«Злой» ангел

Через сорок минут Игнатьев стоял перед домом номер три на улице Солнечной.

– Дыра у чёрта в жопе! – пробормотал он, разглядывая обшарпанную пятиэтажную «хрущёвку».

Поднимаясь на второй этаж, он рассматривал смятые почтовые ящики, пошлые надписи и рисунки на стенах, удивлялся, как люди могут жить в таких условиях?

На двери квартиры номер пять когда-то было написано слово из трёх букв. Пытаясь стереть это слово, хозяева квартиры соскоблили краску с двери.

Федя нажал на кнопку звонка, через какое-то время он услышал шаркающие шаги за дверью.

– Что надо?– послышался из-за двери грубый мужской голос.

– Я… Я… Мне нужна Мария Ивановна Верёвкина.

– Больше тебе ничего не надо?

– Нет. Мне только нужно…

– Её нет.

– Как это «нет»? А мне сказали, что она живёт здесь…

Внезапно дверь распахнулась. На пороге стоял двухметровый сорокалетний мужик с «пивным» животом и одутловатым лицом. На нём были спортивные штаны и дырявая тельняшка. В руке он сжимал топор.

– Как вы мне надоели, риэлторы хреновы! Когда вы меня оставите в покое? – с этими словами мужик двинулся на Федю.

– Вы не так меня поняли. Мне нужна Мария Ивановна. Я должен передать ей… – Игнатьев отступал, спускаясь вниз.

– Нет, это вы меня не так поняли! – громила рубанул топором.

Топор просвистел над ухом Игнатьева и врезался в стену, обдав Федю крошками кирпича и штукатурки. Если бы он не присел, топор отрубил бы ему в голову.

– Постойте, я не…– кричал Игнатьев, но мужик его не слышал. Он продолжал рубить топором, вонзая его в кирпичную стену. Всё это сопровождалось отборной бранью и страшным грохотом. На площадке между первым и вторым этажами Федя потерял равновесие и упал. Топор воткнулся в почтовые ящики над Фединой головой. Мужик напряг руки, пытаясь вытащить топор из ящиков. Из его горла вырвался звериный рык. Воспользовавшись секундной заминкой, Игнатьев пнул мужика по ноге ниже колена. Мужик потерял равновесие и начал падать вперёд. Федя оттолкнул его, вскочил на ноги, выхватил из кармана нож и приставил его к горлу мужика. Размотав левой рукой кусок тряпки и высвободив лезвие ножа, Игнатьев увидел, что нож полыхает жёлтым огнём, а оранжевый цвет в тёмной оболочке мужика сменился серебром. Это означало, что ярость мужика как рукой сняло, остался только страх.

– Убери руки от топора! – тихим голосом сказал Федя, слегка нажав ножом на «бычью» шею мужика.

Мужчина опустил руки, сглотнул, от чего его кадык дёрнулся.

– Я не причиню тебе вреда, если ты пообещаешь мне вести себя тихо, – Федя увидел, как нож стал остывать, приобретая металлический блеск. Свечение вокруг странного типа исчезло.

– Я не буду продавать квартиру, – проговорил мужчина, руки его снов потянулись к ручке топора.

– Мне не нужна твоя квартира. Я совсем по другому вопросу, – Федя опять надавил на нож.

– Так ты не из агентства недвижимости?

– Нет! Я должен передать Верёвкиной Марии Ивановне важную информацию. – Федя заметил, как здоровяк выдохнул воздух и расслаблено опустил плечи.

– Извини, браток! Я, похоже, ошибся. Тут эти риэлторы меня заколебали. Каждый день ходят, хотят, чтобы я бабкину квартиру продал. Так ты точно не из этих?

– Точно!

– Ну, тогда заходи в гости. Посидим, обговорим это дело…

– Идёт! Только не маши больше топором, ладно?

– Мля буду! – мужик постучал себя в грудь пудовым кулаком.

Федя убрал от его шеи нож, обмотал лезвие тряпкой и засунул в карман пуховика.

– Ну что, прошу! – мужик с трудом вытащил топор из почтового ящика и указал на дверь своей квартиры рукой.

– Меня зовут Никита, – пробасил мужик, открывая холодильник на кухне. – Ты водку будешь?

– Нет, спасибо! Я в последнее время…

– Значит, будешь. Я сам себя уважать не буду, если ты откажешься пить со мной водку.

– Ладно, наливай! Я – Фёдор.

– Вот это по-нашему! Вот это я понимаю! – Никита оживился. – Ты, конечно, извини меня за этот спектакль, но они достали меня! А ты стойкий парень! Не только не испугался, но нашёл выход из положения. Молодец! Ну, давай! За знакомство!

Никита разлил водку по стаканам. Выпив, Федя поморщился.

– Закуси солёным огурчиком!

Федя выпил, закусил и стал немного приходить в себя. Только сейчас до него дошло, что он был на волосок от гибели.

– Ну, теперь рассказывай, зачем пришёл, – Никита выложил на стол пачку папирос и закурил. – Угощайся!

– Спасибо, я не курю. А к вам пришёл… Я даже не знаю, соврать мне, чтобы вы мне поверили, или рассказать правду, но вы меня сочтёте сумасшедшим.

– Рассказывай, как есть. Не поверю, так хоть будет потом, над чем посмеяться. Дружбанам буду рассказывать, что с психом бухал! – Никита засмеялся.

– Тогда я расскажу правду! – И Федя начал рассказывать про свою работу в котельной, про то, как его ударила ледышка по голове, про Настю, которая попросила его сказать Марии Ивановне, что она не виновата в её смерти.

– Знаешь, я почти тебе верю. Опиши мне Настю, – Никита потянулся за очередной папиросой и закурил. Его пальцы заметно дрожали.

– Русые косички, платье из синего бархата. Красивое платье. Она держала тряпичную куклу, с пуговицами вместо глаз…

– Эту куклу ей баба Маня положила в гроб. Это была её любимая кукла. Эту историю знают только родственники. Баба Маня чуть с ума не сошла, когда это случилось.

– Ты сказал «баба»? Она тебе бабушка?

– Да, – Никита помолчал, задумчиво глядя на клубы сизого дыма. – Через три года она родила мальчика, которого назвали Иваном. Я – сын этого мальчика. Вообще у бабули было пять детей. Только трое дожили до совершеннолетия и дали потомство. Это мой отец и две дочери тётя Таня и тётя Надя.

– А где сейчас твоя бабушка? Где Мария Ивановна?

– Бабушка? – Никита вздрогнул, словно пробудился после долгого сна. – Она сейчас в доме престарелых, на Кузнечной. Кузнечная улица, дом семьдесят два. Ты знаешь, где это?