«Злой» ангел

Федя укусил себя за руку, почувствовал боль.

– Я не сплю.

– Что ты сказал, проказник? – Брови девицы удивлённо поползли вверх.

– Я не сплю, а ты – не настоящая. Ты не существуешь. Тебя нет! Ты – иллюзия! – Федя сделал шаг назад.

– Возьми же меня, шалунишка! Войди в меня! Я хочу тебя! – Девушка прикрыла глаза и сжала ладонями свои большие груди с торчащими светло-коричневыми сосками.

Федя сделал ещё один шаг назад.

– Иди же сюда, окажи мне одну услугу! – девушка засмеялась. – Трахни меня, чтобы у меня сиськи полопались!

– Нет! – Федор сделал ещё один шаг назад.

– Я так плохо выгляжу, или у тебя не стоит? – Девушка встала вполоборота, выгнула спину, провела руками по ягодицам, слегка сжав их. – Исполни моё желание, полижи мою щель. Она истосковалась по мужской ласке.

Изо рта девушки высунулся тёмный, раздвоенный на конце язык, скользнул по торчащим соскам. В глазах девушки Федя увидел красные огни.

– Не дождёшься!– Игнатьев подошёл к стене, включил свет в раздевалке. – Ты ужасно выглядишь! Ты полное дерьмо, шлюха!

– Как ты посмел такое сказать, жалкий человечишко? – Лицо девушки перекосило от злости. Она стала расти в высоту и в ширину. Её груди втянулись, кожа потемнела и погрубела. Лицо вытянулось вперёд, стало похожим на морду какого-то хищника. Некогда хрупкие руки девушки превратились в мускулистые когтистые лапы.

Федя стоял и смотрел, завороженный увиденным зрелищем. Существо сделало шаг вперёд, сверкнуло ярко-красными глазами.

– Ну, тогда повеселимся! – Монстр улыбнулся зловещей улыбкой, обнажив частокол острых зубов, и щёлкнул пальцами. В следующее мгновение из душевой выскочили гигантские пауки с человеческими лицам вместо голов. Щёлкая острыми длинными зубами, брызгая жёлтой слюной, они кинулись на Федю. Всё это сопровождалось жутким смехом монстра.

Вскрикнув, Игнатьев выскочил из раздевалки, захлопнул дверь и припёр её своей спиной. Он чувствовал мощные удары в дверь, понимал, что вот-вот у него иссякнут силы, или дверь слетит с петель. Внезапно всё прекратилось. Федя облегчённо вздохнул, но тут же увидел, как распахнулась дверь склада, и из неё чёрным потоком хлынули пауки, сверкая огненно-красными глазами и царапая бетонный пол своими острыми когтями на концах лап.

Игнатьев тут же кинулся к железной лестнице, ведущей на первый этаж. Спустившись вниз, Федя побежал к входу в слесарную мастерскую.

«Должно быть оружие. Где-то должно быть оружие!» – вертелось в Фединой голове.

Пробегая мимо фильтров, Федя прямо перед собой увидел мужчину и женщину.

–Ты всё пьёшь и пьёшь… Когда деньги в дом приносить будешь? – вопрошала женщина визгливым голосом.

– Отстань ты от меня! – крикнул мужчина.

Чёрно-белые фигуры пропали, материализовавшись слева, у питательных насосов.

– Ты всё пьёшь и пьёшь, – опять причитала женщина.

Федя вспомнил, что именно эти голоса он слышал раньше под шум оборудования.

«Даже в могиле не могут угомониться!» – подумал Федя и побежал дальше.

Пробегая мимо операторской, он увидел через стеклянную перегородку Светлану. Она сидела за пультом, склонив голову. Глаза её были закрыты, от неё исходило фиолетовое свечение. Всё её тело было покрыто тёмными пятнами.

У неё не было ни одного здорового органа. Раньше Игнатьева это бы удивило, но только не сейчас. Сейчас ему было на это насрать.

Он дернул за ручку двери операторской. Дверь оказалась закрытой изнутри.

– Так я и знал! – простонал Федя.

Царапанье множества лап по бетону слышалось всё отчетливее и отчетливее. Игнатьев оглянулся. Пауки бежали со всех сторон, быстро перебирая лапками. Времени на раздумья не было, и Федя устремился в сторону слесарной мастерской.

– Толя! Помоги! – крикнул Федор, вбегая в слесарку. Электрик даже не пошевелился. Он был окутан тёмно-синим облаком, а под скамейкой валялась пустая бутылка. Федя пробежал мимо него, открыл свой шкаф с инструментами.

– Так-так-так… А чем же мне отбиться от пауков? – прошептал Федя, судорожно шаря руками, перебирая гаечные ключи, монтировки, отвёртки.

