детали орудия, седьмая – кран, восьмая – электрический генератор, девятый тягач был запасным. Гаубица устанавливалась за два часа, стоила она «всего» полмиллиона рейхсмарок и могла вести огонь на дистанцию до 20 км со скоростью 10 выстрелов в час. Основной снаряд – бетонобойный, весом 575 кг. Орудие требовало установки на бетонный фундамент.

Традиционно принято считать, что приоритет в создании реактивных систем залпового огня (РСЗО) принадлежит советской науке. Многим сразу вспоминается легендарная «Катюша». Согласно советской историографии, немецкий реактивный миномет Nebelwerfer появился как скопированное у СССР нацистами оружие, но это неправда. Немецкие системы залпового огня были разработаны раньше и изначально имели более высокие показатели (точность, кучность, мощность заряда). Лишь на поздних этапах войны на вооружение советских войск поступили более мощные реактивные системы, такие как БМ-31-12. Достоинством советских РСЗО являлась их мобильность за счет установки их на грузовом шасси, большее количество реактивных снарядов в одном пакете и чуть большая дальность стрельбы, но в калибре советские системы уступали немецким. Разработка советских и немецких систем шла параллельно. Так же как и легендарная БМ-13 «Катюша», созданные перед Второй мировой войной в Германии реактивные системы залпового огня изначально предназначались для стрельбы снарядами, снаряженными боевыми отравляющими веществами, и снарядами с дымообразующим составом для постановки дымовых завес. В первоначальном варианте химические снаряды должны были использоваться в обычных тяжелых минометах W35, калибром 10,5 см.

Испытания шестиствольного 15-см реактивного миномета начались в 1937 году. Установка состояла из пакета шести трубчатых направляющих, смонтированных на переделанном лафете 37-мм противотанкового орудия 3.7 cm PaK 36. Шесть стволов длиной 1,3 м объединялись в блок с помощью передней и задней обойм. Лафет снабжался подъемным механизмом с максимальным углом возвышения 45 градусов и поворотным механизмом, обеспечивавшим угол горизонтального обстрела до 24 градусов. Стабилизация в полете достигалась не за счет хвостового оперения, а за счет наклонно расположенных сопел, обеспечивающих вращение со скоростью около 1000 об/с. Воспламенение маршевого двигателя – электрическое, от аккумулятора, залп – по 3 мины (два залпа с одной зарядки). Калибр снаряда (фактический) 158,5 мм. Первоначально в качестве реактивного топлива использовали спрессованный под температурой черный порох, но смесь давала сильное задымление и выдавала расположение батареи. В 1940 году смесь заменили на трубчатые шашки флегматизированного медленногорящего бездымного пороха, в результате чего дальность стрельбы возросла до 7 км.

Из-за небольшого количества направляющих в целях достижения максимального поражающего эффекта предписывалась стрельба только побатарейно или подивизионно. Для сравнения: советская установка БМ-13 имела направляющие для 132-мм снарядов (от 14 до 24 штук) и дальность стрельбы 8,4 км, то есть по мощности залпа она была равна батарее «Нибельверферов».

С целью повышения разрушительного действия реактивных снарядов в 1941 году на вооружение была принята шестиствольная установка 28/32 cm Nebelwerfer 41. На колесном лафете, с нераздвижной рамной станиной, крепилась двухъярусная ствольная ферма. Направляющие вмещали в себя как 280-мм фугасные, так и 320-мм зажигательные ракеты. Залп из 6 ракет занимал 10 секунд, перезаряжание производилось в течение 2 с половиной минут.

Поскольку двигатель для более тяжелых снарядов использовался тот же, дальность стрельбы составляла 1950—2200 м при максимальной скорости 149—153 м/с. Такая дальность позволяла вести стрельбу только по целям на линии боевого соприкосновения.

