«Злой» ангел

11

В следующее дневное дежурство Федя с ужасом узнал, что о том неприятном инциденте узнала вся котельная. Слесаря посмеивались над Игнатьевым, спрашивая, не боится ли он тараканов. Федор на них за это не обижался.

«Вам меня не понять», – говорил Федя. Как правило, его слова сопровождались взрывами смеха. Никто не знал, что он действительно что-то видел и очень переживал по поводу случившегося.

Николай Владимирович тоже как-то странно смотрел на Федю, из чего он сделал вывод, что он уже в курсе того, что произошло с ним в прошлую ночную смену.

В следующее ночное дежурство Игнатьев не видел очертания человеческих фигур в дренажном бассейне, не видел трупов в конденсатной насосной. Ему уже стало казаться, что всё, что с ним произошло на прошлой неделе, было плодом его воображения.

Ближе к полуночи, когда Федя сидел на скамейке возле входа в котельную и курил, из котельной вышла Ирина, лаборант химической водоочистки. Ира была привлекательной блондинкой лет сорока, с большим бюстом и неохватной талией. Федя редко с ней общался, так как она никогда не заходила в слесарную мастерскую, также она не заходила в операторскую. Ирина или работала в лаборатории химической водоочистки, или крутилась у больших фильтров и редко с кем разговаривала. Федя никогда не пытался с ней заговорить, так как по его меркам Ира была непривлекательной.

– Куришь? – спросила она, присаживаясь на скамейку.

Федя вздрогнул от неожиданности и кивнул головой, выпуская в воздух струю голубоватого дыма.

– Переживаешь по поводу случившегося?

– А ты откуда знаешь?

– Вся котельная об этом говорит. Анатолий всем растрепал. Я иногда диву даюсь, какие же вы, мужики, сплетники. А ещё говорят, что женщины болтливы, – Ирина вздохнула, достала из кармана тёмно-синего рабочего халата пачку длинных дамских сигарет, выудила из пачки тонкую сигарету и закурила.

– Я действительно с детства не люблю крыс. А тут такая здоровая, кусок гнилого мяса хавает…

– Ладно, ты-то хоть мне сказки не рассказывай!

Федя удивлённо посмотрел на лаборантку, подняв брови.

– Это не сказки.

– Для них это не сказки, а для меня сказки, потому, что я знаю, что ты действительно что-то видел, и это была не крыса! Расскажи мне, что ты видел?

– Может, не стоит… – Федя не хотел ничего рассказывать лаборантке. Он боялся, что она примет его за сумасшедшего и будет смеяться.

– Хорошо, – Ира закинула ногу на ногу. Федя увидел её полные бёдра в разрезе халата и отвёл глаза. – Я обладаю экстрасенсорными способностями. Не всегда и не в таких объёмах, как хотелось бы. Моя бабка была знахаркой. Эти способности, скорее всего, передались мне от неё.

– Ты не шутишь? – Игнатьев вопросительно посмотрел на лаборантку, но, встретившись взглядом с её серьёзными глазами, понял, что она говорит правду, или думает, что говорит правду.

– Иногда я вижу свечение, исходящее от людей, иногда вижу тени, которые не видит никто другой. Иногда слышу голоса…

– Я иногда вижу тени в котельной. Нигде не вижу, а в котельной они есть. Как будто кто-то идёт, а человека нет. Иногда слышу голоса…

– Я их тоже слышу. Как они мне надоели. «Помоги мне! Помоги!» – Ирина поморщилась и стряхнула пепел с сигареты лакированным ногтем указательного пальца.

– Я тоже это слышу. А в дренажном бассейне я видел смутные очертания людей, слышал, как они ходят по воде. А когда мы с Борисом ставили хомут на трубе в сушилке, там было много пара… – Федя сделал глубокую затяжку и с шумом выдохнул дым. – Я видел людей, снующих туда-сюда. Внизу, под лестницей, стоял Борис. Они ходили около него, но он никого не видел! А я видел их, как тебя сейчас. Может, я схожу с ума?

– Ты не сходишь с ума! – лаборантка пристально посмотрела на Федю – У тебя, скорее всего, тоже есть дар, как и у меня. Никто ведь больше их не видит, а мы видим.

– Ты тоже их видишь? Этих людей?

– Людей? Это не люди, – Ирина смотрела в одну точку перед собой, словно о чём-то думала.

– А кто? А что это?

– Это мертвецы!

– Как… мертвецы? – Федя не мог поверить тому, что слышит. Как он, девятнадцатилетний парень может такое видеть?