Внезапно из ящика ударил яркий свет. Игнатьев прищурился, ища глазами источник этого света. Оказалось, что свет исходил от ножа, который подарил ему Володя. Обычно Федя пользовался им, когда вырезал прокладки и резал сальниковые шнуры. Когда Игнатьев схватил нож правой рукой, его лезвие полыхало ярко-жёлтым огнём.

Услышав за спиной шум, Федя отскочил от шкафа. В этот момент первые два паука прыгнули на Игнатьева. Он тут же сделал шаг назад и стал махать перед собой ножом. Нож проходил сквозь тела пауков, как через масло. С писком пауки падали на пол и загорались. Федя махал ножом, как шашкой, наступая на пауков, оставляя позади себя полыхающие костры, визжащие и дрыгающие лапками. Костры горели не больше трёх секунд, после чего они исчезали. Федя рубил, продвигаясь вперёд. Чёрный поток пауков заметно редел. В какой-то момент остались три паука, которые быстро сориентировавшись в обстановке, развернулись и выскочили из мастерской.

– Испугались, твари? – Игнатьев побежал за ними, но пауки добежали до третьего котла и юркнули в закрытый лючок топки. Федя открыл лючок и нисколько не удивился, увидев кирпичную кладку за лючком. Потрогав кирпичи рукой, Федор понял, что в отличие от всего происходящего с ним, кирпичная кладка вполне реальная.

– Ещё раз сунетесь ко мне, пожалеете! – прокричал он, ткнув ножом в стройные ряды кирпичей, услышал металлический звон. – А теперь я разберусь с этой тварью!

Игнатьев поднялся на второй этаж, держа перед собой нож. Он проверял все двери по пути, они оказались закрытыми, даже дверь склада. Войдя в мужскую раздевалку, Федор включил свет, осмотрел всё помещение, все шкафы для одежды. Там никого и ничего не было. Федя щёлкнул выключателем, включив свет в душевой. Там тоже не было посторонних и было тихо. Даже вода не капала.

Тогда Игнатьев прошёл в женскую раздевалку. Двигаясь осторожно и стараясь не шуметь, он осмотрел всю женскую раздевалку, женскую душевую, отметив про себя, что в мужской раздевалка лучше, уютнее и пахнет табаком, а не духами. Удовлетворив свой интерес и не найдя монстров в женской раздевалке, Федя хотел было спускаться вниз, но вспомнил про лабораторию водоочистки. Подойдя к лаборатории, Федор рванул на себя дверь.

У входа стояла Елена. На ней была расстегнутая юбка и лифчик телесного цвета. Судя по открытому шкафу для одежды, она переодевалась.

– Лена… – Федя застыл в дверном проёме, не зная, что сказать.

– Нахал! – Елена влепила Феде звонкую пощёчину, от которой у него появились искры в глазах. – Как посмел входить без стука? Я ведь женщина!

Елена опустила глаза и увидела нож в руке Федора, который успел остыть, став обычным, с пятнами машинного масла и солидола на широком лезвии.

– Он ещё и с ножом… Лечись, придурок, пока не поздно! Понабрали тут пьянь всякую! – Елена с силой вытолкнула Игнатьева из лаборатории и захлопнула дверь. Послышались металлические щелчки ключа, проворачиваемого в замке.

«И чего она так рано переодевается? Время-то… – подумал Федя и посмотрел на часы. – Ой! Уже семь часов утра. Нужно успеть обойти оборудование и включить дренажный насос!»

Спустившись вниз, Игнатьев увидел Анатолия, шатающегося между котлами, Маргариту Львовну и Свету, сидящих в операторской. Всё выглядело так, как обычно, и уже ничего не напоминало кошмарную ночь, которую Федя будет помнить весь остаток своей жизни.

«Может, мне это приснилось? Может, ничего не было, а я спал всю ночь? Я не верю в то, что это может быть правдой!» – думал Игнатьев, включая дренажный насос.

Однако нож в кармане и блокнот на столе с именами и адресами родственников Насти и Ирины свидетельствовали об обратном. Федя хотел было положить нож в шкаф для инструментов, но передумал. Он обернул нож куском плотной ткани и засунул его в карман.

– Ты мне ещё можешь пригодиться, – прошептал Федор и вышел из слесарки.

10

Всю дорогу от работы до дома Игнатьев думал о том, что с ним произошло, и о том, что ему делать дальше. Уставший после безумного ночного дежурства мозг отказывался работать, и Федя не смог найти в своей голове не одной умной мысли.

«А может, обратиться к психиатру. Может, это лечится? Или просто не приходить на работу и это всё закончится?» – думал Федя, гуляя с Чарли. Чарли гонял голубей и оглашал окрестности своим громоподобным лаем.