280-мм фугасная ракета снаряжалась 45,4 кг взрывчатки. Ее попадание по мощности было равно попаданию обычного фугасного снаряда аналогичного калибра. Попадание зажигательной ракеты выжигало пятно 50? 150 м. Боевая часть 320-мм зажигательной ракеты наполнялась 50 л зажигательной смеси (сырая нефть) и имела разрывной заряд взрывчатки массой 1 кг. Принято считать, что первое массовое использование пусковых установок 28/32-см Nebelwerfer 41 имело место на Восточном фронте во время германского летнего наступления в 1942 году. Однако, исходя из данных немецких первичных документов, уже в октябре 1941 года экспериментальные образцы этого вооружения были испытаны под Ишунью[48 - NARA. Т312. R362 (АОК 11). Fr. 0365.]. Под Севастополем этот вид реактивной артиллерии применялся уже массированно. В документах 1-го учебного реактивного дивизиона сохранился достаточно подробный отчет по использованию различных модификаций 28/32-см Nebelwerfer 41. В числе недостатков указывалось, что при стрельбе этими снарядами с одиночных направляющих последние часто вылетали вместе с направляющими.

Против двух немецких реактивных дивизионов советские войска имели два дивизиона установок М-8. В Крым были направлены два из трех дивизионов 1-го полка реактивной артиллерии (2-го формирования), укомплектованных слушателями высших партийных курсов. Весь личный состав дивизионов состоял из комсомольцев и коммунистов. 2-й дивизион (командир – капитан Черняк) был придан группе Батова, 3-й дивизион (командир – капитан Небоженко) был придан 9-му стрелковому корпусу.

К тому времени, как противник вышел к Ишуньским позициям, у 51-й отдельной армии появилась артиллерия армейского подчинения. Сложность заключалась в том, что она частично была укомплектована трофейной материальной частью. На 2 октября 1941 года 51-й артиллерийский полк армейского подчинения имел в своем составе один дивизион 152-мм гаубиц-пушек МЛ-20 и один дивизион бывших польских 155-мм пушек Шнайдера французского производства, материальная часть которого была получена с трофейных складов. К началу немецкого наступления в составе армейской артиллерии было уже два артполка: один, трехдивизионный, был укомплектован 152-мм орудиями МЛ-20, второй, двухдивизионный (52-й армейский полк), – трофейными 155-мм пушками Шнайдера.

7 октября 1941 года был создан дивизион бронепоездов, в который вошли три бронепоезда: № 1 («Войковец»), № 2 («Смерть фашизму!») и № 3 («Горняк»)[49 - Архив автора. Баранов С.П. Доклад на военно-научной конференции 1961 года.]. В оперативное подчинение 51-й отдельной армии был передан четвертый – флотский бронепоезд «Орджоникидзевец».

3-я моторизованная КДНО была переформирована в обычную стрелковую дивизию, которая получила общесоюзный номер «172». 5-й танковый полк был расформирован, а остатки техники переданы в 157-й разведбат дивизии. На тот момент в строю оставалось 6 танков Т-34 и 12 танков Т-38.

Вместо танкового полка из личного состава 2-й КДНО был сформирован 747-й стрелковый полк. 2-я дивизия народного ополчения (321-я стрелковая дивизия) из-за нехватки личного состава была расформирована[50 - См.: директиву ГШ СССР № Д-043 от 18 июля 1970 года «О введении в действие положения о порядке отнесения объединений, соединений частей, кораблей и учреждений советских вооруженных сил к составу действующей армии». Перечень № 5.]. Мототанкетный полк был пополнен за счет танкеток прибывшей из Одессы 157-й стрелковой дивизии. За счет вновь полученной и отремонтированной материальной части был восстановлен 1-й батальон, командиром которого был назначен младший лейтенант Довгань. Полк возглавил бывший начальник АБТУ 157-й стрелковой дивизии подполковник Гренадеров, который сменил на этой должности старшего политрука Синкевича[51 - Личный архив С.Н. Ткаченко. Петров А. Воспоминания. Данные публикуются с согласия владельца.], бывшего комиссара 10-го танкового батальона. Синкевич стал военкомом батальона.