– Раньше здесь, на месте мебельной фабрики, было кладбище. Когда большевики пришли к власти, они разрушили храм, который здесь был, сровняли могилы с землёй и построили фабрику. Видно, есть какие-то силы, которые мстят людям за это. Фабрика трижды горела. Один директор фабрики повесился в своём кабинете, другой умер в том же кабинете от сердечного приступа. В цехах постоянно происходят несчастные случаи. Недавно одна работница упала на ровном месте и сломала себе шею.

– Она умерла?

– Нет, но лучше бы она умерла. Она осталась парализованной!

– Ничего себе!

– В котельной тоже был один странный случай. Это было то ли в пятидесятых, то ли в шестидесятых? Не важно! Тогда в котельной работал только один котёл – третий, который сейчас не работает, ждёт, когда его демонтируют. Потом смонтировали два котла, которые сейчас работают и достроили котельную. Раньше-то она небольшая была, не больше того склада, – Ирина указала рукой на склад лакокрасочных материалов, затушила сигарету. – Третий котел топили углём, иногда древесиной, не пригодной для производства мебели.

–И что? – спросил Игнатьев.

–А… Ну вот, работал здесь кочегар один. Звали его Ибрагим. То ли татарин, то ли еврей, не знаю. С ним в смене работал дежурный слесарь Вася. Один раз они накатили, подрались. Ибрагим убил Васю лопатой и сжёг его в котле, а потом там же, у котла на трубе повесился.

– Ничего себе! – Федя присвистнул. – А откуда ты это знаешь?

– У меня отец на этой фабрике сорок лет отработал. Маргарита Львовна здесь больше тридцати лет работает. Она тебе то же самое рассказать может. Это ещё не всё.

Игнатьев слушал внимательно, забыв про сигарету, дымящуюся у него в руке. Сигарета догорела, и обожгла ему пальцы. Федя вскрикнул и метнул сигарету в урну.

– Я чувствую злую энергию этого котла, вижу тени. Мне кажется, котёл меня ненавидит.

– Я тоже заметил, что больше всего теней у третьего котла. Они как будто расходятся от него.

– Работал здесь ещё один дежурный слесарь. Звали его Коля Крючков. Не пил, не курил, положительный такой был. Никаких странностей за ним операторы не замечали. Как-то работал он в ночную смену, это было лет десять назад. С операторами чай пил, рассказывал анекдоты. Потом пошёл оборудование обходить и пропал. С утра, во время обхода оборудования перед сдачей смены его, точнее то, что от него осталось, нашли в конденсатной насосной. Он снял защитный кожух с насоса и прыгнул на вращающиеся полумуфты! Его разорвало на мелкие кусочки.

– Именно эти кусочки я видел в прошлое ночное дежурство.

– И вот, что я думаю, – невозмутимо продолжала Ирина. – Всё, что здесь происходит нехорошего, это дело рук покойников. Они мстят нам, живым. А то, что ты видел в конденсатке, скорее всего, предупреждение тебе. Будь осторожен!

– И ты будь осторожна!

– Уж я-то осторожна. Ты просто не представляешь, как мне всё это надоело: эти шаги в лаборатории, эти тени… Я, наверное, уволюсь отсюда. И ты увольняйся, если хочешь жить долго и счастливо. Это чёрное, нехорошее место. Я это чувствую всем своим нутром, – Ирина встала со скамейки и пошла по направлению к входу в котельную. Взявшись за дверную ручку, лаборантка обернулась, – Никому не рассказывай о нашем разговоре, ладно? То, о чём мы говорили, пусть останется между нами!

Игнатьев кивнул головой. Ирина зашла в котельную. Почесав затылок и тяжело вздохнув, Федя закурил ещё одну сигарету. Он не мог поверить в реальность происходящего. Ему вдруг стало страшно, в голове вертелось: «…Дело рук покойников… Будь осторожен!.. Дело рук покойников!»

12

Евгений Котельников родился и вырос в Свердловске, который с развалом Советского Союза стал Екатеринбургом. Он учился в обычной школе, ничем не выделялся среди своих сверстников. В школьном аттестате у него были и тройки, и четверки, и две пятёрки (по пению и по рисованию).

В армии Евгений служил в пограничных войсках, на Дальнем Востоке. Там же он пристрастился к курению «травки», которой всегда было в избытке у его лучшего друга Касыма Исынбаева. Выкуривая «косячок», Евгений стал замечать, что его «забирает» совсем не так, как его товарищей. Сослуживцы Евгения, выкуривая «траву», начинали смеяться, у них поднималось настроение. Евгений же, наоборот, уходил в себя и начинал читать мысли и эмоции. Он никогда не знал, как это называется по научному, но про себя он это называл «глубокое проникание». Он не только мог прочитать мысли людей, поймать их настроение, он мог влиять на людей. Поначалу Евгения это пугало, а потом стало забавлять.