Накануне начала немецкого штурма Ишуньских позиций началась эвакуация отдельной Приморской армии из Одессы в Крым. Директива Ставки № 002454 от 30 сентября 1941 года содержала строки: «В связи с угрозой потери Крымского полуострова, представляющего главную базу Черноморского флота, и ввиду того, что в настоящее время армия не в состоянии одновременно оборонять Крымский полуостров и Одесский оборонительный район, Ставка Верховного Главнокомандования решила эвакуировать Одесский район и за счет его войск усилить оборону Крымского полуострова»[52 - Русский архив: Великая Отечественная: Ставка ВГК. Документы и материалы. 1941 год. Т. 16 (5—1). С. 68.].

Численность эвакуированной из Одессы бронетехники – вопрос достаточно спорный, так как документов сохранилось мало. В отечественной литературе отмечается: «С 1 по 16 октября в Крым на транспортах и боевых кораблях были перевезены все войска (86 тыс. чел.), 15 тыс. чел. гражданского населения, 19 танков и бронемашин, 462 орудия, 1158 автомашин, 3625 лошадей, 25 тыс. т различных грузов…» В другом источнике указывается: «В конце одесской эпопеи 14 исправных танков БТ были эвакуированы в Крым»[53 - Павлов М.В., Желтов И.Г., Павлов И.В. Танки БТ. М., 2001. С. 45.]. Количество вывезенных из Одессы танков дается разное. Это связано с тем, что техника вывозилась в два этапа и сводные данные по данному вопросу отсутствуют.

Первой, еще до переброски основных сил Приморской армии, в Крым прибыла 157-я стрелковая дивизия, ранее выделявшаяся ОдОР для проведения Григорьевского десанта. Формирование 157-й стрелковой дивизии осуществлялось на базе 74-й стрелковой дивизии и войск СКВО. Дивизия формировалась по тому же штату, что и 156-я, и изначально должна была иметь в своем составе роту легких танков в составе разведывательного батальона. Но так же как и в 156-й стрелковой дивизии, в отступление от штата, в составе 157-й стрелковой дивизии числится не танковая рота в составе разведбата, а целый танковый батальон (без номера). Накануне переброски в Крым в составе батальона числились 6 танков типа БТ и Т-26, а также 12 танкеток, но вся техника требовала ремонта.

Переброска 157-й стрелковой дивизии была осуществлена вместе с танками, и по состоянию на 7 октября 1941 года в ее составе вновь указан танковый батальон, который действует совместно со 141-м разведбатом 157-й стрелковой дивизии. В составе танкового батальона указаны 7 танков типа БТ и 10 танкеток[54 - Архив автора. Справка о техническом состоянии материальной части и имущества танкового батальона 157-й стрелковой дивизии. 07.10.1941 года. Фотокопия.]. При этом указано, что все танки Т-26, один танк БТ-7 и две танкетки оставлены в Севастополе на ремонт.

В составе ОдОР числилось еще одно подразделение, которое имело в своем составе бронетехнику. К концу августа 1941 года в Одессе в составе ОдОР была сформирована танковая рота (10 машин БТ-7) и начато формирование бронетанкового батальона. В начале сентября была сформирована 2-я рота (5 машин БТ-5, 1 машина БТ-2, 1 машина БТ-7м)[55 - Архив автора. Пенежко. Черновики для книги «На Одесском плацдарме», переписка с ЦАМО. Копия.]. 3-я рота отдельного танкового батальона Приморской армии была сформирована из бронетракторов, однако эти машины из Одессы не эвакуировали, а весь личный состав этой роты был записан в дезертиры. В ОБД «Мемориал» сохранился соответствующий документ, подписанный командиром батальона капитаном Юдиным.

По данным работы С. Кинки «Танки в боях за Одессу. Год 1941», батальон Приморской армии носил номер 210, однако в Перечне № 29 к директиве ГШ[56 - Директива ГШ № 203354 от 2 июня 1962 года о сроках вхождения в состав действующей армии в годы Великой Отечественной войны.] под этим номером батальон не проходит. Отдельного танкового батальона Приморской армии в этом перечне также найти не удалось. Тем не менее в Одессе батальон существовал. Нашлись его следы и в Крыму. Он был переформирован в отдельную танковую роту Приморской армии, которую возглавил капитан Юдин.

К началу немецкого наступления Крым обороняли уже две армии: 51-я отдельная и Приморская. Последняя только прибыла из Одессы и находилась на отдыхе и переформировании.

План противника был прежним: прорыв советской обороны и введение моторизованных частей в образовавшиеся бреши. Правда, в связи с этим остро встал вопрос с моторизованным соединением: бригаду СС LSAH у 11-й армии забрали, решить задачу силами ранее сформированных небольших моторизованных групп (группы фон Хольтица или группы фон Боддина) было нереально. Манштейн описывает ситуацию следующим образом: «Нам не хватало моторизованного соединения, которое мы могли бы бросить вперед для внезапного захвата укрепленного рубежа. В этом случае мы избежали бы многих жертв, не потребовалось бы длившихся всю зиму тяжелых боев, а затем и наступления на крепость, а на Восточном фронте своевременно высвободилась бы целая армия для проведения новых операций. Все старания командования армии получить взамен взятого у него лейбштандарта 60-ю моторизованную дивизию, которая ввиду недостатка горючего все равно бездействовала в составе 1-й танковой группы, ни к чему не привели из-за упрямства Гитлера, у которого была перед глазами только одна цель – Ростов. Наскоро сформированное командованием армии соединение в составе румынского моторизованного полка, немецких разведывательных батальонов, противотанковых и моторизованных артиллерийских дивизионов (бригада Циглера) не могло возместить этого недостатка»[57 - Манштейн Э. Указ. соч. С. 234.].

На самом деле упоминаемое Манштейном «наскоро сформированное командованием армии соединение» – это большое преувеличение. Моторизованная бригада Р. Корне (или, как немцы ее называли, «мотополк Корне») была сформирована не командованием 11-й армии, а значительно раньше румынами и уже несколько месяцев действовала в одном и том же составе. Это подразделение готовилось немецкими инструкторами, и большинство ее офицеров говорили на немецком языке. Она имела в своем составе:

– 6-й моторизованный полк рошиори (румынская кавалерия) из 5-й румынской кавалерийской бригады;

– 10-й моторизованный полк рошиори из 6-й кавбригады;

– разведывательный эскадрон 5-й кавалерийской бригады (имевший на вооружении 6 танков R-1);

– 5-й механизированный эскадрон из состава 8-й кавбригады.

Бригаде были приданы два тяжелых артиллерийских дивизиона на мехтяге. Румынские моторизованные полки имели двухбатальонный состав (два батальона и эскадрон тяжелого вооружения). В каждом моторизованном батальоне было по два эскадрона (на вооружении – 12 ручных пулеметов чешского производства и 2 60-мм миномета). В составе тяжелого эскадрона – 8 станковых пулеметов, 4 81-мм немецких миномета и 4 45-мм противотанковые пушки советского производства.

Немецкая тактика по взятию Ишуньских позиций и позиций на реке Чатырлык особой оригинальностью не отличалась. Немецкая артиллерия вела обстрел советских позиций, а немецкая пехота продавливала советскую оборону. С расширением фронта противник вводил в бой все новые части – сначала 22-ю, потом 170-ю пехотную дивизию, потом часть 50-й, потом – 132-ю.

При штурме Ишуньских позиций противник гораздо активнее использовал артиллерию и авиацию и уже на третий день наступления вышел к реке Чатырлык – второй линии обороны советских войск. У советского командования были большие надежды на прибывшие из Одессы части: сначала на 157-ю дивизию, затем на Приморскую армию. Но произошло непонятное: 157-я дивизия, отлично сработавшая под Одессой, в Крыму показала себя не с самой лучшей стороны. Приморская армия, прибыв из Одессы, пыталась атаковать, но результат тоже оказался плачевным. Ее части не только не смогли отбросить противника, но, понеся тяжелые потери, начали отступление.

Произошло это в конце дня 25 сентября, но еще достаточно долго противник не решался начать активную фазу действий по прорыву моторизованной группы в тыл советских войск. До этого момента, пока советские части держали единый фронт, соединение Р. Корне находилось в резерве. Несмотря на многочисленные прорывы в советской обороне, противник не решался вводить в бой мотопехоту. Перелом произошел 27 октября 1941 года, когда, произведя воздушную разведку, командующий немецкой 11-й армией Э. фон Манштейн принял решение на преследование противника.

В ночь с 27 на 28 октября 1941 года командир 54-го армейского корпуса генерал кавалерии Хансен подписал приказ № 81, содержавший следующие строки:

«1) Оборона противника, расположенная южнее Ишуни, полностью прорвана. Противник отступает на юг и на юго-восток. Арьергарды прикрывают отвод тяжелой артиллерии. Основная тяжесть борьбы легла на 73-ю и 46-ю дивизии, которые в тяжелейшей борьбе добились успеха.

Захват плацдармов и удержание их в районе р. Чатырлык был осуществлен 50-й пехотной дивизией. Развивала успех 170-я пехотная дивизия. В уничтожении обороны противника принимали участие все дивизии корпуса и корпусные части.

Я выражаю благодарность дивизиям, которые в тяжелейших условиях и жесткой борьбе пробили путь в Крым…»[58 - NARA. T314. R1340 (LIV AK). Fr. 0932.]

Наверное, именно эту точку на временной ленте следует считать моментом прорыва советской обороны. Противник перешел к преследованию советских войск.

Армейский приказ на преследование советских войск содержал следующие строки:

«1) Противник перед фронтом 54-го корпуса разбит и отступает на юг. Восточный фланг корпуса отбросил противника от Воинки на юго-восток. Пока не ясно, отступает ли противник на Керчь или на Севастополь…

2) Армия начинает преследование частей противника… отступающих на Севастополь или Керчь…

3) 54-й корпус добивает части противника в районе Онгар—Найман и основными силами начинает преследование на юго-восток. Левый фланг преследует отступающие на Симферополь войска противника…»[59 - NARA. T314. R1340 (LIV AK). Fr. 0547.]

Правда, советское командование так не считало. Изданный в ночь с 27 на 28 сентября боевой приказ № 048 по Приморской армии описывал ситуацию иначе:

«1. Противник, развивая наступление с направления отм. 14,5 по оси большой дороги на Симферополь, к 15.00 27.10.41 головными частями вышел в район отм. 12,8, Дер-Эмез.

2. 172-я сд удерживает за собой район Мангит и обеспечивает стык с 95-й сд. Граница с ней Учвели-Орка, Табор Кирей, Мангит. Слева 2-я кд удерживает район Рус. Шигим, не допуская проникновения противника на юго-запад. Граница с ней Битень—Рус. Шигим—Джелишай.

3. С целью не допускать продвижения противника на юг и юго-восток, 95 сд с 287 сп и батальоном 1331 сп занимает рубеж обороны правым флангом 1 км западнее отм. 20,1 – Сталинвег – 300 м севернее Дюрмен—Рус. Шигим и активными действиями 287 сп контратакует противника из района Мангит в направлении окраины Дер-Эмез. При наступлении превосходящих сил противника отход на рубеж Табор Кирей—Дюрмен—отм. 21,3. Отход только по моему разрешению.

4. 161-м полком занять оборону на рубеже 1 км западнее отм. 20,1 – Сталин-вег. Полковые пушки 161-го сп, 1-й дивизион 397-го ап.

5. 241 сп занять оборону на рубеже Сталин-вег, 300 м южн. отм. 19,4, не допуская продвижения противника в южном направлении. Полковые пушки 241-го полка – 265-й корпусной артполк. КП полка 1,5 км южнее Сталин-вег.